Пятый корпус: Беспредел (20)

После последних расстрелов в феврале 1993 г. исполнений смертных приговоров уже не было, хотя формально эту меру наказания отменили лишь пять лет спустя. В пятом корпусе продолжали появляться новые «жильцы», и камеры, рассчитанные на 2 человек, вскоре начали напоминать набитые килькой консервные банки. Там, где при Советах сидели один или двое, ютились до 5-8, а в «петушиной хате» под конец – и до 14 узников. 

Все без исключения свидетели событий тех дней описывают жизнь в пятом корпусе в этот период - после прекращения исполнения смертных казней вплоть до побега - как «беспредел». На жаргоне заключенных это такая ситуация, когда возможно совершение любых преступлений против личности, не ограниченное не только писаным законом, но и элементарными соображениями человечности, религиозными и национальными традициями, и даже уголовными «понятками». Нет никаких препятствий, тормозов на пути самых изощренных издевательств сильного над слабым.

В зависимости от того, кто организует произвол, принято различать беспредел «ментовской» (т.е. со стороны надзирателей) и обычный - со стороны уголовников-«быков», не признающих «воровских поняток». В «пятом корпусе» заключенные столкнулись с обеими разновидностями беспредела, чему виной была позиция, занятая тогдашней администрацией. 

В конце 1993 г. уголовники фактически взяли власть в корпусе и разве что не расхаживали вне камер. Вот как увидел ситуацию один из прибывших новых смертников:

«Вечер… В одной из камер включается приемник, через открытые кормушки начинается обмен новостями, продуктами. «Шныри» мешками таскают «грев»… Из камеры в камеру почти открыто передают заправленные «баяны» (шприцы) с наркотиками. Со стороны создавалось впечатление, что корпусом управляют зеки, а полиция здесь только для мебели. Многих ментов - особенно из начальства - коробило от такого положения вещей, но за счет корпусных «буржуев» (у кого водились деньги и т.д.) и разного рода подачек тюремные власти гребли кучу денег - вот никто этот «беспредел» и не тормозил».

Жизнь в корпусе текла монотонно, и единственное разнообразие вносили смерти заключенных и трагически заканчивающиеся «разборки» между ними. 

Смерть. Ею был напоен влажный вонючий воздух в камерах, «шутки» надзора, малейшие ссоры между заключенными. Она отравляла мысли, поселяя в душе боль, страх и глухую ненависть.

Кое-кто не выдерживал и терял человеческий облик: одни – становясь палачами, другие – опускаясь до уровня забитых животных. При попустительстве надзирателей в переполненных камерах физически сильные зеки садистски издевались над более слабыми товарищами: били их, насиловали, доводя своих товарищей до смерти разными способами, вплоть до прямого убийства. Терять озверевшим беспредельщикам было нечего – ведь смертный приговор уже был им вынесен, дважды не расстреляют...

Мишенью для издевательств были в первую очередь так называемые «петухи» (гомосексуалисты), представители национальных меньшинств, а также «погонники». Как раз в это время в пятом корпусе было несколько русских, в том числе «погонников» - солдат и офицеров, осужденных за различные преступления.

Подобным образом развлекался на своих товарищах в камере №124 обладавший физической силой и злобным характером Асим «Шемахинский» по кличке "Сары" (блондин - за нетипичный для азербайджанца светлый цвет волос). Его родного брата расстреляли в пятом корпусе еще в Советское время, такая же перспектива была и у него самого. Пытаясь заглушить в себе страх смерти, Асим стравливал заключенных друг с другом, избивал с целью довести до смерти. Один из его сокамерников, не выдержав издевательств, повесился. По сути, камера Асима его усилиями превратилась в «пресс-хату». Туда старшина Кахин помещал тех «бедолаг», кого не посещали родственники. Таковым был и сам Асим, которого за вечный голод даже прозвали «кишкой». Асим поддерживал любого «общака», лишь бы не быть отлученным от кормушки. Он постоянно отнимал у заключенного-баландера мясо из мисок армян из камеры напротив, а когда не получалось съесть, то выбрасывал (с пола, естественно, мясо кушать было «за падло»).

Садизм Асима имел какой-то определенно шовинистический оттенок. Специально попросил у надзора, чтобы в его камеру поместили двух русских – Сергея Страхова и Евгения Лукина, и издевался над ними. Помимо избиений, он заставлял их по 10-15 раз в день лаять «за Горбачева и Ельцина». Страхов не перенес ежедневных мучений и умер, а над Лукиным тоже поиздевались вволю. 

Заключенные боялись и ненавидели сокамерников-извергов и те, как правило, плохо кончали. В один момент, где-то в конце апреля 1996 г., сокамерники убили и уже упомянутого Асима.

Над армянами заключенные не могли физически издеваться, так как те сидели отдельно, поэтому ограничивались руганью и мелкими пакостями. Например, тот же Асим однажды послал армянам сигареты с анашой и наказал курить у «кормушки», чтобы ему было видно. Расчет был на то, что, накурившись наркотика, армяне станут шуметь и подвергнутся за это «прессу». Однако у армян оказались другие сигареты, которые они незаметно подменили и демонстративно курили вместо наркотических, которые просто выбросили в «север». Асим был ошарашен отсутствием эффекта. 

