пятница, 31 декабря 1999 г.

Only one person's rights are not violated in Azerbaijan

Eldar Zeynalov  is Director of the Azerbaijan Human Rights Center.

In 1993 the democrats restored censorship, and I, as a collaborator of the so-called “independent” Akhabar-Service News Agency, encountered certain difficulties. I was fired after pressure from the Presidents administration. Elchibey threatened to close our agency, unless I ceased publishing materials about Karabakh and the regions populated densely with Lezgins.

Azerbaijan endured an extraordinary situation at that time. Thus, I had the free time as well as great willingness to change my episodic Human Rights activity into a more permanent endeavor. So I joined with my fellow Human Rights activists and established something we called a Human Rights Center, which had as its primary goal avoiding censorship and acquiring free information. At that time we outlined the main principles, which were the base of our activity.

1. Not fall into the grind. Our main task is monitoring, which is necessary today.

2. Networking, extending not the information itself, but the impact of information sources.

HA — Please explain your views on the war in Karabakh.

E.Z. If we examine the chain of international conflicts in the former Soviet Union, we see that many of them remain cold or hot, and some of them escalated.

The hot conflict points are those in which the interests of Russia and West collided. Pridnestrovie, Chechnya, and Lithuania. But Karabakh is still uncertain. Immediately when Azerbaijan tried to demonstrate its interest in the area, it was shown its place. Armenia first began this particular game with its declaration of independence. What price Armenia paid, I don't know. Afterwards, Armenia got oriented properly. Azerbaijan refused to join the CIS until the end of 1993, and immediately after, the war lasted a little more mechanically and then ceased. But if the problem of the Caspian was solved, Russia's share increased or the relations with Americans cut off entirely, then progress might be achieved. The resolution of the Karabakh conflict still isn't final.

HA — What is the current Human Rights situation in Azerbaijan?

E.Z. Bad. We still have the same post-Soviet territory, the same post-Soviet standards, and the same KGB system. I personally suppose that Human Rights situation will not improve substantially in the next several years. Today it is the State that violates Human Rights, like everywhere else, simply because the officials’ system failed to reform the standards of the former Soviet government. The Azerbaijan Soviet official often makes efforts to comply with western standards.

HA — Was there more democracy during Elchibey's or Aliyev's reign?

E.Z. It depends on what you call democracy. If you mean Human Rights, then they were violated both by Elchibey's government and by Aliyev's. At that time, after the demonstrations, after our hopes for democracy had failed, it became obvious that the neo-Bolsheviks had arrived. Although Elchibey's government, undoubtedly, was very close to the idea of democracy, he didn't use the opportunity he had. One of the main causes for the return of the old men, or Soviets, to power was the appearance of powerful leader with an idiotic conservative-nationalistic position, which destroys all efforts to build democracy. In the chaos that usually results from this situation, a neo-Bolshevik “old uncle” shows up and guarantees stability and peace, and everything seems to take its proper place.

HA — If neither Elchibey nor Aliyev represented the hopes you had, then who would? Who would you work for as ombudsman?

E.Z. There are many that are willing to work with me, but I personally can't identify anyone I would want to work with. I don't suffer the Kovalyov syndrome at all. When a Human Right activist gets involved in politics and tries to solve problems in concert with the executive branch, he soon learns that attempting to do so is ultimately futile. Once, American diplomats visited us, and they said that having an ombudsman was very necessary to Azerbaijan. I asked them, AWhere could you find one who would be supported by the President?” They answered, “Never mind, we will find one in the Parliament.” But do you remember how quickly foreign observers were thrown out of Parliament when the votes were counted? And now these same foreigners are willing to work with the administration that tossed them out?

HA — Could Azerbaijan become a member of the European Council?

E.Z. I am against it. Some Human Rights activists and I disagree on this issue. They are of the opinion that if we join the European Council, Azerbaijan will become open to Council pressure to resolve its Human Rights problems. I don't believe this at all. Occasionally, I ask European Council representatives: Azerbaijan signed almost all of the United Nations agreements on Human Rights but and has shown no interest in implementing them, so why do you think that the European Council/s agreements will be implemented? You insist that you have institutions that operate effectively. If this is the case, why didn't you apply European Council pressure in the case of Chechnya? You tolerated Russia's Human Rights abuses there because it has a powerful “red button’, but you did issue sanctions against Belarus when it dispersed opposition meetings.” Until I clarify this question  will be against Azerbaijan joining the European Council.

HA — Which Human Rights are most often violated in Azerbaijan?

E.Z. We had better talk about those that are not violated.

HA — In that case, which Human Rights are not violated in Azerbaijan?

E.Z. Only the rights of one person, who we can name. Our bureaucracy, always conscious of demagoguery and “slander”, forces us to be discrete. Since the first day of independence we faced police officers who are willing to act on any arbitrary grounds. Whenever an expert of the European Council arrives and remarks that there are European and Azerbaijani legislation somehow “‘disagrees’’, a President's decree, fully supported by the Parliament, appears to modify our laws. This always takes place simply to convince the West to think, “Azerbaijan is mature now.”

HA — Does that mean that it is thoroughly the West's fault?

E.Z. The West itself is not such a bad example for us to follow. Our mentality, a Soviet mentality, is the problem. Do you remember the movie, “White Sun of the Desert”, where the women of the harem hide their faces, while the rest of their bodies are naked? It's the same with Human Rights in Azerbaijan. The face, by which I mean the President, is always hidden, but the rest is bare. The whole world looks apathetically, and everything is hinged on one stupid idea: stability at any price. The mentality is that the leader is inviolable. Until the next generation of leadership arrives, no changes are expected with democracy and Human Rights in Azerbaijan.

Armenian Helsinki Association's Bulletin, 1998-1999, pp.82-85.



Не перекладывать защиту узников на Аллаха

Эльдар Зейналов


На днях меня попросили подготовить некоторые материалы к 30 октября - Дню политзаключенного бывшего СССР. Да, Союз развалился, но проблема осталась, и во многом общая для всех его бывших республик. В этой связи хотел бы поделиться некоторыми соображениями по проблеме прав человека в Азербайджане.

Когда меньшинством нарушаются права большинства, и наоборот, либеральная идеология борьбы за права каждого отдельного индивидуала не может удовлетворить массы. Не может быть свободным отдельный человек (если не иметь в виду чисто внутреннюю, духовную свободу), если порабощена вся его социальная группа. Вот почему борьба за права человека в наших условиях естественным образом связана с борьбой за изменение устройства общества, т.е. с политикой. Это объясняет, почему сейчас в этой области особенно активны не профессионалы-юристы, а политики. Да и правозащитные организации как явление появились скорее как ответ на репрессии в отношении отдельных групп оппозиционеров, чем как осмысление глобальных проблем гуманности.

Многообразие правозащитных организаций отражается поэтому и на подходе к проблеме политических заключенных, среди которых активисты самых разных политических направлений: партий Народный Фронт, Труда, Демократической, "Мусават", Национальной независимости, Демократического Союза молодежи, Лезгинского национального движения "Садвал", Комитета "Ниджат", Общества им.Худу Мамедова, Равенства Народов Азербайджана (бывшая Талышская Народная), Курдской Рабочей партии (ПКК), "Джейшулла", "Хизболла", "Хизб-ут-Тахрир", сторонники обоих экс-президентов, экс-премьера С.Гусейнова, ОПОНовцы. Соответственно и среди политзеков появились свои "меньшинства" и группы риска быть забытыми в правозащитных кампаниях.

Так кто же они, политзаключенные?

По мнению координатора программы мониторинга политических преследований в бывшем СССР Института Прав Человека (Россия) Валентина Гефтера, опирающегося на определение "Международной Амнистии", "общепринято под (уголовно) преследуемыми по политическим мотивам или, как чаще говорят, политзаключенными понимать любого, чье дело содержит значительный политический элемент, относящийся либо к мотивации действий обвиняемого, либо к характеру этих действий, либо к мотивации властей. При этом термин "политический" используется для ссылки на все аспекты отношений, связанные с политикой: принципы и законы, организация и механизмы функционирования общества, государства и поддержания порядка в них; связь этих вопросов с языком, этническим происхождением, полом, религией, социальным статусом и др.

Поэтому правозащитное движение тщательно рассматривает все случаи преследования, особенно уголовного, когда имеются хоть малейшие подозрения в использования правоохранительной системы постсоветских государств для:

- пристрастных "организации" и рассмотрения дел 

- заведомого ужесточения судебного наказания людей, совершивших мелкие или бытовые правонарушения, в т.н. "рядовых" случаях не подлежащие преследованию в уголовном порядке, с целью хотя бы временного поражения в правах или ограничения свобод активистов гражданского общества и просто неугодных кому-либо лиц.

- придания действиям или намерениям обвиняемого заведомо преступного и юридически неадекватного характера, например, обвинения журналиста в клевете на официальное лицо (учреждение) не по их гражданскому иску, а в общеуголовном порядке как за преступление против государства.

- преследования за деяние, совершенное в политическом контексте: например, организацию или участие в официально несанкционированных мероприятиях, а также за обычные преступления в ходе их проведения.

