Пятый корпус: Судьбы политзэков. Времена меняются (37)

Судьбы политзеков

Судьбы более 20 политзаключенных, когда-то приговоренных к смертной казни, сложились трагически. Шестеро из них поменяли мир, а свободу пока увидели лишь пятеро.

Вскоре после отмены смертной казни, 4 марта 1998 г. Джаваншир Гадимов после двух лет отсидки в «пятом корпусе» вдруг неожиданно был переведен в «осуждёнку» – третий корпус Баиловской тюрьмы. Это не было помилованием – просто Верховный Суд сам пересмотрел свое решение и заменил приговор на 15 лет лишения свободы. Пожалуй, это был первый случай, когда политзеку «пятого корпуса» смягчили приговор.

Вид 5-го корпуса, 2009

В феврале 1998 г. смертную казнь отменили, и смертники стали пожизненниками. Появилась возможность прогулок и надежда на дальнейшее изменение судьбы.

В конце марта бывших смертников распределили между Баиловской и Гобустанской тюрьмами. В 16 камерах «пятого корпуса» Баиловской тюрьмы осталось 34 пожизненника, среди них – 11 политзеков: Интигам Гайыбов (камера №118), Эльчин Амирасланов (камера №119), Рагиб Махсумов (№119), Эльдар Алиев (№121), Ариф Кязымов (№122, затем №118), Нариман Имранов (№123), Сафа Поладов (№125), Альакрам Гумматов (№126), Вагиф Гусейнов (№130), Мюзамиль Абдуллаев (камера №131), Рагим Газиев (№132). Впоследствии один политзек – М.Абдуллаев был помилован, а двух других политзеков: И.Гайыбова и В.Гусейнова перевели в Гобустанскую тюрьму. После этого Арифа Кязымова поместили в камеру №118. На конец 2000 г. в «пятом корпусе» содержался 31 пожизненник, из них 7 политических.

В корпус начали поступать пожизненники, осужденные уже по новому законодательству. Так, в начале 1999 г. в «пятый корпус» поступил экс-премьер Сурет Гусейнов. После побега из страны в октябре 1994 г. он долгое время жил по фальшивым документам в России, даже занимался бизнесом. В марте 1997 г. его выдали в Азербайджан и предъявили букет из 30 статей Уголовного Кодекса, в том числе несколько "подрасстрельных". Однако отмена смертной казни привела к пожизненному приговору, от которого он был освобожден по помилованию в 2004 г.

Среди политзеков «пятого корпуса» 1998-2000 гг. было несколько бывших министров, что породило у «гобустанцев» мнение о якобы «буржуйских» условиях содержания на Баилове. Однако это не совсем так: в обеих тюрьмах камеры пожизненников были двухместными, однако в Гобустане площадь камер была вдвое больше, чем на Баилове, есть большое окно, приличный туалет, а самое главное, что обращение надзирателей более человечно. Напомню, что в свое время содержавшийся в «пятом корпусе» экс-министр сельского хозяйства Музамиль Абдуллаев объявил голодовку протеста именно против отказа в переводе его в Гобустан.  Впрочем, количество свиданий и передач в Баиловской тюрьме в 1998-99 гг. определялось законодательством о следственных изоляторах, а не тюрьмах, т.е. их было существенно больше, чем в Гобустане. Но с ноября 1999 г. эта разница была устранена.

Единственно, кому содержание пожизненников в Баиловской тюрьме было определенно удобней, так это родственникам и адвокатам. Им было куда проще добираться до этой тюрьмы, находящейся в Баку, чем до Гобустанской тюрьмы, находящейся вдали от города, к тому же на отшибе от дорог.