Другой пакостью в зимние время было расплескивание надзирателями на спящих армян холодной воды через «кормушку». Однажды армяне подкараулили такой момент и перехватив руку, отняли кружку, пообещав утром пожаловаться. После этого «ночной душ» прекратился.

Расправой над армянами занимался старшина Саладдин (имя изменено) с надзирателями – и то лишь до начала 1994 г., когда к этой категории смертников получил доступ Международный Комитет Красного Креста, и избиения прекратились. Иногда «общак» Рамиз (камера №123), «Сары» Асим (№124), «петухи» (№133) платили надзирателям, чтобы армян избивали перед открытой «кормушкой» именно их камеры. 

В камерах случались драки - жестокие, до крови, и если сокамерники не вмешаются, то и до убийства. Например, в камере №131 все время дрались Гейдар и Акиф - оба из одного селения в Дашкесанском районе. В результате одной из таких драк Гейдар разбил об голову Акифа литровую стеклянную банку и сильно повредил ему кожу на лбу (именно по этой причине тюремными правилами запрещено держать в камере бьющиеся стеклянные и керамические банки, стаканы и пр. посуду, т.к. ее осколки могут использоваться как оружие).. Сокамерники с трудом сумели остановить кровотечение и перевязать Акифа. А тот, в отместку, ночью полоснул спящего Гейдара лезвием по лицу, оставив тому шрам на щеке длиной сантиметров в 8-10. С Гейдаром провозились 4 часа, но кровь самостоятельно остановить так и не смогли, и он начал терять сознание. Пришлось звать врача. Заключенного «заштопали», как мешок из-под картошки, и снова швырнули в камеру, сказав сокамерникам, «чтобы хорошо его кормили, а то сдохнет». Ни лекарств, ни продуктов - ничего не дали. Наказания за это тоже никто не получил, разве что Акифа перевели в другую камеру, чего он и добивался (прервали «разборку»). 

Вплоть до побега в 1994 г. «пресс-хатой» считалась камера №129. Там содержался приговоренный еще в 1989 г. «особняк» (особо опасный рецидивист) Фазиль Тагиев из Сабирабада по кличке «Федя». Он длительное время сидел в России, где ему и дали эту, полюбившуюся ему кличку. На вопрос о самочувствии он любил отвечать по-русски: «Федя как всегда, Федя как надо». Несмотря на свой немолодой возраст, Федя был крепок – в молодости он занимался спортом, по его словам, даже завоевал много медалей на чемпионатах по борьбе. Пользуясь этим, он любил пускать в ход кулаки. Для него предметом особой гордости было сломать физически крепкого сокамерника и сделать своим «обиженником». Обычно старшина Саладдин пользовался этим и время от времени подсаживал к нему «беспредельников» из других камер. Сам Федя был «беспредельником» еще похлеще.

Интервью с "Федей"

Скажем, весной 1994 г. к нему подсадили некоего Эльхана – молодого парня, бывшего солдата, приговоренного к расстрелу Военным Судом Закавказской группы войск России за убийство русского майора на Габалинской РЛС. Сначала все было тихо. Но однажды корпус разразился криками скандала между Федей и Эльханом. День ото дня скандалы усиливались и, наконец, дошли до драки. В этот раз удача отвернулась от Феди – молодой и физически крепкий Эльхан повалил его на пол и избил. В камере в то время содержались еще двое заключенных, которые вмешались и разняли дерущихся. Следовало бы расселить их по разным камерам, но, видимо, Саладдин имел другие планы.

И вот через 2-3 дня корпус огласил сильный крик Эльхана. Это злопамятный, не любящий проигрывать Федя, незаметно подойдя к Эльхану сзади, глубоко вонзил ему в спину «заточку» – остро заточенную железку. На обеспокоенные крики смертников Эльхан, имевший свои понятия о чести, предпочел не отвечать. Видя, что Эльхан теряет кровь, кто-то из сокамерников рискнул вызвать на свое имя врача, у которого взяли бинт, вату и лекарства. 

На следующий день прекрасно информированный обо всем Саладдин все-таки перевел Эльхана в соседнюю камеру №128. Содержавшийся там 72-летний Кямал, проведший 49 лет в различных тюрьмах, имел большой жизненный опыт и авторитет среди уголовников. Он видел, что здоровье Эльхана ухудшается, растет температура, и понял, что Эльхан скрывает полученное сильное ранение. Старик заставил парня рассказать ему все, как было, и взялся за его лечение. Очистив рану от гноя, он продезинфицировал ее и вызвал врача. Спустя несколько дней таких процедур Эльхан пошел на поправку. Впоследствии он перевелся в «общаковую хату» №130 и оттуда в 1994 г. сбежал.

Отмечу, что сам Федя не считал себя «беспредельщиком» и заявлял, что он выполняет почетную функцию: «Эльхан был неправ, и я его проучил. Я не делал ничего плохого, а учил, как быть честным арестантом». Однако по меньшей мере пару раз на памяти свидетелей эти уроки заканчивались смертями «учеников».

