Прибалтика создает интересные прецеденты в ЕСПЧ

Советские репрессии 60-70-летней давности в фокусе внимания Евросуда

В контексте Карабахского конфликта и юристов, и жертв всегда интересовала возможность рассмотрения событий 1980-90-х годов системами международного арбитража, например Комитетом по правам человека ООН или Европейским Судом по Правам Человека (ЕСПЧ). Как правило, рассмотрение таких дел считается невозможным по временному критерию (ratione temporis), так как рассматриваемые события произошли задолго до того, как страна-ответчик ратифицировала соответствующую конвенцию или протокол, признающие право жертв на подачу индивидуальных жалоб.

Однако в международном праве есть и исключения, касающиеся преступлений против мира и человечности, терроризма и его финансирования, военных преступлений. Считается, что эти действия являлись общепризнанным преступлением по международному праву еще до того, как страна ратифицировала ту или иную конвенцию или внесла это преступление в свой Уголовный Кодекс. Так, обратная сила закону была дана при рассмотрении нацистских военных преступлений Нюрнбергским трибуналом, хотя его устав был принят уже после войны и Германия с 1933 г. не была членом Лиги Наций. Но военные преступления были запрещены рядом довоенных конвенций, то есть существовал консенсус в отношении квалификации совершенных нацистами деяний.

Поэтому так интересны решения ЕСПЧ, касающиеся привлечения к уголовной ответственности за военные преступления прошлого, до момента ратификации Европейской Конвенции по правам человека. Такие дела были инициированы в прибалтийских республиках после того, как национальные парламенты пересмотрели отношение к присоединению этих стран к СССР и к вооруженной борьбе антикоммунистов против советской оккупации в 1940-50-х годах.

В таких случаях, закономерно встает вопрос о действии уголовного закона во времени по статье 7 Европейской Конвенции по правам человека, которая предусматривает, что «никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением» (§1), с оговоркой, что эта статья «не препятствует осуждению и наказанию любого лица за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое в момент его совершения являлось уголовным преступлением в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными странами» (§2). Предполагаемые жертвы ссылаются на первый параграф статьи 7, в то время как страны-ответчики аргументируют вторым параграфом.

Несколько дней назад Большая Палата ЕСПЧ приняла очередное такое решение по делу «Василяускас против Литвы» (№35343/05, 20 октября 2015), по которому было установлено нарушение ст. 7 минимальным большинством голосов (9:8).

Заявителем по делу является 85-летний гражданин Литвы Витаутас Василяускас, который служил в Министерстве национальной Безопасности Литвы с 1952 по 1975 года. В ходе борьбы МГБ с литовскими партизанами (бойцами антикоммунистического Сопротивления) в районе Шакяй в январе 1953 г. с участием заявителя были убиты два партизана.

Спустя полвека, в 2003 г. в Литве был принят новый УК, в котором было введено наказание за преступление геноцида (ст. 99). Прокуратура начала расследование по этой статье событий 1953 г. в отношении заявителя. 4 февраля 2004 г. он был осужден к 6 годам лишения свободы. Это решение было поддержано судами высших инстанций.

При этом районный суд решил, что партизаны преследовались как «политическая группа», а апелляционный суд уточнил, что партизаны были «представителями литовской нации», т.е. «национальной группой». По этой логике, убийства партизан, с учетом их национальности, якобы подпадали под международное определение «геноцида».

Василяускас обратился в ЕСПЧ с жалобой по ст.7 на ретроактивное применение нового законодательства: соответствующая статья 99 УК вступила в силу 50 лет спустя после событий. Кроме того, определение геноцида дается слишком широко, распространяясь на участников политических групп, которые не защищаются по Конвенции о предупреждении и наказанию преступления геноцида ООН (1948). Правительство России проявило понятный интерес к делу и приняло участие в слушаниях в качестве третьей стороны.

Евросуд подтвердил, что новое законодательство, не существовавшее в 1953 г, было применено во вред осужденному и что, хотя преступление геноцида, конвенция по которому была подписана СССР в 1949 г., и должно быть знакомо Василяускасу на момент событий, но не распространялось на политические группы. В целом мнения по этому вопросу в мире расходятся. ЕСПЧ также не убедила аргументация национальных судов, которые позднее перефразировали определение партизан с «политической группы» на «представителей литовского народа», так как отсутствовало объяснение, каким образом исторически и фактически литовские партизаны представляли литовский народ. Определение геноцида в литовском УК не соответствует Конвенции 1948 г. и, более того, было расширено за годы независимости Литвы.