- извращения мотивов или преувеличения меры ответственности и вины лица, совершившего преступление в составе политически оппозиционной, в т.ч. вооруженной, группировки или с целью ее поддержки; например, по обвинению в измене родине или в антиконституционной деятельности.

Для тех политзеков, кто не подходит под понятие узников совести, правозащитники требуют гласного безотлагательного и беспристрастного судебного разбирательства, отвечающего критериям презумпции невиновности, права на юридическую защиту по их выбору, на участие в слушаниях своего дела, на то, чтобы не давать показания на самого себя и не признавать себя виновным.

В отличие от так понимаемых "политзаключенных" в самом широком смысле этого термина, для тех, кого во всем мире называют узниками совести, правозащитное сообщество везде и всегда требует немедленного и безоговорочного освобождения.

Люди могут стать узниками совести по разным причинам, независимо от того, находились ли в невооруженном противостоянии правящему режиму или работали в легитимных рамках политической системы данной страны, отстаивали свои неотъемлемые права и гражданские свободы или стали жертвами ничем не спровоцированного преследования со стороны властей, в любом случае, если их держат под следствием или в заключении:

- из-за участия в ненасильственной политической деятельности как в индивидуальном порядке, так и при работе в группе, объединенной, например, по социальному, религиозному, этнонациональному признаку;

- из-за их принадлежности к меньшинству, отстаивающему свою автономию;

- потому что они настаивали на соблюдении такой религиозной практики, следование которой не принято в данной стране или местности;

- из-за участия в общегражданских или профсоюзных акциях, таких как забастовки, митинги, пикеты и демонстрации;

- по причине преследования за совершение приписываемого им уголовного преступления, тогда как на самом деле они только критиковали власти;

- потому что они публично защищали права и свободы конкретных людей, гласно, в т.ч. в СМИ, обличали виновников их нарушений;

- потому что они отказались от несения воинской службы или участия в насильственных действиях по религиозным соображениям или по убеждению;

- потому что они сопротивлялись предпочтительному использованию только официального языка страны проживания;

- потому лишь, что они жили в той же местности или принадлежали к тому сообществу, члены которого преследуются властями;

- потому лишь, что один из членов их семьи - известный оппонент или вооруженный противник официальных властей".

То есть в мировом движении относятся к политзаключенным с большим разбором и уж во всяком случае не требуют их поголовного освобождения. Что касается властей, то они проблемы политических заключенных вообще не признают, и на этом хотелось бы остановиться подробнее.

Прежние правительства, а также и нынешнее до подписания нефтяного контракта были особо чувствительны к международному имиджу страны. Поэтому политических оппонентов осуждали чаще всего по "неполитическим" статьям. Яркий тому пример - группа политзеков из Партии Народный Фронт. Каждый из их арестов сопровождался кампанией политических обвинений, апофеозом которой стал отказ в регистрации ПНФА летом 1995 года. Власти заявили тогда, что партия практикует насильственные методы политической борьбы, указав в качестве подтверждения на то, что 19 ее членов осуждены за... бандитизм, 3 - за злостное хулиганство, 15 - за незаконное ношение огнестрельного оружия. Группа активных сторонников "Талыш-Муганской Автономной Республики" на первых порах тоже обвинялась в основном по уголовным статьям УК.

То есть политические гонения на этом этапе подкреплялись в основном уголовными обвинениями, которые в основном влекли малые сроки наказания (некоторые из арестованных в 1993-1994 гг. уже освободились), и давали повод утверждать, что в стране нет политзеков.

После укрепления властей путем проведения президентских выборов в октябре 1993 г. и подписания нефтяного контракта в сентябре 1994 г. проблема международного отклика на политические репрессии потеряла свою остроту. Первыми это почувствовали участники октябрьских событий 1994 г. в Гяндже, которым практически поголовно предъявили обвинения в измене родине (ст.57). Часть из них была простыми полицейскими, дезеpтиpами или даже рекетирами. В дальнейшем это обвинение коснулось тех, кто с какой-то стороны был причастен к событиям марта 1995 г. - не только ОПОНовцев, но и гражданских лиц: лачинцев-земляков лидеров мятежа братьев Джавадовых, друживших с ними директора гостиницы, кооператоров и т.д. Соответственно ужесточаются и наказания: "политические" статьи требуют не менее 10 лет. 

При том, что официальное число арестованных по октябрьской попытке переворота превысило 200 человек, а по мартовской - 500 человек, власти вновь утверждают, что политзеков нет. На сей раз - из-за того, что "в Уголовном Кодексе нет такого раздела политические преступления". Измена родине, использование войск против конституционных органов власти или призывы к насильственному свержению правительства, похоже, уже не расцениваются "верхами" как часть политической борьбы.

Власти полагают, веpоятно, что pади pешения пpоблем 700 тыс. беженцев можно допустить, чтобы летели "щепки" в виде поломанных судеб и загубленных жизней отдельных гpаждан. А чтобы наши вpаги не использовали эти "отдельные недостатки" пpотив властей, патpиотичным будет замалчивать случаи наpушений пpав человека. 

Тем временем к 1999 г. число лиц, обтекаемо называемых "арестованными из соображений (государственной) безопасности", по данным Правозащитного Центра Азербайджана, превысило 900 человек. Так что, как и в печально известный период 1930-х годов, построение развитого демократизма сопровождается обострением борьбы. Сходство не только в сути (подавление политического инакомыслия), но даже в деталях: арест за подброшенную обойму патронов, "допросы третьей степени", преследования близких родственников, требующие крови "народные собрания" и т.п.

Нарушаются все мыслимые процессуальные нормы: несанкционированно арестовываются депутаты, пpоизвольно не допускаются адвокаты, сроки рассмотрения простых дел о незаконном хранении оружия растягиваются до длительности Нюрнбергского процесса и т.д. Адвокатов на суде никто не слушает, и приговоры суда практически копируют обвинительные заключения.

Самое трагичное в том, что ситуация в тюрьмах не дает 100-процентного шанса не только на "исправление", но и на простое выживание. Из наших тюрем ежегодно выносят сотни покойников, в том числе и пока еще немногочисленных "политических". Боевик НФА, осужденный на 13 лет, не прожил даже года; народный депутат, внесенный в тюрьму на носилках, протянул две недели; выданный из России заговорщик - чуть более месяца; исламиста выдали умирать через неделю...

При этом многолетние переговоры Красного Креста и других международных организаций с властями о праве посещать всех узников и получать исчерпывающую информацию по их делам (pазумеется, с учетом ноpмально понимаемой тайны следствия), не дают результатов. Крупнейшая республика Закавказья, подписавшая чуть ли не все международные конвенции и протоколы в области прав человека, Азербайджан является одним из немногочисленных государств, где МККК не может посещать никого из заключенных, кроме пленных и сотни туберкулезников.

Кстати, о туберкулезе. Несколько лет назад довелось слышать мнение лидера общественного Комитета по борьбе со СПИД Людмилы Мамедовой о том, что СПИД и туберкулез - "близнецы-братья", и СПИДом часто заболевают люди с ослабленной туберкулезом имунной системой. По ее данным, в наших тюрьмах умерло уже двое больных СПИД, а сколько их там еще, никто не знает, так как СПИД-тестирование заключенных не проводится. А ведь СПИД не имеет четко выраженной картины, и больной человек может "сгореть" от туберкулеза или почечных заболеваний.

Перед смертью один из больных СПИД поведал Л.Мамедовой, как его жестоко били в Бакинском горотделе полиции. "У них все кулаки были в моей КРОВИ, но я молчал. Пусть их накажет Аллах за то, как они обращаются с заключенными..." Но логичней было бы, чтобы с нарушителями прав человека разбирался не Аллах, а наше общество с его институтами власти.

Эльдар Зейналов,
Директор Правозащитного Центра Азербайджана.

1999

четверг, 30 декабря 1999 г.

Situation in Azerbaijani penitentiary establishments

(an extract from the report of the Azerbaijanian Centre Of Human Rights)

Eldar Zeynalov,

Director of the Human Rights Protection Centre of Azerbaijan

Elmira Alekperova,

Co-ordinator of the project

In accordance with testimonies of national and international organisations, as well as the administration of the penitentiary system of Azerbaijan, the conditions of the upkeep of prisoners in Azerbaijan are far from the world standards. Usually it is explained by the difference between the world and Soviet penitentiary systems, on the one hand, and the economic crisis resulting in the lack of finances for reforming the prison system, on the other hand.

The official figures of the total number of the incarcerated in Azerbaijan have never been disclosed, being the secret of the agency. However, the total number can be computed in the indirect way. Thus, it was reported that in June 1997 there were 240 incarcerated women and 160 incarcerated minors, which made 1.2% and 0.6% of the total number, respectively. By solving the proportion we shall obtain 20 — 26 thousand of the incarcerated. The variation is due, perhaps, to the official statistics which did not account for the women staying in colonies-settlements. During the first half of 1997 the government gave out 500 millions manat (125,000 USD) for the upkeep of the incarcerated, which makes about one dollar per month per capita.

