Беседа о политзаключенных

Эльдар Зейналов

Правозащитный Центр Азербайджана

1. Кто такие политзаключенные? 

Я бы определил политических заключенных как “военнопленных гражданской войны”. Если в обществе жесткое противостояние, то там обязательно появляются жертвы проигранных политических баталий...

Этот термин существует еще с царских времен и означает человека, лишенного свободы в связи с политической оппозицией режиму. Среди политических заключенных нашей истории можно назвать, например, декабристов, Достоевского, народовольцев, социалистов различных партий в царское время, “антисоветчиков” и диссидентов Советского периода, активистов НФА, арестованных после “Черного Января”... 

Но после обретения Азербайджаном независимости происходит метаморфоза: несмотря на ожесточенную политическую борьбу и широкомасштабные репрессии в этой связи, политические заключенные... исчезли! А причиной были обычные двойные стандарты. Я могу привести десятки параллелей, когда аналогичные действия расцениваются по-разному, в зависимости от того, применялись ли они против коммунистов, фронтовцев или нынешнего режима и даже в зависимости от внешнеполитических симпатий заключенного. 

Факт состоит в том, что политзеки есть почти везде – за исключением тех стран, где очень высокая культура межклассового, межконфессионального, межэтнического диалога. Это явно не случай Азербайджана.

2. Каким образом правозащитники идентифицирует политзаключенных? 

У Международного Комитета Красного Креста свои критерии, у “Международной Амнистии” - свои, у Совета Европы - третьи. На 90% все эти критерии пересекаются. Например, МККК считает политзаключенными т.н. “заключенных из соображений безопасности”, т.е. всех тех, кого лишили свободы за оппозицию правительству – и мирную, и насильственную. “Международная Амнистия” считает политическими тех заключенных в делах которых есть заметный политический элемент, выделяя из них узников совести – тех кто сидит за идею, а не за насильственные действия. Совет Европы считает политическими тех заключенных, в делах которых нарушены статьи Европейской Конвенции по правам человека, касающиеся основных прав и свобод граждан, и кого при этом осудили несправедливо. СЕ также до этого года считал, что наших политзаключенных надо или освободить, или пересудить заново, используя европейские стандарты справедливого суда.

Если суммировать, то все эти организации считают политическими людей, арестованных в связи с политикой, выделяя среди них тех, кто сидит за идею и за конкретные действия, возможно, перешедшие грань действующего закона. Тех, кто сидит за ненасильственную идею, требуют освободить немедленно, остальных – судить справедливо и в тюрьме относиться одинаковос уголовниками.

При этом эксперты СЕ подготовили свои пять “критериев Трекселя” на основе всех уже существующих определений, включая не только определения, даваемые МККК и МА, но и дела Европейского Суда по правам человека, международную практику в области экстрадиции, документы процесса примирения в Южной Африке. После этого, честно говоря, становится смешно, когда некоторые наши правозащитники предлагают “сесть вместе и разработать наши собственные критерии для определения политзаключенных”.

Наш Правозащитный Центр Азербайджана с момента создания в апреле 1993 г. использовал критерии МА, на основании которых был создан первый список политзаключенных (еще при Народном Фронте). После смены власти их выпустили и посадили новых. В 1996 г. уже разросшийся список, несмотря на цензуру, опубликовал журнал “Ганун”, в 1998 г. – газета “Азадлыг”. Список из 716 имен по состоянию на 1 января 2001 г. взял за основу Совет Европы. Широкое определение, даваемое МА, и сейчас используется нами для составления предварительных списков политзеков.

Когда в октябре 2001 г. в отчете экспертной группы Трекселя были опубликованы объективные критерии, их взяли за основу и наш ПЦА, и некоторые другие кооперирующие с СЕ правозащитные организации. Часть из них объединилась в Федерацию правозащитных организаций Азербайджана. Уже на основе “критериев СЕ” в 2003 г. Федерация подготовила два новых списка: в один вошли 72 человека, пропущенные в “списке 716-ти”, во второй – 58 человек, арестованных уже после вступления в СЕ.

Поиски каких-то “новых”, исключительно азербайджанских, критериев обычно прикрывают несогласие этих людей с тем, что в списки СЕ попала та или иная несимпатичная им фигура или политическая группа. 

3. Не кажется ли Вам, что правозащитники стараются отменить тюрьмы для заключенных? 