Кямал-киши постоянно с позиций «поняток» давал принципиальную оценку не вписывавшимся ни в какие рамки действиям Феди и других «беспредельников». С его подачи камеру Феди начали называть «пресс-хатой». 

После побега смертников в 1994 г. с такой «самодеятельностью» было покончено. Репутацию «пресс-хаты» среди заключенных пятого корпуса перехватила большая «петушиная» камера №133, в которую переоборудовали в 1994 г. одно из бездействовавших туалетных помещений. Заключенных, которых туда по какой-то причине переводили, как правило, вскоре выносили мертвыми. 

Смерти в пятом корпусе были нередки. Кого-то убивали, кто-то сам от безысходности кончал счеты с жизнью. Излюбленными способами самоубийства были повешение на собственной майке, вскрытие вен, реже встречались смертельные голодовки или прикосновение к оголенным проводам. Заключенные обычно старались помешать самоубийству – кто-то из человечности, но чаще из-за боязни наказания начальством. Хотя тот, кто уже решил для себя не жить, все-таки находил нужный момент. 

Например, в камере №128 содержался заключенный по имени Мубариз. Он был переведен туда после изнасилования беспредельщиками в тогдашней «общаковой» камере №123, и дважды после этого пытался убить себя током - в тот период в нарушение правил разрешалось подключать электроспирали длинными проводами к электропроводке освещения. Сокамерники мешали ему свести счеты с жизнью, и он смог покончить с собою лишь после нескольких попыток.

Один из бывших смертников вспоминал уже в более спокойное время: «Я не спал всю ночь, и думал, и решил избавить от страданий всех, и себя тоже – не получилось. Сокамерник слетел с койки, отобрал у меня все лекарства и швырнул в унитаз. Говорит мне, что я должен и о нем подумать, ведь если я что сделаю с собой – его, за то, что допустил это, или не позвал надзирателей, самого забьют до смерти. Видишь ли, и сдохнуть и избавиться от мук тоже не получается, надо дождаться, когда и напарник дойдет до ручки».

Удивительно, как в этом микро-мире были перевернуты человеческие понятия. Человека можно было безнаказанно забить насмерть или мучительным образом расстрелять, но случаи самоубийств вызывали озлобление и наказание со стороны надзора. Ведь человек, который, казалось бы, находился в полной власти надзирателей, смог сделать свой свободный выбор и вырваться из неволи, пусть даже и таким трагическим образом.

Для описываемого периода был характерен также беспредел заключенных по отношению к надзирателям. В корпусе были такие беспредельники, которые не подчинялись не только тюремным правилам, но и «общаку». Такого типа заключенные оскорбляли надзирателей, некоторые даже занимались рукоприкладством по отношению к ним. Обычным «приколом» было, например, подозвать надзирателя и потребовать, чтобы принесли чистую питьевую воду (из горного Шолларского источника), а то, мол, зек собрался в туалет, а из крана идет мутная куринская вода (из р.Кура), которой ему подмываться «за падло».

Кстати, однажды озверел и сам «общак» Рамиз, разозлившись на ругань со стороны проходившего мимо старшины Саладдина. Он поймал его через кормушку, притянул его к себе и сильно ударил лицом о железную дверь своей камеры №123. У того были разбиты в кровь лицо и голова. Переполошившиеся смертники, опасаясь мести, просили Саладдина не жаловаться. Но тот и сам, видимо, взвесив все немалые материальные выгоды, которые он имел от «общака», примирительно заявил: «Мы же мужчины, а между мужчинами бывают и разговоры, и проблемы» и даже подтвердил, что сам был виновен. Заключенные снабдили Саладдина марлей, ватой, зеркалом, тот привел себя в порядок, и на том дело и закончилось.

Порой начальник тюрьмы лично захаживал прямо в камеру садился на нары и пытался по-человечески уговорить смертников вести себя прилично: «Ну, чего вам еще не хватает?.. И плитка есть, и радио, и наркотики, так чего вы себя так ведете? Я же, если разозлюсь, в пух и прах весь корпус разнесу!» Но уговоры действовали отнюдь не на всех. Пройдет немного времени, и всё это им припомнят…

Период «беспредела» закономерно подвел группу заключенных к мысли о побеге. Не случайно среди них были, например, вышеупомянутые Гейдар и Эльхан, а также «погонник» Игорь, которые испытали «беспредел» на своей шкуре и имели основания опасаться если не расстрела, то бритвы по горлу во время сна. 

Эльдар Зейналов

P.S. Ослепший под конец жизни Федя умер от болезней в начале 2015 г. в Гобустанской тюрьме, отсидев более 25 лет. Эльхан был помилован и освободился, отсидев 20 лет. На воле пристрастился к наркотикам и умер от передозировки. Саладдин допустил побег заключенных из своего корпуса и был уволен в октябре 1994 г., после чего, по слухам, работал учителем физкультуры в школе.

Продолжение:

Пятый корпус: Побеги (21)

http://eldarzeynalov.blogspot.com/2015/09/21.html