According to the official data, there were attempts of state coups because of which about 900 people were arrested. About 750 of them were registered by the Human Rights Protection Centre of Azerbaijan. By the data of this Centre, the average political prisoner has the term about ten years of the strict regime, and usually they have no chances to be amnestied. Yet, by now about 50 people who were convicted as «political» cases and as «non-political» cases (such as illegal storage of firearms, hooliganism, complicity before the crime, etc.) have already been released. One of the prisons, Bailovskaya, is notorious by many suspicious deaths of a number of political prisoners. For instance, we may mention the deaths of the former commander of the Agdam battalion of self-defence Yagub Rzaev (who died on 16 July 1993), a bodyguard of the former Minister of Defence Natig Gurbanov (15 May 1994), an activist of the popular front Novruz Novruzov (6 February 1995), the opponent of the President Seyfal Babayev (19 November 1995), the vice-chairman of the Social-democratic party Aypar Aliev (25 November 1995). Not a single death in this list was duly investigated with making the results public, although Amnesty International demanded it in the connection with Aypar Aliev’s death.

Preliminary prisons experience great hardships, since they are overcrowded, and their inmates are underfed. Human rights protection activists quote some occasions when the medical service was inadequate.

After the protests of the local opposition and international human rights protection organisations a joint commission was formed by the Republican Prosecutor’s office and the Ministry of Interior. This commission carried out a complex inspection of a number of prisons in December 1996. In the course of this inspection the commission confirmed many facts listed in the complaints. Mainly these were bad sanitary conditions and diseases of some convicts. Dampness and lack of air in cells sometimes led to tuberculosis. Having confirmed occasional deaths of convicts due to bad sanitary conditions, N.Mamedov, the department head of the Directorate of Public Security of the MI, pointed out the decrease of deaths during recent years.

What concerns violent actions of the personnel in preliminary prisons, the prosecutor’s office started criminal cases against eight members of the personnel in 1996.

In 1997 the fifth building of the Bailovskaya prison was visited several times by delegations from the Council of Europe, who were interested in the conditions of upkeep of the prisoners condemned to death. The human rights protection organisations do not know of similar inspections of preliminary prisons by either the Ministry of National Security or the Special Department at President. Nobody ever inspected the preliminary prison of the Chief Directorate of police of the city of Baku. This prison is today the most closed one for mass media and human rights protection organisations.

The penitentiary system of Azerbaijan includes the following establishments of the «closed type»: 6 correcting labour colonies of common regime, 3 colonies of strengthened regime, 3 colonies of strict regime, colony of special regime, reforming labour colony,  prison and one specialised hospital. The penitentiary system also contains establishments of the so-called «open type», i.e. correcting labour colonies settlements for people, who committed crimes by accident (2 colonies), and for people transferred from colonies of the closed type (6 colonies), as well as the special commandant's office for the conditionally convicted (10) and for conditionally released before their term (11).

KGHR. Prison Reforms: Attempts and Achievements. 1999, №10 (46),  pp.72-74

Положить конец безнаказанности пыток в Азербайджане

Эльдар Зейналов,
Правозащитный Центр Азербайджана

“Из-за тебя одного я не могу посадить за решетку семерых полицейских”, - так отреагировал надзирающий прокурор на жалобу бывшего сотрудника Особого Управления при Президенте Эльчина Бехбудова о том, что к нему были применены пытки. Пройдя избиения, пытку “станком” (подвешивание за ноги, скованные деревянной колодкой) и “слоником” (противогаз с закрытой трубкой), он не стал дожидаться пытки электротоком и взял на себя вину за недонесение о государственном преступлении. Сейчас он уже на свободе и уже два года безуспешно добивается своей реабилитации. Другие заключенные по этому же делу отбывают различные сроки наказания, будучи лишенными надежды не только на досрочное освобождение (“политические” статьи под амнистии не подпадают), но и на пересмотр своего дела.

До 1996 г. принявшие массовые характер пытки не подтверждались публичными заявлениями. Заключенные надеялись, что их молчание будет зачтено судами и им уменьшат срок наказания. Родственники боялись, как бы заключенному не было хуже от их жалоб. Глухое молчание окружало даже случаи очевидных насильственных смертей политзаключенных во время следствия.

Однако жестокие приговоры 1996-1997 гг. по процессам о восстании Отряда Полиции Особого Назначения (ОПОН) и т.н. “заговоре генералов”, напоминавшие знаменитые “московские процессы” шестидесятилетней давности возрождением принципа коллективной ответственности, быстро развеяли эти иллюзии. И заключенные начали гласно протестовать против жестокого обращения, которому они подверглись во время следствия. Генералы и рядовые, журналисты и торговцы, не сговариваясь, описывали одни и те же пытки, называли одних и тех же людей. По “делу генералов” из 21 подсудимого 19 заявили, что подверглись пыткам, по “делу тридцати семи” на пытки пожаловались 25 из 35 подсудимых (двое находились в розыске). По делу бывшего премьер-министра Сурета Гусейнова (1998-1999) около 30 свидетелей заявили о том, что дать показания их вынудили пытками. Случалось, что от своих показаний, ссылаясь на пытки, отказывались все подсудимые по тому или иному делу.

Это было особенно неприятно для властей не только потому, что 31 мая 1996 г. Азербайджаном была ратифицирована Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1984). Ведь оказание давления на подследственных формально было запрещено и действующим законодательством. Например, Уголовным Кодексом еще с 1960 г. было запрещено принуждение к даче показаний (ст.177) путем применения угрозы или иных незаконных действий, а применение насилия рассматривается при этом как отягчающее обстоятельство (ч.2). Понуждение обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика к даче ложного показания наказывается в уголовном порядке по ст.180 УК. 

Просто многие дела были построены исключительно на личных признаниях обвиняемых, и отказ от показаний делал такие дела весьма неубедительными.

Подсудимые как в тайно пересылаемых на волю письмах, так и в публичных заявлениях на судах обычно рисовали следующую картину издевательств. После ареста их вначале помещали не в следственный изолятор, а в т.н. Изолятор Временного Содержания (ИВС), которые в Баку имеются у Бакинского Главного Городского Управления Полиции (в обиходе – “горотдел”) и у Управления по борьбе с организованной преступностью МВД. По закону, в тюрьмах такого типа разрешают держать заключенных до 30 суток, чем и пользовались следователи, “ломая” заключенных. Некоторых держали в ИВС и дольше. Такие же ИВС имеются и в городских управлениях полиции других больших городов республиканского подчинения. Вопреки закону, небольшой изолятор имеется и в здании Службы Военной Контрразведки (ранее Особое Управление при Президенте).

По логике, подобные ИВС, совмещенные в одном здании с кабинетами следователей и подчиненные одному и тому же ведомству, являются идеальным местом для тайных пыток. В отличие от следственных изоляторов (СИЗО), которые располагаются отдельно от управлений и имеют начальников, подчиненных непосредственно МВД, здесь не приходится оформлять процедуру приема-сдачи подследственного, легко проводить ночные допросы (в СИЗО не выдают подследственных для допроса после 7 часов вечера). Случайно ли, что в октябре 1999 г. Министерству Юстиции передали лишь три СИЗО МВД, оставив у прежних владельцев все ИВС? Еще один СИЗО остался у Министерства Национальной Безопасности …

Набор средств “убеждения” включает, по словам очевидцев, ночные допросы, которые разрешены лишь в качестве чрезвычайной меры; “конвейерные” допросы, когда следователи меняются, не давая отдыха заключенному; содержание в холодном, сыром месте и лишение постели; избиения по ступням ног, ногам, голове, почкам, ребрам; пресловутый “станок”; пытка током, подводимым к ушным мочкам; неоказание адекватной медицинской помощи хронически больным; прижигание тела сигаретами; введение бутылки из-под шампанского в задний проход; реже - “слоник” и вырывание ногтей. Другие, моральные пытки заключались в запугивании подследственного арестом его родственников, изнасилованием жены или дочери, изнасилованием его самого, в присутствии при пытке другого подследственного, угрозе обвинения в более серьезных преступлениях, арестах родственников, носящие характер заложничества, недопущение адвоката и т.п. Широко используется и такая пытка, как порочащая кампания в печати и телевидении еще до завершения следствия, направленная на убеждение подследственного в том, что своими показаниями он не сможет изменить свой уже созданный криминальный имидж. 

Логично было бы применить стандартную процедуру и опровергнуть “ложные” заявления подсудимых проведением экспертиз, очных ставок и т.п. действиями. Но одна из немногих таких попыток, предпринятая судьей на процессе “37-ми”, закончилась скандалом. Из 25 человек, заявивших о пытках, судья отобрал для экспертизы всего 5, и у 3 из них рентген обнаружил переломы ребер. После этого дело быстро закрыли, сославшись на то, что ОПОНовцы могли получить эти травмы на фронте. Примерно так же отреагировали на заявление бывшего премьера С.Гусейнова о том, что его били по голове. Было заявлено, что заключенный сам нанес себе травмы. Однако так и не было разъяснено, почему ему не оказали медицинскую помощь, а сам акт о травмах был составлен лишь спустя несколько недель. Боясь таких разоблачений, суды стали просто игнорировать заявления о пытках.

В отсутствие возможности всестороннего обследования жертв предполагаемых пыток (большинство из них выйдут на свободу лишь через 5-10 лет) такое странное поведение суда является косвенным доказательством правоты заявлений о пытках.