Вопреки ожиданиям, замена смертной казни пожизненным заключением мало что изменила по сути: из камеры заключенный по-прежнему может попасть на свободу или по помилованию, или «вперед ногами». А политзеки явно не хотят быть заживо погребенными и рвутся из могилы. Кто апеллирует к международным организациям, кто смиренно молит о пощаде президента…

Из последних наиболее везучим оказался М.Абдуллаев. Сначала по указу президента от 9 октября 1998 г.  пожизненное заключение было заменено ему 20-летним сроком. Вскоре Абдуллаев был переведен в Гобустанскую тюрьму.  А 10 июля 1999 г. он и вовсе был помилован и освобожден по состоянию здоровья. Когда его освободили, он, вопреки молве о своем умопомешательстве, повел себя достаточно разумно, поехав за границу и занявшись серьезным бизнесом…

Особо его за это не осуждали, зная, что в тюрьме фактически заложником сидели его братья Мюзакир и Яшар (оба затем тоже вышли на свободу).

Также в два помилования – сначала с заменой пожизненного заключения на 15-летнее, а потом с освобождением, вышел на свободу бывший «чекист №1» Нариман Имранов. Ходил настойчивый слух, что президент как-то вспомнил о нем при высших чиновниках: «Как там сидит мой друг Нариман? Смотрите за ним хорошо, чтобы не умер!» Выйдя на свободу, этот уже немолодой человек сделал покаянное заявление по государственному телевидению. Его тоже не осуждают, т.к. он никогда не играл в политического деятеля.

Относительно повезло и двум другим пожизненникам – Рагиму Газиеву и Альакраму Гумматову. В июне 2000 г. Парламентская Ассамблея Совета Европы потребовала от правительства Азербайджана освободить или пересмотреть дела тех заключенных, которые признаются правозащитниками в качестве «политических». В списке заключенных, которых ПАСЕ выделила особо, были и их имена. Наконец, в 2002 г. начался пересмотр их дел Апелляционным судом. По продолжительности эти новые суды уступают разве что Нюрнбергскому процессу. В 2003 г. суд снизил срок Р.Газиеву до 15 лет, а в 2005 г. его освободили по помилованию. В 2004 г. суд подтвердил А.Гумматову его пожизненный приговор. Впоследствии, в сентябре 2004 г., Гумматова лишили гражданства и выслали в Нидерланды, к семье.

В 2004 г. под нажимом СЕ начался пересмотр дела и пожизненников Эльчина Амирасланова, Сафы Поладова и Арифа Кязымова, также официально признанных политзаключенными. Несмотря на множество неувязок в деле, Апелляционный Суд подтвердил их пожизненный приговор.

После помилования, отсидел свои 20 лет и освободился бывший шеф Гянджинской военной полиции Эльдар Алиев.

А вот кому совсем не повезло, так это Тариху Гулиеву. Расстрелять его не расстреляли, но он все же умер при подозрительных обстоятельствах в октябре 1999 г. – уже после перевода в Гобустанскую тюрьму. Среди заключенных ходят противоречивые слухи о его заметной роли в попытке восстания в этой тюрьме в январе 1999 г. Официально он умер от сердечной недостаточности, и перед смертью, говорят, ему оказали неслыханную милость – дали последнее свидание с женой.

Кстати, среди заключенных бытует распространенное мнение, что этот т.н. «омоновский бунт» было провокацией с целью подтолкнуть политзеков к активности, а затем уничтожить их. Другие подозревают, что уничтожить хотели именно бывших смертников.

Некоторые из узников «пятого корпуса» рассказывали, что и в конце 1996 г. якобы тоже планировалась попытка побега, в которой активная роль отводилась политзаключенным. Как полагают, после выхода заключенных во двор тюрьмы их бы перебили под законным предлогом «попытки к бегству». Однако в какой-то момент подготовке побега почему-то дали отбой.

Интересно, что примерно в то же время, в сентябре 1996 г., трое неизвестных предложили членам семьи Рагима Газиева за 5 тысяч долларов организовать побег Р.Газиева из подвала Бакинского горотдела полиции, где его тогда держали. Семья предположила, что это было провокацией, и обратились в Министерство внутренних дел. Как потом сообщила пресса, в результате оперативно-розыскных мер эти лица были задержаны, и выяснилось, что двое из них являлись соседями Р.Газиева, а третий был одет в форму майора полиции. Однако было официально заявлено, что задержанные не имели какого-либо отношения к органам полиции. По факту было возбуждено уголовное дело, но чем оно закончилось - не сообщалось. Вскоре после этого Р.Газиева перевели из подвала городского управления полиции в «пятый корпус».