В этой связи ЕСПЧ пришел к выводу, что осуждение Василяускаса за геноцид было необоснованно, и имело место нарушение статьи 7-1 Европейской конвенции по правам человека.

Следует отметить, что за это решение было 9 судей, в то время как против – 8, то есть голоса разделились практически пополам. Судьи, которые остались при особом мнении, представляли Прибалтику (Латвия, Литва), бывшую Югославию (Хорватия, Черногория), Венгрию (пострадавшую от СССР в 1956 г.), а также Лихтенштейн, Ирландию и Португалию.

А ведь пятью годами ранее, та же Большая Палата вынесла противоположное решение по похожему по контексту делу «Кононов против Латвии» (№36376/04).

Уроженец Латвии Василий Кононов был командиром советского партизанского отряда, воевавшего на территории Латвии вблизи от мест, где он родился. В феврале 1944 г. в его родном селе с помощью местной вспомогательной полиции (шуцманов), которых вооружили и проинструктировали немецкие власти, была обнаружена и уничтожена группа из 12 советских партизан, в которую входила женщина и маленький ребенок. Их окружили в сарае и обстреляли зажигательными пулями, вызвав пожар.Тех, кто пытался выбраться из сарая, застрелили.

Партизаны решили отомстить похожим образом. 27 мая 1944 г. Кононов и его отряд, одетые в немецкую форму, появились в селе и расправились с 6 шуцманами и с 3 женщинами, одна из которых на девятом месяце беременности была сожжена заживо. Дома убитых сожгли, село ограбили. Хотя в Советское время Кононов признавал, что участвовал в операции, попав под суд через 45 лет, он утверждал обратное. Более того, он утверждал, что партизаны якобы ослушались приказа привести шуцманов живыми для суда над ними.

В августе 1996 г. парламент Латвии принял «Декларацию об оккупации Латвии». Советские репрессии в конце Второй мировой войны были расценены как «восстановление оккупации».

В 1998 г. власти Латвии обвинили Кононова в военных преступлениях. В декабре 1998 г. он был признан виновным и приговорен к 6 годам лишения свободы. В суде были использованы документы о правилах ведения войны, включая Устав Нюрнбергского трибунала, Четвертую Гаагскую Конвенцию о законах и обычаях войны (1907), Женевскую Конвенцию о защите гражданских лиц во время войны (1949).

После апелляций, Верховный суд Латвии в 2004 году признал В.Кононова виновным в военном преступлении - убийстве девятерых «мирных жителей» (куда включили и шуцманов).

Кононов пожаловался в Евросуд на нарушение статьи 7 Конвенции. Он утверждал, что был осужден за действия, за которые на момент совершения не предусматривалась уголовная ответственность ни в национальных, ни в международных правовых актах. Устав Нюрнбергского трибунала и Женевская Конвенция были приняты годы спустя после событий. 

В 2008 г. Палата ЕСПЧ поддержала это мнение и даже присудила бывшему партизану компенсацию морального ущерба в 30.000 евро. При этом голоса разделились почти поровну (4 против 3). В числе тех, кто хотел снять ответственность с заявителя за военные преступления и проголосовал за нарушение ст.7, была и судья от Армении, и едва ли случайно. Гипотетически, этот прецедент мог быть распространен и на военные преступления Карабахского конфликта, и тогда возникла бы параллель между акцией «красных партизан» в Латвии и действиями армянских боевиков в Карабахе.

Латвия подала жалобу в Большую Палату (БП), которая в мае 2009 г. провела слушания с участием России как третьей стороны. Причем весьма заинтересованной: в ходе уголовного процесса против Кононова, указом В.Путина ему было предоставлено российское гражданство и вручен российский паспорт.

БП приняла жалобу и рассмотрела ее, придя к противоположному выводу (отсутствии нарушения). Судьи отметили, что «в качестве сражавшихся жители деревни должны были иметь право на защиту как военнопленные, оказавшиеся под властью истца и его отряда, и обращение с ними и их поспешная казнь представляются противоречащими многочисленным правилам и обычаям войны о защите военнопленных». В этот раз, из 17 судей только 3 высказались за нарушение ст.7 (Болгария, Молдова и Франция).