Другой уликой, доказывающей страшную роль ИВС, является то нелогичное с точки зрения служебной субординации обстоятельство, что в них временно переводили заключенных, находившихся в ведении МНБ или уже содержавшихся в следственном изоляторе МВД.

Например, генерал Вахид Мусаев, дело которого расследовалось МНБ, побывал сначала в Бакинском “горотделе”, затем в здании Особого управления при Президенте и следственном изоляторе МНБ. Гражданин Австрии и Турции Кянан Гюрель, дело которого велось МНБ, был на 20 суток переведен в “горотдел”, и лишь после дипломатического вмешательства был вновь возвращен в изолятор МНБ. Бывший государственный советник Адиль Гаджиев, делом которого занималось МНБ, также содержался в Бакинском “горотделе”. Обвиненного в шпионаже Вячеслава Абасова около 3 месяцев продержали в подвале Особого Управления при Президенте, прежде чем перевести в СИЗО. Обвиняемый в покушении на президента Гейдара Алиева в 1993 году гражданин Турции Гасан Току два раза менял свои показания после того, как его переводили в Особое управление при Президенте. 

Размах процессуальных нарушений может быть проиллюстрирован тем, что в 1995 г. по одному только делу ОПОН (иначе называемому “мартовским делом”), по данным ПЦА, почерпнутым из официальным источников, было арестовано до 710 граждан. Из них 207 (или 29%) были освобождены по протестам прокуратуры ввиду невиновности, еще 75 дезертиров, непричастных к попытке переворота, но арестованных заодно с ОПОНовцами, были амнистированы (11%), а 7 получили условный срок (1%). Таким образом, даже официально каждый третий из числа арестованных тогда “изменников Родины” был непричастен к преступлению, которое ему приписывалось. 

Из сказанного может сложиться ложное впечатление, что пытки используются лишь в отношении политзаключенных и причем невинных. Однако реальность заключается в том, что обычные уголовники подвергаются всем описанным процедурам не менее часто. Более того, реальный преступник часто подвергается гораздо большему давлению, чем арестованный по ошибке. На него в момент ареста уже имеются убедительные данные, полученные от агентуры. Следователь убежден в виновности подследственного, но не может использовать оперативную информацию в суде – и тогда применяется выбивание подтверждающих вину показаний. 

Необходимо отметить и то, что спустя короткое время после обращения Азербайджана с просьбой о членстве в Совете Европы осенью 1996 г. произошел некий положительный сдвиг в отношении к заключенным. Так, впервые комиссия МВД, Министерства Юстиции и Прокуратуры проверила следственные изоляторы, после чего были сняты с должностей их начальники и констатированы негуманные условия заключения. Началось улучшение положения в тюрьмах. Всплыли некоторые, не имеющие политической подоплеки, дела о пытках. Резко снизилось количество заявлений о пытках.

Именно к этому времени относится и история с медицинской экспертизой предполагаемых жертв пыток по “делу 37-ми”. Вызванный в суд бывший начальник следственного отдела Бакинского “горотдела” Адиль Исмайлов, защищая себя от "клеветы", прямо в зале, перед глазами судьи избил адвокатов Ингилаба Насирова и Лятифа Кятибли. Судья не отреагировал и на это, но вскоре А.Исмайлова арестовали и судили по обвинениям, демонстративно не связанным с пытками (изнасилование, хулиганство, автопроисшествие). Вскоре, когда шум вокруг его дела стих, его досрочно освободили. Был снят с работы также Мамед Микаилов - начальник Уголовного розыска Бакинского “горотдела”, в котором, по заявлениям жертв, их пытали. Несмотря на подчеркнутую несвязанность этих мер с пытками, общественное мнение тем не менее расценило их как половинчатое наказание именно за это преступление. 

Однако, как и три года назад, власти не особенно намерены жертвовать полицейскими ради раскрытия страшных тайн подвалов “горотдела”. Видимо, поэтому Комитет ООН против пыток (КАТ), рассматривая первый отчет Азербайджана по выполнению соответствующей Конвенции, в ноябре 1999 г. выразил свою обеспокоенность отсутствием четкого определения пытки, продолжающимися сообщениями о ее применении, явными неудачами обеспечить быстрое, независимое и полное расследование таких заявлений, возможностью применения амнистии к истязателям, зависимостью судей.

Прошел всего месяц, и пока еще не ясно, какими будут последствия рекомендаций КАТ: начнутся ли какие-то реформы или же бюрократия Азербайджана и ООН заснет до следующего отчета. Но уже сейчас понятно, что при таком их распространении в стране, пытки еще долго будут оставаться проблемой местных и международных правозащитных организаций.

1999 г.

суббота, 23 октября 1999 г.

Азербайджану путь в Совет Европы открыт по всем пунктам,

 за исключением одного - конфликт с Арменией, считает директор Правозащитного центра Азербайджна Эльдар Зейналов

Н.АЛИЕВ

Скоро должен рассматриваться вопрос о вступлении Азербайджана в Совет Европы. Власти, судя по всему, крайне заинтересованы в том, чтобы этот процесс прошел безболезненно. Об этом свидетельствует решение о переводе ряда следственных изоляторов из ведения МВД в Минюст и т.д. Заметны серьезные изменения в области прав человека. Однако достаточно ли всего этого для вступления в Совет Европы?

На вопросы корреспондента «Зеркала» отвечает директор Правозащитного Центра Азербайджана Эльдар Зейналов.

- Я не считаю, что в нашей стране ничего для улучшения ситуации с правами человека не делается. Руководство страны действительно прилагает усилия для того, чтобы вступить в Совет Европы.

Улучшения есть. Среди заметных шагов правительства - отмена цензуры и смертной казни. Передача следственных изоляторов МВД в систему Министерства юстиции стала ответом на одну из рекомендаций Совета Европы.

За две недели до принятия этого решения, в Баку состоялся семинар, проведенный Минюстом совместно с Советом Европы, и этот вопрос там обсуждался. Эксперты СЕ предложили большой план по реформированию пенитенциарной системы, в который входили около 60 конкретных рекомендаций, направленных на улучшение ситуации в тюрьмах.

- Вы упомянули об отмене смертной казни. А как же недавнее решение Милли меджлиса, которое восстанавливает в некоторых случаях смертную казнь?

- Во всех сферах сделаны только первые шаги. И это вынуждает правозащитников оставаться бдительными. Отмена смертной казни, например, должна сопровождаться глубокой проработкой системы пожизненного заключения. Но это не сделано. Более того, многие "пожизненники" не были переведены в специальную тюрьму.

- Возвращаясь к решению парламента о восстановлении смертной казни...

-Я бы не сказал, что смертная казнь восстановлена. Если вы внимательно прочитаете документ 1998-года об отмене смертной казни, можете заметить небольшой пункт, в котором говорится, что Милли меджлис оставляет за собой право восстанавливать, к примеру, в условиях войны эту высшую меру наказания.

Азербайджан ратифицировал второй факультативный протокол к международном пакту о гражданских и политических правах. этом документе тоже есть оговорка о том, что наща страна оставляет за собой право восстановить смертную казнь в военное время. Западные правозащитники были об этом хорошо информированы, в отличие от местных.

- Но это не противоречит требованиям Совета Европы?

- Нет. Главное здесь - исполнение смертной казни. Украину приняли в СЕ тогда, когда в этой стране казнь отменена не была — просто действовал мораторий на исполнение. То же самое было в случае с Россией. Это вопрос двойных стандартов и бюрократии в Совете Европы.

В США в ряде штатов смертную казнь применяют даже в отношении несовершеннолетних. И никто не показывает пальцем на Америку, и это государство продолжает входить в систему ООН и ОБСЕ.

- Значит, в целом ситуация с правами человека способствует тому, чтобы Азербайджан приняли в Совет Европы?

- Да. Но станет ли членство в СЕ панацеей от нарушений прав человека в будущем - большой вопрос. У нас есть пример России, где продолжают нарушаться права человека. Происходят бомбардировки Чечни, люди арестовываются только за то, что выступают в прессе в защиту окружающей среды, есть факты расовой дискриминации и т.д. То есть, возможно, из каких-то политических соображений Азербайджану в будущем будут сходить с рук отдельные нарушения.

Я еще раз хочу подчеркнуть: то, что сейчас происходит, - это только начало реформ, они еще не укоренились. Например, следственные изоляторы МВД передали в ведение Минюста, а изоляторы Министерства национальной безопасности - нет.

Кстати, самые большие претензии у правозащитников были не к следизоляторам, а к изоляторам временного содержания. Допустим, изолятор при Бакинском городском управлении полиции - его же не передали Минюсту, хотя он вызывает самое большое количество жалоб. Я боюсь того, что после принятия Азербайджана в СЕ этим реформам дадут обратный ход.

- В последнее время в адрес азербайджанских властей было сделано много резких заявлений от международных правозащитных организаций и даже госдепартамента США, в которых Азербайджан обвинялся в нарушении прав человека. Это идет вразрез с вашими утверждениями о позитивных изменениях в этой области.

- Я говорю о больших изменениях в масштабе Азербайджана. Да, с 1992 года произошли серьезные изменения, которые дают основу для дальнейших реформ.

