В 1936-м власти перешли от ссылок и политизоляторов – к лагерям и расстрелам
1920-е годы ознаменовались расправами ОГПУ с диссидентами внутри партии: «рабочей оппозицией», «Рабочей Группой», «султангалиевщиной», в Азербайджане – «наримановщиной», «ханбудаговщиной» и пр. Попадая под исключение из партии из-за разногласий с партийным руководством, оппозиция становились «внесистемной», а ее сторонники - объектом повышенного внимания ОГПУ (Объединенное Государственное Политическое Управление), а с июля 1934 г. – Главного управления государственной безопасности НКВД СССР.
Осенью 1927 г. дошла очередь и до троцкистов. Их исключили из ВКП(б) и с начала 1928 г. в качестве «меры убеждения» стали регулярно арестовывать и высылать. В ОГПУ-НКВД существовали не только свои способы борьбы с политическим инакомыслием, но и внесудебные органы, которые завершали начатые «гепеурами» дела приговорами, причем без участия сторон. Это были Судебная Коллегия ОГПУ, Особое Совещание (ОСО), а с 1937 г. – и «тройки» (которые до того применялись лишь по общеуголовным делам).
ОСО, созданное в 1922 по образцу одноименной организации царских времен, могло в упрощенном порядке наказывать «за антисоветскую деятельность, причастность к шпионажу, бандитизм и контрреволюцию». Оно могло ссылать на срок до 2 лет и высылать из страны, с 1924 г. – уже приговаривать к ссылке, высылке или заключению в лагерь на срок до 3 лет, с 1934 г. – до 5 лет, а с апреля 1937 г. – до 8 лет. Более строгие наказания ОСО при НКВД в 1930-х годах не предусматривались.
Приговоры выносились келейно, информация о них была засекречена и не пропускалась в прессу. Человека просто забирали из дома, и он исчезал. В конце 1920-х ОСО отправляло бакинских троцкистов в ссылки в Сибирь и Центральную Азию, где они влились в колонии единомышленников. Например, в Минусинске (Красноярский край) отбывали ссылку Николай Бари, Александра Берцинская, Саркис (Даниелян), в Чимкенте – Константин Багдасаров, в Свердловске – Сергей Бахташев, в Уральске – Сергей Саматоев, во Фрунзе – Александр Скублинский, в Ойрат-Тура – Петр Каневский и т.д.
Как видно из архива Л.Троцкого и сообщений ОГПУ, все эти колонии поддерживали между собой связь, обменивались троцкистской литературой. Едва ли это способствовало идейному разоружению оппозиционеров.
Точно так же не изолировали троцкистов друг от друга и от единомышленников на воле т.н. «политические изоляторы», из которых ведущую роль в троцкистском движении играл Верхнеуральский политизолятор. Это были тюрьмы, предназначенные для заключенных из левых партий (эсеры, меньшевики, анархисты, позднее –коммунисты) и имевшие облегченный режим содержания. Он позволял пользоваться библиотекой, вести дискуссии, переписываться с волей (в том числе с заграницей), издавать журнал. Те, кто ставит под сомнение описание политизоляторов в речи возмущенного таким либерализмом сталинского наркома Н.Ежова, может почитать о них, например, у троцкиста Антэ Цилиги или у эсерки Екатерины Олицкой.
Под давлением репрессий бакинские троцкисты поделились на «капитулянтов» и «неотошедших» (от троцкизма). Так, Али Мамедлинский, Саркис и др. предпочли вернуться в ВКП(б), в то время как Владимир Хуталашвили, Иван Самойлов и немногие другие продолжали отстаивать свои взгляды уже вне партии. Однако, в конечном счете, досталось поровну и тем, и другим.
На первых порах и Троцкий, и возможно, сами «капитулянты» полагали, что покаяние – это лишь тактический ход, и что «приползшие на брюхе» к партии (выражение И.Сталина) смогут восстановить там свой авторитет и добиться каких-то изменений в духе троцкистской платформы. Однако уже в 1929 г. один из таких «капитулянтов», Карл Радек, к которому высланный за границу Л.Троцкий послал с письмом своего сторонника, известного чекиста Якова Блюмкина, отказался взять письмо и сообщил «куда надо». Блюмкина арестовали и расстреляли. Это был пролог будущего поведения «капитулянтов» на открытых «Московских процессах» 1936-38 гг.
Уже после Троцкий написал про фигурантов первого такого процесса, что они капитулировали ещё в 1927-1929 годах и что поэтому «этих людей ГПУ могло месить, как тесто». Он вместе с тем отметил, что имеются и «действительные троцкисты: тысячи их находятся в тюрьмах и ссылке… Теперь, однако, после процессов и казней, все они попадут под дуло ультиматума: либо раскаянье и «признание», либо смерть».
С учетом полученных «действительными» троцкистами относительно небольших сроков, часть из них вернулись несломленными из ссылок и политизоляторов уже в 1930-33 годах и успела ко времени «Большого Террора» получить и отбыть еще один срок. По мнению чекистов, это их не исправило, и подпольная деятельность бывших ссыльных продолжилась.
«Проколом» в работе ОГПУ стало убийство 1 декабря 1934 г. секретаря ЦК ВКП(б) и бывшего лидера Азербайджана в 1921-25 годах С.Кирова. НКВД начал искать в этом деле троцкистский след, а в среде троцкистов – террористические настроения. Фоном для новой волны репрессий были исключения троцкистов и сочувствовавших им в ходе т.н. «обмена партийных документов» (на деле – самой настоящей чистки).
