Евросуд начал коммуникацию по делу Ядигяра Садыгова
Аресты оппозиционеров уже давно превратились в Азербайджане в составную часть любой предвыборной кампании. Перед президентскими выборами в октябре 2013 года одним из таких инцидентов был арест 27 июня 2013 г. в Лянкяране советника председателя партии «Мусават» Ядигяра Садыгова (Садыглы).
Он является одним из активных оппозиционных политиков в южном регионе и активен в социальных сетях. 4 января 2013 г. лидер партии Иса Гамбар был выдвинут кандидатом в президенты. Несколько дней спустя, Садыгов организовал поездку лидера «Мусават» Иса Гамбара в Лянкяран для встречи с местными мусаватистами, формально – для участия в мероприятии, посвященном 20-летию со времени создания местной ячейки партии. Однако на въезде в город кавалькада автомашин была заблокирована полицией и активистами правящей партии. Машины были повреждены, а оппозиционерам пришлось вернуться в Баку.
Именно с этим инцидентом обычно и связывают дальнейшие события. 25 июня Садыгов сидел в чайхане с двумя друзьями, когда к нему подошел с оскорблениями некий инвалид Карабахской войны Рашид Керимов. По словам оппозиционера, он понял, что имеет дело с провокатором, и не ввязываясь в спор с ним, просто покинул чайхану.
Тем не менее, уже на следующий день правительственное информационное агентиство «Азертадж» распространила новость «Советник председателя партии «Мусават» избил ветерана войны». 27 июня за Садыгов пришла полиция. Хотя Садыгов отрицал факт избиения потерпевшего, но был арестован на 2 месяца. А 29 июня было возбуждено уголовное дело по статье 221.3 (хулиганство).
История впоследствии обросла подробностями о личности пострадавшего. Например, журналисты «раскопали», что в 2008 г. сам Керимов привлекался именно по той же статье после того, как пырнул ножом некоего Халида Алиева, который пытался защитить от агрессивного инвалида своего брата и в результате сам тоже оказался в тюрьме. Х.Алиев заявил газете «Bizim Yol», что «этот человек и по сей день пользуется наркотиками. Он человек полиции».
«Пострадавший», и в самом деле, похоже, был склонен к провокациям. Так, уже позднее, в зале суда по делу Садыгов, инвалид безнаказанно грозил обвиняемому и адвокатам убийством.
Как бы то ни было, дело завертелось. Садыгов подал жалобу против выбранной меры меры пресечения, заявив об отсутствии доказательств, что он действительно совершил это преступление, и необоснованности выбора ареста в качестве меры пресечения. Однако Ширванский Апелляционный Суд (ШАС) 15 июля 2013 г. отклонил жалобу.
Садыгов обратился в Лянкяранский районный суд с ходатайством о помещении под домашний арест. 13 августа 2013 г. суд отказал в этом, и 26 августа это решение было поддержано ШАС.
24 августа и 22 сентября Лянкяранский районный суд продлевал срок ареста, обосновав это решение необходимостью дополнительного времени на следственные действия. Апелляции были отклонены ШАС.
22 октября 2013 г. срок пребывания под арестом закончился и не был продлен. Со ссылкой на это обстоятельство, Садыгов обратился в Сабунчинский районный суд с просьбой об освобождении. 25 октября суд отказал в этой просьбе, сославшись на то, что 22 октября обвинительное заключение поступило в суд. Поданная апелляция была отклонена Бакинским Апелляционным Судом 6 ноября, который отметил, что в день передачи дела в суд первой инстанции, срок содержания под арестом якобы был продлен до 15 ноября, умолчав, почему это решение было принято в отсутствие обвиняемого и его адвоката.
13 января 2014 г. Лянкяранский районный суд признал Садыгова виновным в хулиганстве и приговорил его к 6 годам лишения свободы по статье 221.3 (хулиганство, совершенное с применением оружия) и 127 (причинение менее тяжких телесных повреждений).
22 июля 2014 г. Ширванский апелляционный суд подтвердил приговор, но приговор был сокращен до 4 лет лишения свободы. 13 января 2015 г. Верховный Суд снизил наказание еще на 6 месяцев.