С другой стороны, правозащитники про Германию Францию и другие цивилизованные страны пишут не меньше, чем про Азербайджан. В Бельгии, например, в заключении от нечеловеческих условий умирают цыгане, оттуда выдворяют людей, ищущих политическое убежище. В Америке восстановили ножные кандалы и т.д.

Кроме того, надо учитывать бюрократизм Совета Европы. Если, например, у Азербайджана будет все в порядке в законодательстве, это станет большим достижением, и страна будет выглядеть хорошо в глазах СЕ. Почему? Да потому, что тогда можно будет списать нарушения не на систему, а на отдельных нерадивых полицейских и т.д., то есть свести проблемы к частностям.

- Возвращаясь к вступлению в Совет Европы. Какие требования, гарантирующие это, Азербайджан выполнил, а какие нет?

- Я скажу про очень узкую область - пенитенциарную систему. Во-первых, условия в тюрьмах можно было бы и улучшить. А это сделать труднее, чем, скажем, принять хороший закон - деньги нужны. Необходимо передать все учреждения для отбывания наказаний, все места лишения свободы в систему Министерства юстиции.

- А что касается свободных выборов и т.д. Здесь есть нарекания?

- Азербайджану сходит с рук последовательная фальсификация выборов начиная с 1992 года. При Эльчибее говорили, что это первые выборы независимого Азербайджана, и на это списывали недостатки.

Следующие выборы прошли в условиях чрезвычайного положения. Начиная с 1995 года спрашивать стали строже. Однако наблюдатели не ждали, что сразу станет хорошо, достаточно было позитивных сдвигов. И вот результат - президентские выборы 1998 года выглядели лучше, чем парламентские 1995 года.

- Почему?

- Были разрешены митинги, отменена цензура. Так что видимого прогресса на грядущих муниципальных выборах достаточно, чтобы это зачлось Азербайджану.

- А ситуация в армии не вызывает интереса у Совета Европы?

- Здесь одна проблема - закрытость армейской системы. Вопросы неуставных отношений и т.д. никто даже затрагивать не будет. Могут быть какие-то претензии к количеству вооружений или к численности армии. Сейчас Азербайджан не увеличивает численность армии, видимо, именно из-за этого. Ведь существует договор об ограничении обычных вооружений в Европе. И если на Стамбульском саммите будет принято решение о сокращении численности вооружений, Азербайджан вынужден будет последовать этому. Но сейчас наша страна и в этой области выглядит неплохо.

Остается еще одна проблема, которую правозащитники считают очень важной, а Совет Европы не обращает на нее внимание. Это вопрос альтернативной службы.

- Подытоживая разговор, скажите, у Азербайджана нет никаких препятствий для вступления в Совет Европы?

- Путь в СЕ для Азербайджана открыт по всем пунктам, кроме одного. Есть проблема, мешающая Азербайджану вступить в Совет Европы - это вооруженный конфликт с Арменией. Совершенно напрасно сравнивают Грузию, вступившую в СЕ, и Азербайджан. Грузия, несмотря на наличие у этой страны «горячей точки» - Абхазии, никогда официально не заявляла, что конфликтует с одним из соседних государств. Хотя очевидно, что Россия приложила руку к разжиганию абхазского конфликта. А Азербайджан неоднократно заявлял, что у нас война не с Нагорным Карабахом, а с Республикой Армения.

И вот два враждующих государства подали заявку в Совет Европы. Естественное решение здесь - рассмотрение вопроса о вступлении Азербайджана и Армении должно быть отложено до разрешения конфликта. Иначе создается неудобный для СЕ прецедент, который ставит под сомнение действенность Совета Европы. Фактически Совет Европы в этом случае станет вторым СНГ, то есть в его составе будут государства, воюющие друг с другом.

Так что единственное объяснение, почему нас еще не приняли в СЕ - это вооруженный конфликт с Арменией.

Газ. «Зеркало», 23.10.1999 г.



четверг, 30 сентября 1999 г.

Азербайджан: Положение в местах лишения свободы

Конституция Азербайджана 1995 г. включает обширный раздел “Основные права, свободы и обязанности”. Права задержанных, арестованных и обвиняемых гарантирует ст. 67. Иностранцы и лица без гражданства, согласно ст.69, находятся при этом в равном положении с гражданами Азербайджана.

Уголовный Кодекс (УК), утвержденный законом АР от 8 декабря 1960 г. и действующий с рядом исправлений и дополнений, определяет основания для уголовной ответственности (ст.3), дает понятие преступления (ст.7-19), наказания (ст.20-34), определяет виды наказания и условия освобождения от наказания (ст.35-56).

Условия и сроки содержания подследственных под стражей описывает Уголовно-процессуальный кодекс (УПК), также утвержденный законом от 8 декабря 1960 г Исправительно-трудовой кодекс (ИТК), утвержденный 23 декабря 1970 г, описывает задачи и порядок исполнения исправительно-трудового законодательства. Последние изменения и дополнения, расширяющие права заключенных и отменяющие устаревшие и унижающие достоинство запреты, были внесены в него в феврале 1997 г.

Кроме того, каждое место лишения свободы имеет свою ведомственную инструкцию, описывающую его внутренний распорядок.

К уголовной ответственности могут привлекаться граждане Азербайджана, а также иностранцы и лица без гражданства, совершившие преступления на территории республики (ст.3 и 4 УК). Согласно межгосударственным договорам, в Азербайджан для отбытия наказания могут быть переданы его граждане, осужденные в других странах (ст.5 УК), если с этими странами есть соответствующие договоренности (например, с Россией). Не могут привлекаться к уголовной ответственности лица младше 14 лет и дипломаты.

С момента распада СССР пенитенциарные учреждения Азербайджана начали реформироваться. Это связано с отменой такого наказания, как высылка (определенные категории заключенных отбывали наказания в других регионах СССР), а также с гуманизацией содержания заключенных в духе принятых на себя Азербайджаном международных обязательств в области прав человека.

По некоторым данным, после ряда амнистий 1996-98 гг. в исправительно-трудовых учреждениях (ИТУ) Азербайджана содержится около 12-15 тыс. заключенных, из которых всего 300 женщин и около 60 несовершеннолетних.

Средний азербайджанский заключенный — это мужчина, осужденный в первый раз на срок от 3 до 10 лет за хищение личного имущества, преступления против личности или незаконный оборот наркотиков.

Согласно официальным данным, в Азербайджане в связи с различными попытками государственных переворотов и другими внутренними конфликтами арестовано примерно 900 человек, из которых около 750 зарегистрированы Правозащитным центром Азербайджана (ПЦА).

В настоящее время места лишения свободы распределены между 5 министерствами и ведомствами: МВД, МНЬБ, МЮ, ОУП, Министерством здравоохранения. Ввиду длительной практики сокрытия ведомственных секретов в советское время, сохраняется определенная настороженность высших чиновников соответствующих органов в отношении возможности общественного контроля над подведомственными им учреждениями.

Места лишения свободы Азербайджана могут быть разделены на места временного содержания, следственные изоляторы и исправительно-трудовые учреждения. Кроме того, с ограничением свободы связано содержание граждан в местах принудительного лечения, в дисциплинарных батальонах Вооруженных Сил, в школах-интернатах.

Особым местом лишения свободы является Гобустанский фильтрационный лагерь (на территории одноименной тюрьмы), где содержатся военнопленные, интернированные гражданские лица и лица, освобожденные из армянского плена. После подавления мятежа в этой тюрьме (7-8 января 1999 г), лиц, задержанных в связи с Карабахским конфликтом, по данным из неофициальных источников, перевели в колонию №10.

По многочисленным свидетельствам местных и международных организаций, а также самих чиновников, места лишения свободы Азербайджана далеки от мировых стандартов. Это обычно связывается, с одной стороны, с различиями в мировой и советской пенитенциарных системах, с другой — с экономическим кризисом и отсутствием финансовых средств, необходимых для перестройки тюремной системы.

В Азербайджане насчитывается 3 следственных изолятора (СИЗО): Министерства внутренних дел, Министерства национальной безопасности и Особого управления при президенте. Кроме того, в крупных городах имеются изоляторы временного содержания (ИВС) при городских управлениях полиции.

В качестве основных проблем изоляторов чиновники из МВД отмечают их перегруженность и усугубленные этим обстоятельством и недоеданием болезни заключенных. Соглашаясь с этим, эксперты из числа правозащитников указывают в ряде случаев и на неоказание адекватной медицинской помощи.

После осуждения заключенных обычно переводят для отбытия наказания в ИТУ Исключение составляют случаи, когда осужденных временно оставляют в СИЗО для производства следственных действий или для работы по хозяйственному обслуживанию.

В систему ИТУ Азербайджана входят следующие места лишения свободы “закрытого типа”: 6 исправительно-трудовых колоний общего режима. 3 колонии усиленного режима, 3 колонии строгого режима, 1 колония особого режима, воспитательно-трудовая колония, 1 тюрьма, специализированная больница.

Одна из тюрем, Шушинская, и одна колония (№8, в г.Агдам) находятся в зоне армянской‚ оккупации. В 1994 г начато строительство новой колонии №8.

В число ИТУ входят также учреждения тн. “открытого типа”, т.е. исправительно-трудовые колонии-поселения: 2 для лиц, совершивших преступления по неосторожности, и 6 -— для лиц, переведенных из колоний закрытого типа, а также 10 спецкомендатур для условно осужденных и 11 для условно-досрочно освобожденных.