По-моему, таких государств еще на свете не было, чтобы обходились без тюрем. Если перефразировать знаменитое: “Демократия плохая, несовершенная система. Но что поделаешь - из всех существующих несовершенных систем она самая лучшая”, то можно сказать, что “тюрьма – огромное зло, но без нее много хуже”. К сожалению, в условиях широко распространенной бедности, наличия сотен тысяч беженцев, миллионов еле сводящих концы с концами пенсионеров инвестиции в тюрьмы не очень популярны. Например, когда построили специализированную колонию для туберкулезных больных, где лечение под присмотром Красного Креста спасло жизни многим людям, кто-то из оппозиции сказал, что “зхорошее правительство строит детские садики, плохое – новые тюрьмы.

Что касается политических заключенных, то я всегда выступал за всеобщую политическую амнистию, а в ее отсутствие – за честные суды, которые бы помогли выявить тех, кто во время предварительного следствия применял к ним пытки и фальсифицировал дела. С этой точки зрения требование новых судов даже радикальней, чем освобождение. Но раз уж власти не способны даже после вступления в СЕ пересмотреть дела политзеков – пусть освобождают! Такого мнения придерживается и Совет Европы.

4. Поскольку сегодня не ведутся справедливые судебные разбирательства многих "политзаключенных" наказывают по другим криминальным преступлениям, не усложняет ли это вашу работу в установлении истинной причины обвинении? 

Иногда усложняет. Но в большинстве случаев наличие политического мотива усматривается из обвинительного заключения или приговора. Если вы встретите в приговоре фразу типа “будучи членом такеой-то оппозиционной партии, он избил соседа”, то можно быть уверенным, что или дело “дутое”, либо же судья даст этому оппозиционеру большее наказание, чем члену правящей партии.

У нас, помимо примерно 300 дел, которые мы с коллегами по Федерации уже проверили на соответствие критериям СЕ, в производстве дела еще примерно 110 предполагаемых политических заключенных, где недостаток информации пока не позволяет сделать окончательный вывод. Очень часто бывает, что вокруг какого-то дела раздувается газетная шумиха, выдвигаются политические обвинения, а потом все глохнет, и даже приговор получить бывает сложновато, не то что комментарии зантересованных лиц. 

Бывает, что чего-то опасаются родственники, сами к правозащитникам не обращаются и от заключенных письма и просьбы тоже не передают. Например, родственники одного политзека пришли к нам через 8,5 лет его ареста. Мы уже знали о его существовании от других политзеков, но они допустили ошибку: составляя список, они записали его имя, которое содержало латинские буквы “li”, как “h”. На этом основании власти заявили, что заключенного с таким именем у них нет, и эксперты исключили его имя, составляя в апреле новый список из 212 имен. Таких бедолаг человек 25, родственники которых по своим причинам к нам до сих пор не приходили и не писали.

5. Вас, правозащитников, могут обвинить в защите чьих-то политических интересов? 

Что значит “могут”? Уже давно обвиняют. Где-то некоторые правозащитники и сами подставляются, глубоко влезая в политику или проявляя двойные стандарты в работе. Именно поэтому в апреле 1998 г. Совет нашего ПЦА принял решение не входить в организационные объединения с политическими организациями.

Вообще говоря, правозащитники всегда находятся в естественной оппозиции к властям – ведь именно государственные чиновники являются основными нарушителями прав человека. В международных документах так и говорится о нарушителях прав: “лицо, действующее в официальном качестве или с ведома властей”. Оппозиционность к тем чиновникам, которые нарушают права, и сотрудничество с теми, кто эти права искренне уважает – нормальное явление. Другое дело, когда деятельность правозащитника обслуживает интересы той или иной оппозиционной группы или же какого-то человека, иногда даже чиновника, который таким образом сводит счеты с другим чиновником. Это уже за рамками правозащитной этики.

6. Последние события показывают, что даже правозащитники разделились на две части в вопросе политзаключенных, не кажется ли Вам что сегодня одно крыло, опровергая других, дает повод властям не торопиться в выполнении своих обязанностей перед СЕ по вопросу политзаключенных? 

А при чем здесь правозащитники? Ведь обязательства взяты перед Советом Европы, а не перед нами. И решение о том, является ли тот или иной заключенный политическим, выносится тоже не нами, а экспертами Совета Европы. Мы же в данном случае играем роль инициаторов, временами – экспертов.

