Пятый Корпус: "Гарангуш". Таваккюль. (27)

Эльдар Зейналов

В 1989 г. группа сторонников Народного Фронта под руководством будущего Национального Героя Алияра Алиева создала добровольческий вооруженный отряд из 8 человек, которую назвали романтическим именем «Гарангуш» («Ласточка»). Позднее, в октябре 1991 г. группа вошла в качестве разведывательного взвода в созданный в Губадлы первый батальон Национальной Армии. 

Отряд на славу воевал в Губадлинском, Лачинском, Джебраильском районах. Группа осуществляла разведывательные операции, диверсии на стратегических объектах в Армении, захватывала десятки пленных. Один из ее членов погиб на задании, и ему было посмертно присвоено звание Национального Героя. Ослеп в результате тяжелого ранения другой «гарангуш» – Габиль Мурадов. К августу 1993 г. в строю оставалось шестеро. На двух из них в сентябре 1992 г. – Маиса Магеррамова и Интигама Гайыбова было направлено представление на присвоения почетных званий Национального Героя. Однако их ожидала другая, совсем не героическая судьба...

В Губадлинском районе 1993-й выдался беспокойным. По всему было видно, что армяне готовятся к наступлению. Однако руководству района было не до этого. Обстановка в районе после того, как в Баку поменялись первые лица, стала неопределенной, начался хаос. То солдаты третьего батальона напали на здание исполнительной власти, чтобы поставить на место главы кого-то из своих, то в полиции забили насмерть двоих солдат, и это вызывало противостояние военных и полиции. Мирным гражданам не обеспечили возможность вывезти с приграничной территории в более безопасное место имущество и скот, так как, несмотря на неоднократные договоренности, каждый раз полиция устанавливала заслоны на дорогах.

Утром 31 августа, бойцы были свидетелями того, как перекрыв выезд из района, местные власти отправляли назад, в пограничное с Арменией село Гайалы граждан, пытавшихся увести стада коров и баранов. Власти не могли не знать, что днем ранее военные посты и артиллерия, располагавшиеся в верхней части этого села, были неожиданно отведены. К 17 часам 31 августа армяне уже вступили на территорию района. 

Бегство военных началось уже ближе к полуночи на 31-е августа. Заняв вместо сбежавшей полиции пост на выезде из района, «гарангуши» перехватили и доставили в районную полицию 80 дезертиров. Однако начальник полиции Э.Пашаев, вместо того, чтобы вернуть солдат на боевые позиции, разоружил их и велел расходиться по домам! А оружие, как выяснилось уже потом, было присвоено полицией.

На местный отдел полиции и до того были нарекания, которые всплывали на предварительном следствии и во время суда, но в приговоре отражения не нашли. Например, утверждают, что в этом райотделе ударами дубинок по голове были убиты двое солдат родом из Хачмаза и Уджара. Да и собственному сотруднику Мубаризу Алиеву коллеги нанесли тяжкие телесные повреждения. Районная прокуратура, получая подобные жалобы, вначале реагировала и пыталась расследовать преступления, а потом, поменяв позицию, начала покрывать полицейских. 

Трагедия произошла вечером, около 18 часов 31 августа 1993 г., когда «гарангуши» стояли на посту у с.Таровлу. Возмущению бойцов-добровольцов, отстаивавших родной Губадлинский район в течение нескольких лет, не было предела. Уже поступил приказ оставить и эту позицию и перебазироваться в с.Улашлы... Ходили слухи, и до сих пор ходят, что Губадлы сдали намеренно.

В этот момент другие члены отряда «Гарангуш» стоявшие на посту вблизи узла связи в Губадлы и получившие от коменданта приказ задерживать государственные автомашины, задержали уезжавшую из района «Волгу» начальника районой полиции. Выведя их нее сидевших там Губадлинского районного прокурора Н.Агаева, следователя А.Велиева, начальника полиции Э.Пашаева, судью С.Гусейнова, водителя Х.Нуриева, о чем-то с ними говорили. Вскоре те, сев в машину, попытались поехать дальше, но Маис Магеррамов, дав из автомата очередь в воздух, остановил автомашину. 

Вскоре задержанных пересадили в известную всем в Губадлы грузовую автомашину ГАЗ-66 с бортовой надписью «Гарангуш», управляемую Ровшаном Асадовым. Задержанных при этом уложили в кузове на пол. Приехав в казарму в с.Таровлу, М.Магеррамов прилюдно обвинил задержанных в провокации и продажности, в том, что они сдали Губадлы армянам. Одни «гарангуши» говорили, что их нужно отвезти в Баку и судить, другие считали, что они в Баку откупятся. В результате, видимо, решили совершить самосуд. Маис Магеррамов и Самандар Джабаев связали за спиной руки задержанным. Далее М.Магеррамов, И.Гайыбов, Сахиб Мамедалиев, Фуад Шахмурадов увели задержанных в сторону кладбища. 