Смерти политзеков вообще покрыты налетом таинственности, а политзеков-смертников – вдвойне.

Очень мало что известно, например, о смерти лезгинского сепаратиста Тельмана Сулейманова. Только недавно стало известно лишь, что он умер в «пятом корпусе» вскоре после того, как туда попал в 1996 г. В принципе, это было время, когда в корпусе еще продолжались заказные убийства, и с учетом газетной кампании против лезгинских сепаратистов полностью исключить, что его смерть была неслучайной, нельзя.

От туберкулеза в Баиловской тюрьме в январе 1996 г. умер «гарангушевец» Ровшан Асадов, а в «тубзоне» (уже в 2000 г.) – опоновец Эльчин Алиев. Последний был помещен в туберкулезную больницу, как всегда, слишком поздно, буквально за несколько дней до смерти. Рассказывали, что при кашле он выплевывал кусочки собственных легких. Один из кусков оказался чересчур большим и, застряв в горле, перекрыл дыхание. Сокамерник попытался помочь ему – вытащить или протолкнуть обратно застрявший кусок, но тщетно. Родственникам по какой-то причине о его смерти не сообщали несколько дней.

Последний случай смерти политзэка-пожизненника зафиксирован в июне 2015 г. Тогда от сердечной недостаточности умер 75-летний экс-глава Самухской исполнительной власти в 1993-94 годах  Вагиф Гусейнов.

Можно лишь констатировать, что политзекам в известной степени повезло, что они не попали в «пятый корпус» в страшный период массового «пресса», когда из корпуса вынесли более 70 трупов, а международные организации были еще не особенно внимательны к их судьбе. Однако и в более спокойное время умер каждый четвертый политический смертник. Есть о чем задуматься…

Времена меняются

Совсем не случайно начальник тюрьмы Шамаил Авазов (имя и фамилия изменены) так опасался различных проверок, которые зачастили в Баиловскую тюрьму, особенно после принятия заявки страны на членство в Совете Европы (1996 г.). Помимо тех «грехов», которые можно было списать на приказ, у него было много проступков, совершенных по своей собственной инициативе – ведь не даром заключенные прозвали его за своеволие «Царем Парамоном». За это он в конце концов и поплатился.

В ноябре 1996 г. Авазова и его заместителей сняли с занимаемых должностей со стандартной формулировкой - за допущенные недостатки и злоупотребление властью. Приняли во внимание лишь самые «благовидные» злоупотребления в области несоблюдения режима и списали высокую смертность лишь на нарушение санитарных норм.

Как было тогда скупо сообщено в газетных публикациях, после заявлений оппозиции и правозащитных международных организаций совместная комиссия Республиканской прокуратуры и МВД провела комплексную проверку Баиловской, Шувелянской и Гянджинской тюрем. Правда, как говорят, она не зашла в «пятый корпус» Баиловской тюрьмы, но и увиденного в других корпусах оказалось достаточным для того, чтобы сделать неутешительные выводы.

Комментируя никогда не публиковавшиеся в печати результаты работы этой комиссии, начальник отдела Управления общественной безопасности МВД Низами Мамедов сообщил, что в ходе проверки подтвердился ряд фактов, указанных в заявлениях. В основном, они были связаны с плохими санитарно-эпидемиологическими условиями, а также с состоянием здоровья некоторых заключенных. Так, сырость и нехватка воздуха в тюрьмах во многих случаях привела к заболеванию заключенных туберкулезом легких. По словам Н.Мамедова, после имевших место в последние годы военных преступлений и попыток государственного переворота количество заключенных в тюрьмах выросло до недопустимых пределов, что и явилось одной из причин нарушений существующих санитарных норм. Н.Мамедов подтвердил и факты смерти заключенных в тюрьмах из-за плохих санитарно-эпидемиологических условий, вместе с тем отметив наметившееся за последние годы уменьшение их числа после принятых мер.