Наконец, Садыгов обрел свободу по помилованию 17 марта 2016 г.
Впрочем, поданная в Евросуд через адвоката Халида Багирова жалоба №1459/14, по которой недавно началась коммуникация (переписка) с правительством, касается лишь досудебного периода.
В частности, Садыгов пожаловался на нарушение права на свободу, гарантированного статьей 5 Европейской Конвенции по Правам Человека, в связи с необоснованным арестом, в частности, после 22 октября 2013 г., когда оно не опиралось на решение суда. В этой связи, сторонам дела были посланы вопросы, а у правительства были запрошены копии всех документов, относящихся к содержанию Садыгова под стражей до суда.
26 июня в мире отмечают как Международный День поддержки жертв пыток
У азербайджанцев в последнее десятилетие появилось ехидное выражение «analoquolmayan» (не имеющий аналогов). Под этим обычно подразумевается какое-то сомнительного свойства «уникальное» достижение, которым наша страна якобы отличается от других.
Одним из таких достижений является официальное отсутствие в Азербайджане такого явления, как пытки. Этим не может больше похвастаться ни одна из полусотни стран Европы. За те 16 лет, что пытка стала считаться уголовным преступлением, в Азербайджане не был выявлен и наказан по соответствующей статье ни один истязатель. Но за счет чего достигается это чудо?
Начнем с того, что наши законодатели никак не могут принять совет скопировать определение пытки в том виде, в котором оно общепринято и приводится в статье 1 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания ООН: «Пытка означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия».
Например, в 2000-2012 гг. пытки определялись статьей 133 Уголовного Кодекса как «причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями», но только если это не повлекло последствий, указанных в статьях об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (опасного для жизни человека) или менее тяжкого вреда здоровью (не опасного для жизни потерпевшего и не повлекшего последствий). Теперь представим себе причинение жертве неких физических страданий, которые не оставляют последствий, т.е. не фиксируются экспертизой, и попробуйте их доказать. А если последствия есть, то это уже не пытка. На этот нонсенс неоднократно указывали правительству при рассмотрении его отчетов в ООН.
Наконец, вняв критике международных организаций, в 2012 г. злополучную статью 133 переименовали в «Причинение истязаний», а пытке дали новое определение в статье 293 УК: «Под «пыткой» подразумевается причинение сильной физической боли или же психических мучений, чтобы получить от этого или иного лица информацию или признание, или запугать его или иное лицо, наказать его самого или другое лицо за совершенное им действие или действие, в котором оно подозревается, принудить совершить какое-либо действие против желания или же по какой-то причине, основанной на дискриминации». Как видим, и это определение похоже на определение ООН, но тоже не вполне ему соответствует.
Но с принятия этой поправки прошло 4 года, а за пытки опять же никто не был осужден. В чем же дело?
По-видимому, в том, что расследование пыток возложено на прокуратуру. Ведь это тот же самый орган, который ответственен за законность следствия и поддержание в суде государственного обвинения. Согласно уголовно-процессуальному законодательству, доказательства (информация и признания), полученные с нарушением закона, в том числе с помощью пыток, должны быть исключены из рассмотрения. А ведь часто именно на таких признаниях у нас и построено все уголовное дело. Заинтересована ли прокуратура торпедировать уголовное дело признанием факта пыток во время следствия? Едва ли.
В Азербайджане функция Национального механизма по предотвращению пыток с 2009 г. возложена на аппарат Уполномоченного по правам человека (омбудсмена). Изучение ежегодных отчетов этой структуры показывает, какой бывает на деле реакция правоохранительных органов на обращения омбудсмена о пытках.
Так, в отчете за 2010 г. констатируется: «Неопровержимым фактом является то, что по результатам проверки информации, изложенной в жалобах, связанных с пытками и другими жестокими, бесчеловечными или унижающими достоинство видами обращения и наказания, как правило, сообщалось о том, что указанные в жалобе обстоятельства не подтвердились. При этом в качестве причин делались ссылки на отсутствие свидетелей во время и на месте совершения действия, следов телесных повреждений, доказательств нанесения повреждений со стороны лиц, исполняющих должностные обязанности, информирования об этом, а также, несвоевременное проведение судебно-медицинской экспертизы и другие».