Бывший нарком внутренних дел СССР Г.Ягода, сам попавший под арест, на допросе в апреле 1937 г. заявил, что «когда начались репрессии против троцкистов, вопрос о том, кто победит, … окончательно еще не был решен. Во всяком случае, так думал я. Поэтому я, как зампред ОГПУ, в карательной политике исходил из того, чтобы не озлоблять против себя троцкистов. Направляя троцкистов в ссылки, я создавал им там такие условия, при которых они могли бы продолжать там свою деятельность и не чувствовали бы себя осужденными. Само собою разумеется, что, когда полностью определилась победа партии над троцкизмом, когда партия пошла за Центральным Комитетом, за Сталиным, я тоже поспешил показать себя как непоколебимого сторонника ЦК».
Спохватившись, 25 марта 1936 года он предложил Политбюро ЦК ВКП(б) «всех троцкистов, находящихся в ссылке и ведущих активную работу, арестовать и отправить в дальние лагеря, троцкистов, исключенных из ВКП(б) при последней проверке партийных документов, изъять и решением Особого совещания при НКВД направить в дальние лагеря сроком на 5 лет», а «уличенных в причастности к террору» расстрелять. Прокурор СССР А.Я.Вышинский дал положительный отзыв 31 марта. Правда, самому Ягоде это уже не помогло…
Хотя Политбюро приняло его предложение лишь 20 мая, а письмо о необходимости бдительности в отношении троцкистов было разослано и того позже (29 июля), но уже с марта аресты троцкистов учащаются. Согласно имеющимся данным арестованных в Азербайджане троцкистов, если за весь январь-март 1936 г. имеются сведения об аресте всего 4 оппозиционеров, то уже в апреле-июне число арестов составило 84, в июле-сентябре – 78…
Никто из троцкистов уже не высылался и не «отдыхал» в политизоляторах – всем давали сроки в 3 или 5 лет концлагерей. Во второй половине года дважды-трижды в месяц ОСО при НКВД списками осуждало оппозиционеров из Азербайджана. Иногда это были 2-7 имен, а, скажем 13 августа и 14 октября 1936 года были осуждены соответственно 48 и 50 троцкистов. Часть троцкистов, наметив для расстрела, отделили для выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда.
Можно себе представить, как много «врагов» приговаривалось ОСО, если даже в относительно спокойном 1939 г. генпрокурор А.Вышинский, не выдержав, пожаловался, что «в каждом заседании особого совещания рассматривается от 200 до 300 дел. Таким образом, на рассмотрение каждого дела в среднем затрачивается до 1 минуты».
А «проштрафившегося» Г.Ягоду 26 сентября заменили Н.Ежовым, с сохранением за новым наркомом должности председателя Комиссии партконтроля при ЦК ВКП(б). Круг замкнулся: и партийными, и уголовными репрессиями стал заведовать один и тот же чиновник, который «по-стахановски» перестроил работу карательных органов.
Так, уже 4 октября Ежов и Вышинский предложили Политбюро ЦК новинку: санкционировать осуждение 585 человек по списку. Прецедент был создан: в дальнейшем эти т.н. «сталинские списки» санкционировали осуждение номенклатуры и заранее предрешали приговоры. По Азербайджану первый список был составлен в феврале 1937 г. и включал 39 троцкистов, из которых в НКВД составили «террористическую группу». Все 39 человек были позднее расстреляны… Мы не знаем, как они себя вели на следствии. Но то, что троцкистов не решились вывести на открытый суд, как это сделали с «капитулянтами» в Москве, показывает, что они не годились для роли безропотных жертв...
Помимо террористов, усиленно искали и вредителей. Так, 29 ноября Вышинский распорядился проверить законченные дела о пожарах, авариях, выпуске недоброкачественной продукции и т. п. «с целью выявления контрреволюционной вредительской подоплеки этих дел и привлечения виновных к более строгой ответственности». Уже через 3 месяца, на февральско-мартовском (1937) пленуме ЦК ВКП(б) глава коммунистов Азербайджана М.Д.Багиров сообщил, что «сейчас арестованные троцкисты начинают давать более или менее связные показания по вопросу о той предательской, вредительской, диверсионной работе, которая проводилась в бакинской нефтяной промышленности».
Вредительско-диверсионную окраску дали таким событиям, как пожар на нефтеперегонном заводе им. Джапаридзе в конце 1935 года, взрыв на опытном заводе синтетического каучука, несколько случаев взрывов компрессорных станций на нефтепромыслах в течение 1935–1936 гг., взрыв в конце 1936 г. на насосной станции, подававшей морскую воду для работы трестов Молотовнефть и Кергезнефть... Не стоит удивляться, что в 1937 г. Азербайджан накрыл вал таких дел и были репрессированы 18 наркомов и их заместителей, 66 инженеров, 8 профессоров и т.д.
Все вредительство приписывалось троцкистам, хотя кадровые троцкисты или уже сидели в лагерях и ссылках, или же ввиду испорченной политической репутации работали на низовых должностях. Открывалась последняя трагическая страница истории азербайджанской левой оппозиции. Дискуссии уступили место тюремным нарам и пуле в затылок.
Эльдар Зейналов.
Продолжение:
Бакинские троцкисты (4). В безымянных могилах Воркуты и Сандармоха
https://eldarzeynalov.blogspot.com/2016/09/blog-post_9.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.