За исключением ИТУ-5, расположенной в пос.Халадж вблизи г. Али-Байрамлы, почти все исправительно-трудовые колонии концентрируются на Апшеронском полуострове.

По неофициальным данным, наиболее распространенные причины смерти в местах заключения -— туберкулез, сердечные, желудочные болезни, а также физические травмы. Из них особое внимание администрации и медиков привлекает туберкулез, в значительной степени обусловленный социальными условиями (скученность, плохое питание, нарушение санитарных требований). В ЦЛУ постоянно лечатся от туберкулеза около 300 заключенных. Кроме того, в 1998 г. была сдана в эксплуатацию специальная колония для больных туберкулезом (ИТУ-13).

В июле 1997 г. представители МККК и ВОЗ сообщили на пресс-конференции в Баку, что уровень смертности в азербайджанских тюрьмах среди заключенных, болеющих туберкулезом, снизился с 25% до 10%. Программа, начатая с июня 1995 года, охватывает более 400 заключенных, из которых 157 были вылечены, а 50 спасены от смерти. Курс лечения длился 6-9 месяцев и был бесплатным. Однако на протяжении двух лет МККК наблюдает и ряд трудностей в процессе реализации программы: тяжелые условия содержания заключенных, поздняя диагностика и нерегулярное лечение больных.

Из интервью с начальником ГУИСР Айдыном Гасымовым видно, что стратегия борьбы с туберкулезом включает строгую санитарию, удовлетворительное, контролируемое врачами питание, улучшение работы медчастей, увеличение их персонала.

По данным президента независимого Комитета по борьбе со СПИДом “Ихлас” Людмилы Мамедовой, в январе 1997 г в одной из бакинских тюрем от СПИДа умер заключенный мужчина. Перед смертью он провел 4 года в тюрьме, где, возможно, имел контакты с другими заключенными. Ранее умерло еще двое заключенных. Ввиду того, что СПИД не имеет специфической клинической картины, Л.Мамедова не исключает, что с этой болезнью связана высокая смертность от туберкулеза и других хронических заболеваний. В связи с такой возможностью, с 1998 г проводится СПИД-тестирование заключенных.

Сотрудники ПЦА с декабря 1996 г. по декабрь 1998 г посетили 5 колоний: ИТУ-4, ИТУ-5, ИТУ-7, ИТУ-10, ВТК, некоторые из них по нескольку раз. Были также посещены центральная тюремная больница, Гобустанская тюрьма и Баиловская тюрьма (СИЗО №1 МВД).

Эльдар Зейналов,

директор Правозащитного Центра Азербайджана

IWPR, Media Caucasica, №4 (сент. 1999), с. 3-5.




Пять лет со дня убийства Афияддина Джалилова и Шамси Рагимова

Правозащитники никак не успокоятся

Э.ФАХРИ

Вчера исполнилось ровно пять лет со дня двойного убийства в Баку. Тогда были застрелены вице-спикер Милли меджлиса Афияддин Джалилов и начальник Особого управления при аппарате президента (ныне Управление военной контрразведки) Шамси Рагимов

Сразу же возникло предположение об очевидной связи между двумя преступлениями. Тем не менее, раскрытие убийства Шамси Рагимова никак не повлияло на ход расследования по делу об убийстве Афияддина Джалилова. Напомним, что в марте 1996 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда признала убийцей Рагимова бывшего сотрудника отряда полиции особого назначения Эльчина Алиева.

Трое других - бывший начальник отдела пограничных войск Особого управления Тофиг Гасымов, сотрудник ОПОН Фазиль Мухтаров и сотрудник государственной автоинспекции Фазиль Гусейнов были признаны соучастниками преступления.

Все, кроме начальника Отдела охраны Особого управления Эльчина Бехбудова, были осуждены к длительным срокам тюремного заключения. Бехбудова же приговорили к двум годам лишения свободы условно за сокрытие преступления.

На вчерашней пресс-конференции в Ресурс-центре по правам человека, директор Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов рассказал о пытках и истязаниях, которым подверглись обвиняемые в ходе следствия. По словам Эльдара Зейналова, в ходе следствия около тридцати человек под физическим воздействием признались в убийстве Шамси Рагимова. Из них следствие выбрало наиболее колоритные фигуры.

По мнению правозащитника, ни следствие, ни суд так и не установили мотив преступления. “Судебная коллегия проигнорировала заявления посудимых о пытках, которым они подвергались", - сказал Эльдар Зейналов. Кроме того, директор центра сообщил, что министр безопасности Намик Аббасов недавно выступил с заявлением о том, что в деле об убийстве Шамси Рагимова и Афияддина Джалилова выявлены новые факты, обнародовать которые министерство не торопится.

Подробно о пытках рассказал и Эльчин Бехбудов. По его словам, нападки нанего начались после того, как он в апреле 1995 года отказался от предложения начальника по кадрам Особого управления Расима Вердиева подписать заявление об уходе. Спустя несколько месяцев, а точнее, 21 октября 1995 года, Расим Вердиев отдал распоряжение о суточном аресте Бехбудова. И уже на следующий день его привезли в Главное управление полиции города, где начались кошмары.

Учитывая эти факты, директор Правозащитного центра высказался за проведение дополнительного расследования по делу об убийстве Шамси Рагимова.

Газ. «Зеркало», 30.09.1999 г.



пятница, 27 августа 1999 г.

Женщин осуждают чаще всего за убийства

 Среди заключенных женской колонии есть даже негритянка из Камеруна

Правозащитный Азербайджана (ПЦА) в рамках своей программы “Мониторинг ситуации в местах лишения свободы” провел 24-25 августа очередной образовательный семинар, посвященный особенностям пенитенциарной системы Азербайджана для женщин. Как сообщил нашему корреспонденту директор ПЦА Эльдар Зейналов, с лекцией выступил ведущий специалист Главного управления исполнения судебных решений (ГУИСР) Министерства юстиции Муса Гумбатов. Он отметил ряд особенностей режима отбывания наказания женщинами Азербайджана. Так, они не приговариваются к пожизненному заключению и при попытке побега к ним не применяется оружие.

Используется лишь два вида режима: общий режим для всех осужденных женщин, за исключением совершивших тяжкие преступления и особо опасных рецидивисток, которые содержатся на строгом режиме.

К беременным женщинам применяется отсрочка приговора на срок до 1 года, а к имеющим малолетних детей - до 3 лет, на период родов предоставляется отпуск из колонии сроком до 15 суток. Для женщин с детьми и беременных не предусматривается ограничений в количестве передач, их запрещено держать на строгом режиме в тюрьмах и следственных изоляторах, принуждать трудиться, создаются улучшенные условия содержания и высококалорийный рацион питания и даже дается разрешение жить за пределами колонии.

По словам М.Гумбатова, в женской колонии созданы условия для содержания женщин вместе с новорожденными и малолетними детьми. В настоящее время в единственной женской колонии содержатся 280 женщин. В основном это женщины в возрасте от 25 до 55 лет (79%), впервые осужденные (79%), в основном на срок от 5 до 10 лет (59%).

В подавляющем большинстве (88%) это гражданки Азербайджана. По национальному составу выделяются азербайджанки (77%), хотя среди осужденных есть цыганка, две армянки и даже негритянка из Камеруна.

Несмотря на то, что среди осужденных женщин представлен широкий спектр преступлений - от хулиганства до шпионажа, в основном женщины осуждаются к лишению свободы за убийство при отягчающих обстоятельствах - 27,5%, незаконный оборот наркотиков - 25%, воровство - 15,7%, грабеж - 12,9%.

Участники семинара посетили женскую колонию (исправительно-трудовое учреждение №4), где осмотрели производственные и жилые корпуса, медсанчасть, библиотеку, кухню, мечеть.

Были проведены беседы с заключенными и сотрудниками колонии. В дар библиотеке были переданы десятки книг по различной тематике. В семинаре участвовали государственные структуры (ГУИСР, Академия наук), неправительственные организации из Баку, Сумгайыта и Газаха (ПЦА, Общество защиты прав женщин, Общество женщин Азербайджана, женский меджлис “Севиль”, женсовет Объединения Баку и деревень, Ресурс-центр по правам человека, Азербайджанское общество Красного Полумесяца и др.).

В этом году ПЦА провел уже три семинара по различным аспектам пенитенциарной системы республики, в которых участвовали более 20 неправительственных организаций. В ходе семинаров были посещены 4 колонии различных режимов. До конца года планируется проведение еще нескольких семинаров в Баку, Газахе и Гяндже.

Газ. "Зеркало", 27.08.1999 г.



пятница, 13 августа 1999 г.

Американцы сообщают о применяемых в Азербайджане пытках

 Международных правозащитников аргументация властей не удовлетворила

На днях американская правозащитная организация «Human Rights Watch» выпустила специальный отчет о ситуации с правами человека в Азербайджане. Исследование было распространено под названием “Азербайджан: безнаказанность пыток”. Отчет “HRW” уже вызвал большой резонанс в обществе, и, судя по всему, силовым структурам вряд ли удастся отмахнуться от фактов, приводимых в документе.