Омбудсмен констатирует «солидарность полицейских, прокурорских и судебных органов. Именно по этой причине в большинстве ответов, поступавших на запросы, отправленные в обладающие соответствующими полномочиями структуры в связи с необходимостью проверки изложенной в жалобах информации о нарушении права на защиту чести и достоинства, о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, как правило, сообщалось о том, что указанные в жалобе обстоятельства не подтвердились. В то же время, соответствующие должностные лица были привлечены к дисциплинарной ответственности и наказаны, правда, с указанием причин наказания, не связанных с предметом жалобы».
В отчете за 2012 г. тоже говорится о том, что при посещении тюрем «были выявлены и некоторые недостатки, в связи с которыми делались обращения в соответствующие структуры, а в случае необходимости, к Генеральному прокурору Азербайджанской Республики. Изучение ситуации в этой сфере выявило и то, что некоторым чиновникам, путём запугивания, наказания, решения проблемы во время разбирательства по ней или же, посредством обещания решить проблему, получения от заявителя объяснительной об отсутствии жалобы или же о пребывании последнего в «нервном» состоянии во время написания жалобы, удавалось добиться отказа заявителя от жалобы».
В отчете Омбудсмена за 2014 г. отмечается, что, «как и в предыдущие годы», МВД не зарегистрировал фактов пыток или жестокого обращения. Однако некоторые из полицейских все же были наказаны – не за пытки, но за «грубое обращение с гражданами» (133 случая), «необоснованные приводы и содержание в полиции» (69) и т.п. В итоге, 343 сотрудника были привлечены к административной ответственности, 21 – уволен, 37 – освобожден от занимаемой должности, к 285 применены другие дисциплинарные меры. Но ни один полицейский не был наказан в уголовном порядке.
При посещении изоляторов временного содержания (ИВС), сотрудники омбудсмена тоже «выявили ряд недостатков», о которых было сообщено в прокуратуру, МВД и МНБ. Как затем сообщило МВД, в ИВС тем не менеее «не были зарегистрированы случаи нарушения прав человека». Однако 77 сотрудников были наказаны в дисциплинарном порядке, из них 8 уволены из органов внутренних дел, 2 – сняты с должностей, к 67 приняты другие меры.
В устах государственного чиновника такого рода признания равносильны громогласному «Бухенвальдскому набату». Переведем их на человеческий язык. Сотрудники Национального Превентивного Механизма при посещении тюрем, главным образом полицейских, из года в год обнаруживают «недостатки», причем такие, которые тянут на уголовное дело. В числе их – и случаи предположительного жестокого обращения и пыток. Ни один из них затем «не подтверждается», причем в качестве причин упоминаются и несвоевременное проведение медицинской экспертизы, и отказ заявителей от своих жалоб под давлением чиновников.
Однако меры к виновным применяются - правда, не по Уголовному Кодексу, а по собственным неписанным правилам, в которых самое тяжелое наказание – увольнение из органов внутренних дел. Такую ситуацию на Западе уже окрестили «справедливостью переходного периода» (transitional justice), и она работает...
Можно было бы ожидать, что после перевода из полиции в следственный изолятор жертвы пыток и жестокого обращения попытаются пожаловаться, и это иногда наблюдается. Но в большинстве случаев, жертвы хранят молчание, тем самым помогая сокрытию совершенного против них преступления.
Помню, как покойный коллега Эльчин Бехбудов несколько лет назад собрал по полицейским участкам около сотни вполне конкретных жалоб на пытки и представил их в ООН и другие международные структуры. Впоследствии все эти люди отказались от своих жалоб, даже те двое, следы пыток на телах которых были запечатлены на мобильный телефон Бехбудова. Жалоб были сотни, но никто из предполагаемых жертв не обратился в суд против истязат.
Как-то раз мне сообщили о жестоком избиении заключенного тюремным охранником. Чтобы история не всплыла, его не переводили в больницу, и человек умирал в санчасти. Я официально обратился в Пенитенциарную Службу. Заключенного срочно перевели в больницу и спасли. Однако при этом человек, выкарабкавшийся с того света, написал заявление (и я держал его в руках!), о том, что якобы он упал с лестницы и никто его не избивал. Виновного, впрочем, убрали с глаз долой, может, даже уволили. Transitional justice!