Солдаты во главе с Я.Шахмурадовым, исполняя приказ об отступлении, выехали за пределы деревни и остановились на развилке дороги, поджидая остальных. Две служившие в части девушки остались ждать в другой автомашине, которую днем ранее отряд конфисковал у главврача больницы (по некоторым показаниям, в автомашине остался и Фуад). Знали ли все они, что произойдет на кладбище? Вероятно, да. Ведь ни солдаты, ни командир не задавали вопросов, почему от них отстали их товарищи и что они намерены сделать с задержанными.

Через некоторое время со стороны кладбища прозвучали выстрелы. Вернувшись через полчаса без задержанных, четверка «гарангушей» села в поджидавшую их машину и, догнав остальных, заявила, что они расстреляли этих пятерых «за продажу Губадлы», и попросили никому об этом не говорить. Около с.Улашлы автомашину начальника полиции бросили, чтобы в дальнейшем с нею не попасться.

Что случилось на кладбище? По версии следствия, Магеррамов и Гайыбов под шумок свели свои счеты с правоохранительными органами за конфликты с ними «гарангушей» в апреле-июле 1993 г. На это вроде указывает и факт сожжения ими содержимого черного «дипломата», где якобы лежали компрометирующие их материалы. Но уничтожение «компромата» – одно дело, а уничтожение людей, причем еще и непричастных к этому делу судьи, следователя и простого водителя – совсем другое. Тут должен был быть дополнительный мотив. 

Особый нюанс добавляет факт, что все четверо предполагаемых убийц начальника полиции... сами являлись сотрудниками того же самого Губадлинского районного отдела полиции! Это были отнюдь не гражданские лица-бандиты, они прекрасно знали и начальника полиции, и прокурора, и должны были отдавать отчет своим действиям. 

Профессиональное любопытство, видимо, напрочь отсутствовало у следователя по особо важным делам Прокуратуры АР А.Ибрагимова. Налицо были убийцы, жертвы, свидетели, орудия убийства, но вот мотив преступления был какой-то неубедительный. 

Одного задержала полиция за нарушение порядка, и тогда друзья его освободили. Другой до этого чего-то ради (следователь так и не спросил!) пытался убить помощника прокурора. И вот причем полицейские, которые знают, что такое улика, для сокрытия нарушения порядка и попытки убийства, решают убить сразу пятерых. Мало того, вернувшись с кладбища, они еще объявляют о содеянном десяткам людей. В деле есть показания 6 посторонних свидетелей о том, что они узнали об убийстве «гарангушами» пятерых чиновников уже вечером того же дня. А пятеро членов семьи узнали об этом «позже». Как же убийцы хотели убийством сокрыть свои преступления, если о них знает весь Губадлинский район?

Добавлю, что когда армяне обменяли эти трупы через правоохранительные органы Кафана, то в двух из пяти тел экспертиза обнаружила 3 пули. Баллистическая экспертиза с третьего раза идентифицировала их как пули из автоматов Маиса и Интигама...

Слишком много вопросов и слишком мало любопытства у опытного следователя по особо важным делам. Мне гораздо ближе версия члена Комиссии по помилованию, журналистки Эльмиры Ахундовой, высказанную ею в книге «Помилован указом...»: «Эдакие современные Робин Гуды, которые посчитали вправе вершить собственный суд, пусть даже исходя из благородных побуждений». То же самое «гарангуши» рассказывали и в «корпусе смертников», когда им терять было уже нечего.

5 сентября 1993 г. по телевидению объявили, что сотрудники Губадлинской районной полиции должны утром следующего дня собраться в Сумгаитском городском управлении полиции для дальнейшей отправки на фронт. За час до назначенного времени, «гарангуши» зашли в чайную позавтракать и там неожиданно была атакована полицией. При задержании Фуад был застрелен насмерть – по версии следствия, при попытке бежать, но говорят, был без всякого сопротивления с его стороны застрелен в голову из пистолета заместителем начальника городской полиции. После этого Маис с криком: «Я себя жертвую за Родину, за Губадлы!» застрелился очередью в сердце из собственного автомата. 

Впоследствии рассказывали, что полицейские рассчитывали перебить всех «гарангушей» на месте. Но помешала случайность – в городском отделе полиции работал двоюродный брат С.Мамедалиева Мехди Мамедалиев, который в тот день пришел в чайхану на встречу с родственником и своим присутствием помешал расправе.