Таким образом, в конце 1996 г. у Баиловской тюрьмы появился новый «хозяин» – Самир Бахрамов (имя и фамилия изменены). Он не сразу вышел на работу, использовав свой отпуск, и появился в тюрьме лишь в январе 1997 г. До этого он был начальником Гянджинской тюрьмы. Кое-кто из смертников знал его еще оттуда. Круглолицый, упитанный, жизнерадостный, он учел просчеты своего предшественника и много чего изменил к лучшему в жизни тюрьмы в целом и, в том числе, ее пятого «корпуса смертников».

Когда он первый раз в январе 1997 г. появился в «пятом корпусе», обходя камеры и интересуясь проблемами заключенных, к этому событию, памятуя его предшественника, смертники поначалу отнеслись настороженно. Однако вскоре выяснилось, что он действительно настроен на перемены.

Так, он регулярно практиковал личные приемы заключенных и их родственников, оперативно разбираясь с жалобами. Жалобы в высшие инстанции, наконец, начали уходить дальше спецчасти тюрьмы. Соответственно, в лучшую сторону изменилось и отношение персонала.

В «пятом корпусе» покрасили стены, к лету установили вентиляторы на окнах над дверью и в коридоре. Появились радиоприемники, газеты. Резко улучшилось питание. В тюрьме начали выпекать хлеб, он был настоящим белым, и каждому заключенному в день доставалось по буханке. Вновь начали выдавать «пайковые» сигареты, чай, сахар. Регулярно, каждые две недели смертников начали выводить в баню. Правда, вскоре вновь отменили свидания, но передачи принимали…

Утром, на пересменке появились врачи – раньше их можно было зазвать в корпус лишь за деньги, и даже начали бесплатно давать некоторые лекарства. По выражению бывшего смертника Джаваншира Гадимова, «мы вновь почувствовали себя людьми, а не зверями, загнанными в клетку».

Вспомнив опыт 1994 г., когда в «малолетке» (корпусе №6) содержались больные смертники, в сентябре 1997 г. туда вновь перевели больных и слабых заключенных – для этого пришлось дооборудовать три больших камеры. Это несколько разгрузило пятый корпус, а многим и спасло жизни. Но врачи по-прежнему без команды не вспоминали клятву Гиппократа.

Благоустроили и «пятый корпус». В 1998 г. туалетную комнату, где раньше практически не работали души, переоборудовали в хорошую баню. Для этого внутренность «севера» перестроили, пол и стены облицевали кафелем, установили два «культурных» душа. Каждую субботу там был банный день. Автором идеи стал бывший министр обороны Рагим Газыев, а спонсорами – его родственники. Впоследствии они же организовали закупку и установку холодильника.

Смертники отмечали, что с приходом нового начальника в прошлое ушли массовые «прессы» заключенных, хотя отдельных заключенных продолжали изредка «прессовать». Чаще всего это была инициатива старшины, а не «хозяина». По словам одного из смертников, «правда, некоторые «вышибалы» еще хотели порезвиться, но видно было, что побаиваются». Вскоре из корпуса убрали сначала «пресс-команду», а затем, в мае 1998 г., и самого старшину Кахина.

Единственная массовая «пресс-акция» в период Бахрамова, которую могут вспомнить нынешние пожизненники, относится уже ко времени после отмены смертной казни, к декабрю 1999 г., и связана с переводом Баиловской тюрьмы в ведение Минюста.

Начиная с 1999 г., в пятый корпус начали допускать и правозащитников. Времена определенно менялись к лучшему…

Эльдар Зейналов

Продолжение:

Пятый корпус: Один день из жизни смертника (38)

http://eldarzeynalov.blogspot.com/2016/09/blog-post_47.html