Такое поведение жертв является правилом, а не исключением, и весьма расхолаживает правозащитников. Ведь уголовное дело можно возбудить по заявлению жертвы или по факту (например, опубликованному в СМИ). Но что можно сделать, если жертва заявления не подает (или отказывается от уже поданного), а проверка газетной публикации факта не подтверждает – например, ввиду той самой «солидарности полицейских, прокурорских и судебных органов», о которой писала омбудсмен в 2010 году?..
Эту солидарность не отменяет даже случай, когда виновного арестовывают по другому уголовному делу, и он перестает быть неприкосновенным. Например, помню ситуацию после ареста известного «оборотня в погонах» Гаджи Мамедова, который пытал и убивал своих жертв. На суде по «делу оборотней» он похвастался, что раскрыл уголовное дело, по которому в Гобустанской тюрьме содержались несколько пожизненников. Эти заключенные опознали его на фото как следователя, который лично их пытал, и очень жестоко (одному из подследственных, например, сломал ребра). Была подана жалоба по вновь вскрывшимся обстоятельствам, от которой Верховный Суд отказался.
Сейчас, после «дела МНБ», эпизодически объявляются предполагаемые жертвы пыток со стороны тех или иных арестованных «чекистов». Но что-то маловероятно, чтобы арестованных обвинили в чем-то, кроме прослушки телефонов и вымогательства.
Но так ли беспросветна ситуация? Если жертва настаивает на своей жалобе и бывает поддержана в этом добросовестным адвокатом, то пресловутая солидарность правоохранителей, конечно, воспрепятствует подтверждению факта пытки. Но при этом на уровне Европейского Суда по Правам Человека (ЕСПЧ) будет установлено нарушение (в части расследования) права не подвергаться пыткам и жестокому обращению, гарантированного статьей 3 Европейской Конвенции по Правам Человека.
Та же статья Конвенции гарантирует и неприменение жестокого обращения, которое отличается от пытки отсутствие цели получения информации или признания, и часто вызывается меньшую боль и страдания. Жестоким обращением может, например, считаться содержание в переполненной и антисанитарной камере, неоказании медицинской помощи и т.п.
На сегодня ЕСПЧ обнаружил нарушение статьи 3 в действиях полиции при аресте в делах Сардара Мамедова (Джалалоглу), Таджира Лаиджова, Мушфига Джаннатова, Игбала Гасанова, Узеира Джафарова, Эмина Гусейнова, Хакимэльдосту Мехдиева и Гилала Мамедова, которых били.
В делах Альакрама Гумматова, Али Инсанова, Шакира Рзаханова, Лейлы и Арифа Юнусовых, ЕСПЧ счел жестоким обращением условия содержания и уровень здравоохранения в тюрьме.
ЕСПЧ посчитал жестоким обращением и действия полиции против участвовавших в оппозиционных демонстрациях граждан: Махиры Мурадовой, Сарвана Ризванова, Рамиза Наджафли и Сурайи Тагировой.
В каждом из этих дел, заявители получили компенсацию морального ущерба в размере от 4.500 до 13.000 евро. Им также оплатили судебные расходы. Еще несколько дел находится на этапе коммуникации.
Окончательный отчет по Азербайджану будет представлен через год
В 1991 г. Комиссия ООН по правам человека создала Рабочую Группу по произвольным задержаниям (РГПЗ).
Само по себе административное или судебное задержание не является нарушением прав человека, однако при некоторых условиях оно может стать произвольным. Это может произойти, например, если человека лишили свободы за то, что он осуществлял одно из своих основополагающих прав, гарантированных по международным договорам. Произвольным может быть задержание без ордера на арест и без предъявления обвинений, суда и доступа к адвокату. Произвольным будет и содержание под стражей, если срок меры пресечения или наказания уже истек, а человека не освободили.