«Human Rights Watch» (бывшая «Helsinki Watch») - крупнейшая американская правозащитная организация, считающаяся второй по влиятельности после “Международной Амнистии”. Это придает ее отчету особый вес. Особенно если учесть тот факт, что в ноябре этого года в ООН будет рассмотрен первый отчет Азербайджана о выполнении подписанной им в 1996 г. Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1984).

По словам директора Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналова, отчет явился результатом почти двухлетнего труда, в ходе которого опытные исследователи HRW посещали Азербайджан и интервьюировали жертв жестокого обращения не только в Баку, но и в сельских регионах.

“Внимание HRW привлекали не только политические заключенные, но и обычные уголовники. Характерно (и очень знакомо по нашей практике), что многие интервьюированные шли на интервью с опаской, из боязни вновь подвергнуться преследованиям. В отчете сделаны ссылки лишь на нашу организацию, но на самом деле помощь в проведении таких интервью оказали и другие местные организации, в частности, Общество защиты прав женщин и Институт мира и демократии. Все мы небезосновательно рассчитывали на обратную связь в виде этого отчета, который действительно вызвал очень важную для общества дискуссию”, - сказал Э.Зейналов.

Может ли все-таки отчет американцев остаться незамеченным азербайджанскими властями? Директор Правозащитного центра считает, что такие попытки уже были сделаны в ходе подготовки отчета. Так, МИД обвинил неправительственные организации в том, что они распространяют заведомую ложь о жестокости правоохранительных органов, а международные организации “основывают свои решения на односторонней информации о событиях, полученных от частных лиц, и не обращаются к официальным лицам или правоохранительным органам за объяснениями и расследованием обвинений".

Со своей стороны, МИД поместил в своем ответе информацию о том, что арестованные участники митинга 12 сентября 1998 г. “заявили, что у них нет жалоб” на действия полиции, которая “обращалась с ними корректно". Согласно МИД, всего 50 экз. журнала “Монитор” было изъято из торговли “неустановленными сотрудниками полиции” и “благодаря этому инциденту журнал "Монитор" стал известен публике”. Расследование “не обнаружило доказательств” избиения главного редактора “Мюстагиль газети” и т.п.

По словам Э.Зейналова, на фоне заявлений о бездоказательности и ложности обвинений против правоохранительных органов, МИД сообщило, что в 1997 г. в системе МВД были наказаны 2537, а в 1998 г. - 2398 сотрудников полиции и уволены соответственно 250 и 203 человека.

HRW” справедливо отметила в своем комментарии к этой статистике, что “нарушения в рассмотрении жалоб и заявлений граждан”, “недостойное поведение”, “другие нарушения” не являются детализированными обвинениями. Из них не видно, касаются ли эти нарушения физических злоупотреблений против заключенных. Однако, как отметили авторы отчета, в некоторых из наиболее грубых случаев нарушений виновные не были наказаны. Так что аргументация властей американцев явно не удовлетворила”, - подчеркнул Э.Зейналов.

Местные правозащитники особо отмечают, что в отчете “HRW” проблема пыток дана в общем контексте - от переживаемого нами экономического кризиса до описания мест лишения свободы и фактического покрытия судебной системой и прокуратурой тех лиц, которые практикуют пытки.

Э.Зейналов считает, что в отчете правильно названы места пыток - те полицейские учреждения, где камеры для содержания заключенных находятся в одном здании с кабинетами следователей. Особого внимания удостоилось Главное управление полиции г.Баку.

“Буквально каждое утверждение в отчете подкрепляется или словами официальных лиц, или статистикой, или интервью с теми, кто испытал на себе жестокость правоохранительных органов. То есть это вполне серьезное исследование, которое является солидной добавкой к выпущенному в 1997 г. «Международной Амнистией» отчету “Азербайджан: Заявления о пытках в заключении”. На мой взгляд, отчет “HRW”, который скоро ожидается и в русской версии, мог бы быть образцом для наших правозащитников, документы которых часто грешат политизированностью, неточностями и т.п.", - заявил Эльдар Зейналов.

Газ. «Зеркало» № 74, 13.08.1999



пятница, 30 июля 1999 г.

Пять лет со дня убийства Афияддина Джалилова и Шамси Рагимова

Правозащитники никак не успокоятся

Э.ФАХРИ

Вчера исполнилось ровно пять лет со дня двойного убийства в Баку. Тогда были застрелены вице-спикер Милли меджлиса Афияддин Джалилов и начальник Особого управления при аппарате президента (ныне Управление военной контрразведки) Шамси Рагимов.

Сразу же возникло предположение об очевидной связи между двумя преступлениями. Тем не менее, раскрытие убийства Шамси Рагимова никак не повлияло на ход расследования по делу об убийстве Афияддина Джалилова. Напомним, что в марте 1996 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда признала убийцей Рагимова бывшего сотрудника отряда полиции особого назначения Эльчина Алиева.

Трое других - бывший начальник отдела пограничных войск Особого управления Тофиг Гасымов, сотрудник ОПОН Фазиль Мухтаров и сотрудник государственной автоинспекции Фазиль Гусейнов были признаны соучастниками преступления.

Все, кроме начальника Отдела охраны Особого управления Эльчина Бехбудова, были осуждены к длительным срокам тюремного заключения. Бехбудова же приговорили к двум годам лишения свободы условно за сокрытие преступления.

На вчерашней пресс-конференции в Ресурс-центре по правам человека, директор Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов рассказал о пытках и истязаниях, которым подверглись обвиняемые в ходе следствия. По словам Эльдара Зейналова, в ходе следствия около тридцати человек под физическим воздействием признались в убийстве Шамси Рагимова. Из них следствие выбрало наиболее колоритные фигуры.

По мнению правозащитника, ни следствие, ни суд так и не установили мотив преступления. “Судебная коллегия проигнорировала заявления подсудимых о пытках, которым они подвергались", - сказал Эльдар Зейналов. Кроме того, директор центра сообщил, что министр безопасности Намик Аббасов недавно выступил с заявлением о том, что в деле об убийстве Шамси Рагимова и Афияддина Джалилова выявлены новые факты, обнародовать которые министерство не торопится.

Подробно о пытках рассказал и Эльчин Бехбудов. По его словам, нападки на него начались после того, как он в апреле 1995 года отказался от предложения начальника по кадрам Особого управления Расима Вердиева подписать заявление об уходе. Спустя несколько месяцев, а точнее, 21 октября 1995 года, Расим Вердиев отдал распоряжение о суточном аресте Бехбудова. И уже на следующий день его привезли в Главное управление полиции города, где начались кошмары.

Учитывая эти факты, директор Правозащитного центра высказался за проведение дополнительного расследования по делу об убийстве Шамси Рагимова.

Газ. «Зеркало», 30.09.1999 г.

понедельник, 1 марта 1999 г.

Состоится ли экстрадиция иранского эмигранта?

Провозглашенная 53 года назан в Южном Азербайджане под руководством Сеида Джафара Пишевари республика просуществовала всего год, но за этот короткий срок в ней были созданы армия, культурные центры, газеты, учебные заведения, преподавание в которых велось на родном азербайджанском языке. Одна ко после ухода Советской Армин республика не устояла под натиском шахских войск. Пишевари и большинство его соратников эмигрировали в Азербайджан, где многие стали жертвами репрессий. Пишевари, который до последнего времени вел активную политическую деятельность и боролся против шахского режима, погиб в 1947 г. в автомобильной катастрофе. До сих пор нет единого мнения о том, была ли его гибель.случайной.

С момента подавления режима Пишевари иранские политэмигранты (“демократы") составили заметную общину в Азербайджане Численность ее, временами доходившая до 30 тыс. чел., после эмиграции части ее членов в Берлин, Париж и Лондон, снизилась до 7 тыс. чел

Статус политэмигранта, дававший беглецу из Ирана право на получение гуманитарной помощи от местного Общества Красного Полумесяца, потерял свое значение с самороспуском Компартии Азербайджана в сентябре 1991 г. и провоглашением независимости республики в октябре того же года. Быть "левым" стало дурным тоном, и на иранских политэмигрантов стали смотреть с подозрением, как на потенциальных агентов Кремля. Однако дискриминационная политика Ирана в отноиеиии азербайджанского населения, по некоторым данным, достигающего 20 млн. чел., и откровенная поддержка конфликтующей с Азербайджаном Армении подпитывает в азербайджанском обществе былую симпатию к иранским политэмигрантам.

В январе 1999 г. эта симпатия подверглась серьезному искушению Сразу же после того, как в канун Нового года парламент Азербайджана — ратифицировал межправительственное соглашение о правовом сотрудничестве между Ираном и Азербайджаном, власти Ирана потребовали выдачи иранского гражданина Мохаммедали Габили. В то время как Габили утверждает, что является одним из основателей организации "Новое объединение" в Южном Азербайджане и эмигрировал в Баку в 1997 г. по политическим мотивам, официальный Тегеран обвиняет его в невыплате долга. Если Габили прав, то в случае выдачи в Иран его ждет смертная казнь как борца за независимость Южного Азербайджана.