Никто из бойцов не оказывал вооруженного сопротивления, хотя они имели 5-летний боевой опыт. Опытные разведчики Я.Шахмурадов и И.Гайыбов смогли вырваться из окружения превосходящих сил полиции. На следующий день, выяснив, что арестованных не отпустили и трупы убитых даже не выдали родственникам, И.Гайыбов в знак протеста против расстрела друзей тоже застрелился на людном месте перед клубом им. Нариманова. По счастливой (или несчастливой?) случайности выпущенные им в грудь 4 пули оказались несмертельными, и врачи вернули его с того света. Я.Шахмурадов, не чувствуя за собою вины, сам сдался сумгаитской полиции, заявив, что невиновен и готов ответить перед законом.

Отметим, что, по материалам следствия, до 6 сентября «гарангуши» скрывались. Однако факты - вещь упрямая. За несколько дней сентября они трижды были в кабинете начальника Сумгаитского ГУВД: в первый раз, 2 сентября, по акту сдали ему брошенные солдатами пулеметы, гранатомет, боеприпасы, три радиостанции, автомашину; во второй (3-го) и третий (5-го сентября) раз – просили устроить свои ставшие беженцами семьи, дали для связи номер телефона. А по материалам дела выходит, что уже 2 сентября прокуратура дала санкцию на их арест и они были объявлены в розыск...

Расстрел получили четверо: Ровшан Асадов, который, даже по материалам дела, никого не убивал и был простым водителем; Яшар Шахмурадов, который знал об убийстве и не донес (как собственно и все другие, не принимавшие участия в убийстве бойцы, включая двух девушек); Сахиб Мамедалиев и Интигам Гайыбов – оставшиеся в живых официальные убийцы. Из этих двух последних на первого есть лишь показания свидетелей, что он с автоматом пошел на кладбище вместе с жертвами. Никто не видел, как он убивал, да и пуль из его автомата не было обнаружено. 

Очевидным образом вина Ровшана и Яшара не соответствует тому наказанию, к которому они были приговорены, а Ровшан – еще и получил. Пусть его и не расстреляли, но он все равно умер в «корпусе смертников». Рассказывают, что во время следствия его и Я.Шахмурадова 4 месяца держали отдельно от остальных в темных одиночных камерах КПЗ линейного отдела полиции на ст.Баладжары. Там Ровшан сильно застудил на бетонном полу (или ему повредили избиениями) легкие и печень, и через 8 месяцев он умер в камере №131. Пыткам подверглась вся четверка, включая находившегося в больнице раненого И.Гайыбова. Мало того, чтобы оказать давление на «гарангуша» Ровшана, был арестован и осужден его 18-летний брат Сеймур.

В сумятице лета 1993 г. происходило много страшных измен и безнаказанных убийств, но все их списывала война или политика. Однако боевики «Гарангуш», похоже, оказались на особом счету. Из 12 человек, проходивших по делу, 4 умерли до, а 3 – после приговора. Отец и двое матерей заключенных умерли от горя. С чего вдруг такая жестокость к людям, которые, в общем-то, сделали для защиты Родины немало хорошего?

Поэтому я склонен считать, что, помимо мести за убитых прокуроров, следователи преследовали и политические цели. С одной стороны, представить бойцов-добровольцев в качестве «бандитов», уронив тем самым имидж Народного Фронта, которым был создан «Гарангуш». С другой – хотели представить сдачу Губадлы как результат провокации руководства НФА, по распоряжению которого «гарангуши» якобы убили руководителей района, чтобы сдать район армянам и вернуть власть НФА. В этом направлении усиленно обрабатывал общественное мнение генпрокурор Али Омаров. С третьей – возможно, чтобы запугать тех, кто взялся бы мстить за районы, сданные армянам в тот период в угоду политическим интересам. Именно поэтому водителю, крутившему баранку грузовика, дали расстрел, а солдату, связавшего задержанным руки – 15 лет!

Все это нелогично и уязвимо с точки зрения закона, но вполне логично с точки зрения ведшейся тогда политической борьбы. Не случайно во время длившегося 1 год 5 месяцев следствия и 6-месячного судебного процесса, кроме убийства, ни одно из огульных обвинений в разбоях, кражах, не нашло подтверждения. 

В свете вышеизложенного понятно, почему «гарангушей» встретили в «пятом корпусе» побоями. Им повезло, что они попали туда не в самый разгар пресса.

ДОБРОВОЛЕЦ, СМЕРТНИК, ПОКОЙНИК

К той же категории забытых политзеков из числа боевиков НФА, что и вышеупомянутые «гарангушевцы», возможно, относился и ныне покойный Таваккюль Хазиев. О нем известно, что он был добровольцем Губадлинского батальона, двоюродным братом Национального Героя Алияра Алиева. Было ему в то время чуть больше 42 лет, на «воле» он был известным спортсменом, многократным чемпионом республиканских турниров по греко-римской и вольной борьбе. Это было семейной традицией, т.к. известными спортсменами являются его отец и семеро братьев. Я упоминаю это к тому, что до «пятого корпуса» это был человек с железным здоровьем.