Эти проблема касается всех стран, включая и Азербайджан. В этой связи правительство пригласило РГПЗ посетить страну. В течение 10-дневного визита (16-25 мая), миссия посетила Баку, Гянджу и Нахчиван, где встретилась с чиновниками, судьями, адвокатами, правозащитниками и журналистами. Эксперты также посетили 22 места лишения свободы и опросили 80 лиц, лишенных свободы.
В своем 10-страничном сообщении, эксперты РГПЗ эксперты отметили, что в большинстве случаев власти с ними сотрудничали. Однако экспертов не допустили в некоторые помещения и даже на целые этажи зданий, относящихся к лишению свободы, в частности, в здании Главного Управления по борьбе с организованной преступностью МВД.
Условия лишения свободы в контексте миграции были признаны адекватными. Однако не всем мигрантам разрешают свободно покидать центр в поселке Кюрдаханы.
Замечания вызвали и условия в психиатрических больницах. По сведениям администрации, средняя длительность содержания больных детей составляла 10-15 лет, а взрослых женщин – от 20 до 25. Некоторые были помещены туда еще в раннем детстве и, с большой вероятностью, будут содержаться в больнице до смерти. «Иными словами, инвалидность часто расценивается как пожизненный приговор. Это очевидным образом противоречит международным стандартам прав человека»,- отмечают эксперты.
Эксперты отметили отсутствие ясной процедуры обжалования больными законности своего помещения в больницу, а также нерегулярность обжалования условий. Больных женщин держат за решеткой в неотремонтированных помещениях, причем на 50 женщин приходилось лишь 2 туалета и 2 душа. Большинство женщин просто лежали в постели, потому что для них не было организовано никаких занятий. Никто из больных детей не играл во дворе: по мнению врачей, «солнце могло ухудшить их психоневрологического состояние». В одном из центров, к детям, помимо лекарств, для успокоения применяли «легкие» электрошокеры.
Многие пациенты удерживались в больницах против их воли и не могли их покинуть. При помещении в больницу по решению суда первой инстанции использовалась официальная экспертиза, без возможности оспорить ее с помощью независимой экспертизы. РГПЗ не предоставили информации об учреждении какой-либо независимой системы мониторинга и инспекции таких учреждений.
Но наибольшую критику вызвало лишение свободы в систему уголовного правосудия, где нарушался принцип международного права «свобода должна быть правилом, а лишение свободы – исключением». В каждом месте, посещенном делегацией, они могли наблюдать множество людей, которых содержали в течении долгого времени без должной оценки необходимости содержания в заключении.
За одно и то же правонарушение люди могли содержаться в тюрьмах Минюста, МВД и СГБ. В своем окончательном ответе, РГПЗ обещает дать оценку правового определения преступления и административного правонарушения.
В числе неконкретно определенных административных правонарушений, ведущих к необоснованному аресту, эксперты назвали хулиганство и неподчинение представителям власти. Наказания за эти нарушения тоже часто непропорциональны: например, за отказ прекратить ругаться по телефону двое парней были приговорены к срокам от 10 до 15 суток.
Нарушалось право быть информированным о выдвинутых обвинениях. Среди заключенных, например, был подросток, который на суде не понимал, о чем идет речь; заключенный, не умевший читать на латинице; иностранец, не понимавший азербайджанский язык. Были случаи, когда людей арестовывали за административное правонарушение, а затем начинали уголовное расследование – 6 таких лиц содержалось в изоляторе СГБ.
Делегация отметила и проблемы с доступом к адвокату. Многие заключенные утверждали, что никогда не видели своих адвокатов, что большинству из них назначили адвоката без их участия, и что они не могли встречаться с адвокатами в конфиденциальных условиях, а лишь во время допросов или на суде. Многие заключенные свидетельствовали, что единственный совет, полученный ими от адвоката по назначению, был сотрудничать со следователем и признаваться в преступлениях, в которых их обвиняли. Некоторые даже не знали, что у них была возможность получать юридическую помощь в суде или право апелляции против судебного решения.
РГПЗ связывает эту ситуацию с малым числом членов Коллегии Адвокатов, отсутствием должного уровня адвокатов и возможным отсутствием независимости. Эксперты получили «обильную» информацию об отказах, препятствиях или ограничении права обвиняемого быть представленным своим адвокатом и свободно с ним общаться, в частности со стороны тюремной администрации.