С другой стороны, в Иран перебрался организатор попытки государственного переворота в Азербайджане в марте 1995 г. Махир Джавадов, до этого получивший убежище в Австрии. Официальный Баку воспользовался этим обстоятельством ни потребовал от Ирана выдачи Джавадова.

На сегодня дело Габили еще не завершилось. Однако не исключено, что встречные требования сторон приведут к торгу, который закончится обменом политэмигрантами. Это обстоятельство поднимает проблему практического отсутствия справедливой процедуры экстрадиции.

В СНГ уже как-то примирились с тем, что вооруженные оперативные сотрудники какого-либо провинциального управления полиции могут арестовывать граждан Азербайджана на территории другого суверенного государства. По данным Правозащитного Центра Азербайджана, в течение 1998 г. по меньшей мере 12 политэмигрантов были арестованы в Москве, Тольятти, Сургуте, Красноярске и других регионах России и без каких-либо особых процедур выданы в Азербайджан.

Но уже в конце 1997 г. появились прецеденты выдачи политэмигрантов и из стран дальнего зарубежья. Один был арестован с помощью Интерпола в Дубаи (ОАЭ), позднее еще двое с помощью того же Интерпола были выловлены в Турции. Теперь к странам, выдающим политэмигрантов Азербайджану, может присоединиться и Иран.

Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень, январь-февраль 1999, с.81-82.



пятница, 8 января 1999 г.

Мамед Сулейманов. Их расстреливают каждый день

1998 год вошел в историю Азербайджана как год отмены смертных приговоров. (Азербайджан присоединился ко Второму факультативному протоколу Международного пакта о гражданских и политических правах — с оговоркой, что в случае чрезвычайного положения действие протокола может быть приостановлено решением парламента. - Ред.) И для сотни узников определенность в вопросе жизни и смерти сменилась неопределенностью. Раньше все было ясно - настанет день, и заключенного поведут по тюремному коридору в полутемное, закрытое пространство, где не видно ни солнца, ни луны, ни неба, и нет никого, кто мог бы услышать его последнее желание, и там расстреляют. Что их ждет сейчас? Неизвестность. Их теперь расстреливают каждый день.

В 1992 г. независимый Азербайджан, принятый в ООН, присоединился к Международному пакту 1966 г. о гражданских и политических правах. В Конституции было закреплено право каждого на жизнь. Но это не принесло адекватных перемен. С 1992 г. суды очень постарались сделать “высшую меру” наказания привычным и обыденным явлением. В 1996 г число смертных приговоров достигло максимальной отметки - 42 приговора в течение года. Это в 2 раза превышало соответствующий показатель советских времен. По данным председателя Союза юристов Азербайджана Ильхама Рагимова, в период между 1971 и 1991 годами было вынесено всего 400 смертных приговоров — следовательно, в среднем 20 приговоров в год. Далее цифры стали неуклонно расти. В 1993 г. было вынесено 22 смертных приговора, в 1994 - 23, в 1995 - 34. Апогей был достигнут в 1996 г. - 42 приговора.

КОГО И ЗА ЧТО?

Исторический экскурс проясняет многие моменты. Уже в 1996 г. забил тревогу Правозащитный центр Азербайджана (директор Эльдар Зейналов) - стало расти не только количество смертных приговоров, но и удельный вес смертных приговоров по политическим мотивам. Следовательно, главной целью становится запугивание радикальной оппозиции. Многие смертные приговоры в том году имели политическую подоплеку. При этом были и определенные позитивные тенденции. Уже с 1993 г. был объявлен мораторий на исполнение смертных приговоров. 29 мая 1996 г. была отменена смертная казнь по 17-ти статьям Уголовного кодекса. Но как минимум по 12-ти статьям эта мера была сохранена. Среди них: ст. 57 (измена родине); 58 (шпионаж); 59 (терроризм); 61 (диверсия); 70 (бандитизм); 109 (изнасилование) и др. И так продолжалось до февраля 1998-го...

ДОЛЯ “ПОЛИТИЧЕСКИХ”.

По данным Правозащитного центра Азербайджана, по крайней мере 11 из 42 приговоренных к смертной казни в 1996 г. были осуждены за политическую деятельность. И это притом, что, по словам Эльдара Зейналова, доподлинно известны имена только 18-ти из этих 42-х. В списке осужденных на смерть по политическим мотивам имена бывшего министра Мюзамиля Абдуллаева, бойцов Отряда полиции особого назначения Эльчина Алиева и Джаваншира Гадирова, ‘президента Талышско-Муганской Автономной Республики” Альакрама Гумматова, главы исполнительной власти Самухского района Вагифа Гусейнова, террористов из сепаратистской организации “Садвал” Рагиба Магсимова и Тельмана Сулейманова и др.


ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫ


Ст. 22 Уголовного кодекса определяла вид смертной казни - расстрел. При этом палач стрелял в висок. При процедуре присутствовали начальник тюрьмы, врач и священник


С 1993 г был объявлен мораторий на исполнение смертных приговоров, и за последние 6 лет фактов приведения в исполнение смертного приговора не было.

Лишь однажды появились разговоры о нарушении моратория. Прошел слух, будто бы смертный приговор, вынесенный бывшему министру национальной безопасности Нариман у Имранову, уже приведен в исполнение. Однако впоследствии выяснилось, что это был только слух.

ВОЗМОЖНА ЛИ АМНИСТИЯ “СМЕРТНИКОВ”?

Президент однажды уже помиловал несколько лиц, осужденных на смерть: 9 марта 1996 г Гейдар Алиев подписал указ о смягчении приговора в отношении 5 “смертников” Среди них были даже осужденные за военные преступления. Смертная казнь им была заменена 15-20 годами тюремного заключения. Это были Василий Луговой, гражданин России, воевавший в Карабахе на стороне армян, и четыре армянских боевика: Камо Сааков, Гарник Арустамян, Гагик Арутюнян и Арвид Мангасарян. Жаль только, что среди помилованных не было граждан Азербайджана.

ГДЕ И КАК ОНИ СОДЕРЖАТСЯ?

До недавних времен все осужденные на смертную казнь содержались в Баиловской тюрьме. Тамошний 5-й корпус называли “корпусом смерти”. В 2-местных камерах содержалось по 8-10 человек. Это подтверждают и письма Альакрама Гумматова и Рагима Газиева, которые им удалось передать из тюрьмы. (Рагим Газиев в виде исключе- ния в течение 8 месяцев содержался в Главном управлении полиции г. Баку.)

Число заключенных в 5-м корпусе всегда составляло тайну. По словам старейшего юриста Теймура Исмиева, в декабре 1993 г там содержалось 48 человек. С тех пор в стране было вынесено как минимум 110 смертных приговоров. Более точной цифры нет. Неизвестно и количество узников 5-го корпуса, нашедших там себе “естественную смерть”.

На февраль 1998 г, когда смертная казнь была отменена, число заключенных в 5-м корпусе, по данным правозащитников, как минимум в 5 раз превышало норму: там на одно место приходилось по 5-6 заключенных. На прогулку их не выводили, а сидеть в тамошних условиях было пыткой. По меньшей мере 10 человек за последние годы скончались, не выдержав такого режима.

А ТЕПЕРЬ?

Все наши попытки разузнать, какие же изменения произошли в жизни осужденных на смертную казнь после полной ее отмены, свелись лишь к обрывочной информации.

В настоящее время контроль за содержанием осужденных на пожизненное заключение возложен на Главное управление по надзору за исполнением судебных решений. В Главном управлении сообщили, что в короткий срок построен и сдан в эксплуатацию новый режимный корпус, имеющий все условия (1-2-местные камеры, возможность читать и писать при естественном освещении), и в настоящее время в этом новом корпусе содержатся 100 осужденных на пожизненное заключение.

ПРОГУЛКИ, СВИДАНИЯ, ПЕРЕДАЧИ.

За последний год в условиях содержания заключенных, похоже, наблюдаются положительные сдвиги. По информации, полученной из Главного управления по надзору за исполнением судебных решений, осужденный на пожизненное заключение имеет право на ежедневную часовую прогулку, на 2 краткосрочных свидания с родными в год, на получение передачи самых необходимых продуктов питания (тоже два раза в год).

Государство тратит на содержание одного такого заключенного порядка 55-60 долларов в месяц. Чтобы проверить эти сведения, мы решили встретиться с близкими родственниками осужденных на пожизненное заключение. Выяснилось, что сестра бывшего министра национальной безопасности Наримана Имранова Ганира Гусейнова встречалась с братом в ноябре прошлого года. А перед этим в течение 2-х лет и 8 месяцев родным в свидании отказывали. Супруга бывшего министра сельского хозяйства Мюзамиля Абдуллаева Этибар-ханум за 4 года, прошедшие после ареста мужа, имела с ним только одно свидание - 24 ноября 1998 г.

Кажется, лед тронулся...

Мамед Сулейманов,

главный редактор газеты “Импульс”, Баку

Р$. Автор выражает благодарность за помощь в подготовке материала: Матанет Алиевой (газета “Истиглал”), Мехпаре Садыховой (газета “7 гюн”) и Эльдару Зейналову (Правозащитный центр Азербайджана).

Газ. “Импульс”, 8.01.1999 г.

Перепечатано в: IWPR. Mecia Caucasica, 4 (сент.1999), с.81-83.