Россия была крайне недовольна, и ее внешнеполитическое ведомство сразу заявило, что «можно говорить о крайне опасном прецеденте, вызывающем у нас большую тревогу. Решение большой палаты рассматриваем… в качестве попытки поставить под сомнение целый ряд ключевых политических и правовых принципов, сформировавшихся по итогам Второй мировой войны и послевоенного урегулирования в Европе, в том числе по привлечению к ответственности нацистских военных преступников».

На самом деле, суть решения была как раз в том, что были выявлены военные преступники среди победителей Второй Мировой Войны. Вспомним, что Нюрнбергский Военный Трибунал, многократно упоминавшийся в деле Кононова, уже в своем уставе ограничил круг военных преступников лишь представителями фашистского блока, и тем самым отсек военные преступления стран-победителей (например, в известном эпизоде с расстрелом поляков в Катыни). Традиция «победителей не судят» и была нарушена в деле Кононова.

С этой точки зрения, опасным прецедентом может оказаться как раз дело Василяускаса. Правда, есть и утешительная разница. В деле Кононова события произошли во время достаточно активной фазы войны, а главное – коснулись гражданских лиц, в то время как в деле Василяускаса речь шла скорее о послевоенной полицейской операции против вооруженных боевиков. Ведь одно дело – перестрелка с вооруженным боевиком, которого при самой буйной фантазии не назовешь «мирным населением», а другое – хладнокровное сжигание заживо беременной женщины.

Дело Кононова заставляет задуматься о том, таким ли уж тупиковым является вопрос о привлечении к ответственности виновных в резне азербайджанского населения в Ходжалы? Если рассматривать этот эпизод Карабахского конфликта как убийство при отягчающих обстоятельствах, то да, потому что он произошел до ратификации Арменией Европейской Конвенции по правам человека. Именно по этой причине под рассмотрение Евросудом до сих пор попала лишь жалоба о проблемах с распоряжением собственностью на оккупированной территории. Но если убийство советскими партизанами 9 латышей 70 лет назад было расценено ЕСПЧ как военное преступление, а половина судей ЕСПЧ посчитала убийство чекистами двух литовских партизан «геноцидом», то насколько более обоснованным является такой же взгляд на более свежие события в Ходжалы, где за ночь боевики убили более 600 азербайджанцев?

Хотя это уже вопрос, адресованный правительству и его аппарату юристов.

Эльдар Зейналов.

http://echo.az/article.php?aid=91115

P.S. В деле Дрелингас против Литвы (№ 28859/16, 12 июня 2019), ЕСПЧ вернулся к своей позиции, изложенной в деле Кононова против Латвии. Это было связано с тем, что Литва пересмотрела квалификацию партизан-оппозиционеров и теперь рассматривает их как членов этнической, а не политической группы.

Дрелингас в Советский период был сотрудником МГБ-КГБ, и в этом качестве принимал участие в поимке двух партизан - Адольфаса Раманаускаса (кличка "Ванагас") и его жены Бируте Мазекайте (кличка "Ванда"). Раманаускаса казнили, его жену приговорили к 8 годам лагеря. Оба были признаны участниками вооруженного сопротивления оккупации, а Раманаускас, как командующий партизанами - главой Литовского государства.

В марте 2015 года Дрелингас был признан виновным в совершении геноцида. Литовский суд счел, что Раманаускас был представителем литовского народа и оказывал сопротивление советской власти,  поэтому целью операции МГБ было устранение части национальной группы. По обвинению в геноциде литовским законодательством не предусмотрен срок давности. Было отклонено возражение заявителя о том, что он лично не участвовал в аресте партизан и не осуждал их к смертной казни. Заявителю было назначено наказание в виде 5 лет. Апелляционный и Верховный суды поддержали решение суда первой инстанции, установив, что Дрелингас должен был знать, что он может быть привлечен к уголовной ответственности за геноцид. Однако ВС уменьшил срок до 5 месяцев, и заявитель к этому моменту уже отбыл его. 

Рассмотрев жалобу Дрелингаса, ЕСПЧ принял во внимание изменения в литовском законодательстве и не нашел в его деле нарушения статьи 7 ЕКПЧ.