Эта оценка контрастирует с информацией председателя Коллегии Адвокатов, что в стране нет недостатка адвокатов, и каждый арестованный получает правовую помощь. Однако в Гяндже действуют всего 40, а во всей Нахчиванской Автономной Республике - всего 20 адвокатов, имеющих право выступать в судах по уголовным делам. Делегация упомянула и двух адвокатов политических активистов, отстраненных от дела и исключенных. РГПЗ убеждена, что такие решения негативно влияют на независимость адвокатов.
В ходе миссии, эксперты ООН также получили большое количество показаний о пытках и жестоком обращении для получения признаний в преступлении или подписи под протоколом об административном правонарушении. Экспертам рассказали об угрозе пистолетом, приставленным к голове, сильных и долгих избиениях, устных оскорблениях и психологическом давлении, стоянии на коленях, угрозах применить силу или сексуально оскорбить, угрозах арестовать членов семьи. Группа получила различные показания о пытках и жестоком обращении на 2 и 6 этажах здания СГС.
Условия в одном из учреждений, по мнению экспертов, составляли бесчеловечное и унижающее обращение: запущенность зданий, убогие санузлы, крысы в камерах и коридорах, отсутствие вентиляции в камерах, где заключенные спят по очереди, и т.д. Экспертам сообщили о «множестве расследований пыток», но не предоставили точной информации о числе и результатах, включая приговоры виновным. Часто сообщали о том, что «горячая линия» для жалоб омбудсмену вообще не работала.
РГПЗ обнаружила, что имеет место задержка в доставке к судье и чрезмерное продление предварительного заключения. Эксперты собрали показания от лиц, которых содержали в полиции несколько дней в полиции и изоляторах временного содержания без доставки к судье. При продлении срока предварительного заключения, судьи делали это без оценки обстоятельств. Ни в одной из судебных инстанций, проверенных экспертами, заключенный не допрашивался судьей об обращении в заключении.
Система уголовного наказания для несовершеннолетних имеет «исключительно карательную природу». Из 35 подростков воспитательной колонии, треть была впервые осуждена за такие преступления как разбой, запугивание, кража автомашины, вождение без водительских прав, с приговорами до 7 лет. РГПЗ не получила никакой информации о развитии альтернатив заключению, включая меры по образованию, передачу социальным службам и пробации.
В полицейских участках для детей нет отдельных помещений, и потому их могут держать вместе с взрослыми. Экспертам сообщили о пытках и жестоком обращении с детьми, особенно в полицейских участках и в течение первых часов после задержания.
Единственное учреждение для осужденных несовершеннолетних размещается в Баку, далеко от семей, если они живут в провинции. Это мешает детям поддерживать связи с семьей. Что касается детей в Гянджинском следственном изоляторе, то они содержатся в «чрезвычайно опасных» для здоровья условиях.
Глубокую обеспокоенность РГПЗ вызывают «слишком часто слышанные» ими утверждения, что подозреваемые и обвиняемые становятся жертвами коррупции правоохранительных или судебных органов. Группе сообщали, что и сотрудники тюремных учреждений вымогают деньги за услуги. В одной из таких колоний, заключенные утверждали, что за семейные свидания требовали 70 манат, и по этой причине некоторые семьи не могли видеть своих детей.
Во время визита, РГПЗ могла наблюдать серьезные ограничения в работе правозащитников, журналистов, оппозиционеров и религиозных лидеров. Эта оценка совпадает с выводами Европейского Комиссара по правам человека. И действительно, в 2013 г. максимальный срок административного ареста увеличили с 15 дней до 2 месяцев, в том числе за нарушение правил проведения демонстраций.
В дополнении к тем правозащитникам, журналистам, оппозиционерам и религиозным лидерам, которых эксперты РГПЗ встретили в тюрьмах, они получили список из примерно 70 правозащитников, журналистов, оппозиционеров и религиозных лидеров, которые находятся в тюрьме по различным обвинениям (наркотики, оружие, хулиганство, уклонение от налогов и др.