После окончания с отличием Азербайджанского Института Физкультуры, он в 1983-1988 гг. возглавлял в Губадлы спортивное общество. С началом армянской агрессии активно участвовал в народном движении, в боевых действиях.

Приговоренный к смертной казни за убийство и помещенный в камеру №125, он производил на сокамерников впечатление больше политического заключенного, чем уголовника. С одной стороны, в «пятый корпус» за убийство одного человека вообще попадали очень редко, для этого надо было проявить особое зверство или в дополнение к убийству изнасиловать жертву. С другой стороны, отношение надзирателей к этому зеку было явно предвзятым.

У тех смертников, кто его знал, отложилась в памяти трагическая история его болезни и смерти. Так, один из очевидцев с болью вспоминал спустя годы:

«Его мужество, смелость и борьба против несправедливости очень беспокоили руководителей Губадлов. По этой причине они и прибегали к мерзким методам. Одного уголовника, находящегося длительное время в розыске, они научили, чтобы он приставал к жене Таваккюля. Организаторы этого прекрасно знали характер Таваккюля и были уверены, что с его стороны последует жесткая реакция. Они добились своей коварной цели!

Зная о происходящем, однажды вечером Таваккюль у себя во дворе убил этого находящегося в розыске преступника, застрелив его из ружья. Уголовное дело Таваккюля велось предвзято и односторонне и в итоге он был приговорен к смертной казни. 

В камере смертников он вел себя спокойно, только иногда, когда речь заходила об оккупированных территориях, он нервно говорил: «...Я многое знаю. Мы не можем сами проиграть войну - наши земли преднамеренно освобождаются от местного населения руководством районов и сдаются армянам. Я знаю авторов этой провокации, и поэтому меня поместили в пятый корпус, чтобы уничтожить». И он был прав. Каждый день после техосмотра его выводили к коридор и с особой жестокостью избивали. Ночами он не мог спать от болей в почках и в животе. 

Как-то он сильно заболел и ему нужна была срочная медицинская помощь. Рано утром он попросил старшину Кахина позвать врача, но в ответ услышал: «В этот корпус врач не положен». 

В камере был еще один больной, которому Кахин помогал в самостоятельном лечении в камере. Тогда Таваккюль попросил Кахина позвонить к нему домой, чтобы родственники прислали лекарства. Кахин отверг и эту просьбу, сказав, что не имеет на это право, хотя другому больному и домой звонил, и лекарства передавал (правда, за большие взятки). В то время с лекарствами было очень туго, а врачей, можно сказать, в корпус не впускали. Кахин же этим положением мастерски пользовался и зарабатывал на болезных заключенных. 

Странно было, что он не пытался заработать на Таваккюле. Более того, однажды, доставив в камеру лекарства, которыми мог бы воспользоваться и Таваккюль, он очень плохо выругался в адрес того, кто даст лекарство Таваккюлю. Когда же заключенные захотели узнать причину, то он ответил, что «Таваккюль должен уйти», т. е. умереть. Я как слышал, так и пишу! 

Состояние Таваккюля настолько ухудшилось, что однажды он, собравшись с силами, встал на ноги и закричал во весь голос: «...Я жертва политики, я умираю, и умираю как мужчина!» После этих слов Таваккюль кое-как с трудом сел (он никому не разрешал ему помогать) и попросил кипяток. Чувствовалось, что Таваккюль на последнем издыхании, и окружающие старались исполнить его последнюю просьбу. 

Один из заключенных вскочил и начал кипятить воду в кружке. Стали искать «дрова». Но наша камера практически была пуста, жечь было нечего. Тогда я был вынужден снять с себя майку и сжечь. Только-только вода начала закипать, как Таваккюль потерял сознание. Заключенные начали его трясти и звать. Он немного пришел в себя и открыл глаза. Заключенный быстро налил кипяток в его кружку и протянул ему. Таваккюль взял в руки кружку, но, не успев сделать и глотка, так и с кружкой в руках и скончался.

Это событие произошло 17 января 1995 года. Я с полной ответственностью заявляю, что виновником этой смерти был старшина Кахин, выполнявший чей-то заказ». 

Был ли Таваккюль действительно политическим заключенным, сейчас уже не так важно. Гораздо важнее, что практически совершилась внесудебная казнь.

Продолжение:
Пятый корпус: Лезгин Рагиб (28)
http://eldarzeynalov.blogspot.com/2015/11/28.html