Наиболее свежим примером является арест 10 мая 2016 г. двух студентов, в знак социального протеста нарисовавших в Баку граффити на статуе бывшего президента страны. Оба заявили, что в полиции подверглись «насильственным техникам допроса», прежде чем предстали перед судом. При посещении их в следственном изоляторе Кюрдаханы эксперты могли наблюдать то, «что, кажется, было физическими последствиями такого обращения».
Полностью принимая во внимание указ о помиловании от 17 марта, в результате которого были освобождены политзаключенные и узники совести, РГПЗ вместе с тем не могла наблюдать значительного изменения в стране в отношении других лиц, лишенных свободы по тем же причинам. Активистов продолжают содержать в заключении, чтобы помешать им осуществлять основные права человека и фундаментальные свободы и заставить их молчать. Эксперты считают это злоупотреблением властью и нарушением верховенство закона.
Огласив предварительные выводы, эксперты пообещали «продолжать конструктивный диалог с правительством» до их обсуждения полным составом Рабочей Группы и составления окончательного доклада. Они расценили приглашение РГПЗ как «стартовый пункт реформ».
Отметим, что ответ миссии РГПЗ будет обсужден в полном составе этой группы и представлен Совету по Правам Человека ООН в сентябре 2017 г.
Страсбург начал разбирательство по интересному делу
Критическое состояние некоторых улиц в Баку уже давно никого не удивляет, и с этим многие уже смирились. Но не проживающая в Баку 76-летняя Хавер Алибекова.
27 февраля 2009 г. во время прогулки по улице, она споткнулась и поломала левую ногу. После больницы, ей пришлось долечиваться дома. В какой-то момент, она решила подать жалобу в суд против Бакинской Городской Исполнительной Власти и Открытого Акционерного Общества «Азербайджанская Дорожная Служба».
В конце концов, 18 июня 2010 г. Сабаильский районный суд вынес решение в ее пользу, обязав ответчиков заплатить 30.000 манат в качестве компенсации материального ущерба и 20.000 манат за моральный ущерб. Решение не было обжаловано и вступило в законную силу.
Однако, как это нередко бывает, когда суды выносят справедливые решения против структур исполнительной власти, судебное решение так и осталось неисполненным. Когда Сабаильское районное Управление исполнения Минюста направило ответчикам судебное решение с требованием выплатить причитающуюся сумму, те подали апелляцию. Несмотря на пропущенный срок для ее подачи, Бакинский Апелляционный Суд принял жалобу в производство и 15 апреля 2011 г. отменил решение районного суда. 18 августа того же года, Верховный Суд подтвердил решение суда апелляционной инстанции.
В феврале 2012 г. Алибекова с помощью известного юриста Интигама Алиева подала жалобу №13731/12 в Европейский Суд по Правам Человека (ЕСПЧ). В ней заявительница пожаловалась, что, вопреки принципу правовой определенности, в результате отмены окончательного и исполнимого судебного решения в ее пользу были нарушены ее права на справедливый суд и на собственности.
В августе 2014 г., когда дело в ЕСПЧ еще ожидало своей очереди, папка с делом Алибековой была конфискована властями при обыске в офисе Интигама Алиева. Это добавило к делу еще и жалобу на нарушение права на индивидуальную жалобу в ЕСПЧ. 25 октября 2014 г. некоторые из документов были возвращены.
В конце мая 2016 г., ЕСПЧ коммуницировал дело властям Азербайджана, задав сторонам три группы вопросов по статьям 6 и 34 Европейской Конвенции по Правам Человека и статье 1 Протокола №1 к ней. Кроме того, стороны были запрошены выслать в ЕСПЧ копии всех уместных документов по делу. Обычно на этом этапе ЕСПЧ также предлагает свои посреднические услуги для достижения мирового соглашения.
Если дело будет выиграно в Страсбурге, то будет создан прецедент, интересный как с чисто юридической точки зрения, так и с моральной стороны. Ведь Евросуд поможет наказать те государственные структуры, которые ответственны за то, что бакинцы рискуют сломать свои ноги, гуляя по разбитым улицам столицы самой богатой страны Южного Кавказа.