Этого, кажется, не понимают те, которые считают, что можно, игнорируя критерии СЕ, двухлетнюю работу экспертов, вынесенные ими решения, изобрести собственные критерии и каким-то образом заставить экспертов принять и эти критерии, и их мнение. Среди них – не только чиновники, но и некоторые правозащитники. Даже сложилось своеобразное разделение труда: если первые разоблачают субъективность и “армянские корни” докладчиков СЕ, то вторые пишут коллективные “письма трудящихся” с просьбой не давить на свое правительство. И все вместе осуждают “непатриотичность” тех правозащитников, кто дает СЕ информацию о нарушениях прав человека, чтобы “порадовать армян”. Ну, так перестаньте нарушать права человека и порадуйте наконец азербайджанцев!..

7. Как Вы знаете, в начале сентября во время сессии ПАСЕ вопрос “политзаключенные в Азербайджане" опять вынесут на повестку дня, и власти, естественно, не намереваются до этого времени освободить и перерассматривать дела тех политзаключенных, имена которых были указаны в последнем отчете Жоржа Клерфайта? 

Давайте не будем торопиться: говорят, что ожидается большое помилование, может быть, под него попадут многие из политзаключенных. Но определенно, не все. 

Когда два гола назад власти поняли, что вопрос политзаключенных придется решать, то было спешно принято новое Положение о помилования. Теперь от заключенных требуется покаянное прошение о помиловании и они должны отсидеть полсрока, а пожизненники – 10 лет. Похоже, это и было расчитано именно на политзеков-пожизненников, потому что перед остальными, арестованными в 1993-1995 гг. и осужденными даже на 15 лет, этот барьер пал в прошлом-позапрошлом годах.

Из пожизненников формально на помилование могут расчитывать лишь тройка бойцов разведгруппы “Гарангуш”, которые в начале сентября отсидят 10 лет. Для остальных, например, Альакрама Гумматова, Сурета Гусейнова, Сафы Поладова и др. этот барьер пока не преодолен. Правда, есть одно “но”: в Положении сделана оговорка “как правило”, и, кроме того, “прошение о помиловании может быть подано осужденным лицом, его защитником, представителем или законным представителем”. Т.е. за политзека прошение может подать кто-то другой. 

8. Какие последствия ожидает Азербайджан, если власть не выполнит требования ПАСЕ – решить этот вопрос до сентября? 

Вероятно, к нашей делегации примут санкции, лишив ее права голоса в ПАСЕ. Кроме того, начиная со следующего года, Азербайджану придется отчитаться и по ряду других обязательств. Разбудив в СЕ “зверя”, власти рискуют получить неблагоприятную оценку и по другим обязательствам, по которым страна уже запаздывает с отчетом – начиная от процедуры регистрации общественных объединений до создания альтернативной службы. Не выполнено обязательство по созданию общественного телевидения, наказанию сотрудников правоохранительных органов за пытки, не пересмотрен закон о СМИ. До января надо принять закон о национальных меньшинствах, причем соответствующий Европейской Рамочной Конвенции. И т.д. К тому же вскоре грядут выборы и, похоже, очередные фальсификации едва ли сойдут нашим властям с рук.

Поэтому властям не стоит ссориться с СЕ из-за политзаключенных.

9. Ваш центр с самого начала был у истоков создания списка политзаключенных, сколько людей из Вашего списка сегодня оказались на свободе? 

Если брать с 1993 г., то в нашем списке освобожденных около 770 человек. Из них одна треть освободилась за 8 лет, а две трети - более 500 человек из т.н. “списка 716-ти” освобождены за последние два с половиной года. Динамика впечатляющая, и Совету Европы надо сказать спасибо, что с июня 2000 г. он постоянно держит этот вопрос под контролем. А ведь вначале собирались освобождать лишь примерно 200 человек! 

10. Повлияли ли на Ваш список политзаключенных последние политические события? 

Если имеется в виду период после вступления в СЕ, то появилось 58 новых политзаключенных. Это остатки осужденных по нардаранскому и шекинскому делам, одиночки вроде капитана Джанмирзы Мирзоева, Байрама Гулиева и члена АДП Фаины Кунгуровой, члены Комитета защиты прав Муталибова, осужденные по другому “муталибовскому” делу – т.н. “Делу прокуроров” (Мамед Гулиев – Махир Джавадов). Самую многочисленную группу составляют т.н. “моджахеды” – наша молодежь, которая якобы обучалась в Грузии военному делу, чтобы воевать в Чечне (но так и не попали в Чечню и вернулись). В чем их вина перед Азербайджаном, кроме желания наших властей выслужиться перед Россией, неизвестно.

Сейчас мы изучаем “Радионуклидное дело”, по которому проходят двое оппозиционеров, обвиненные в контрабанде радиоактивного вещества, и “Яичное дело”, по которому проходят другие оппозиционеры, осужденные за бросание яиц в дом депутата от правящей партии. В аналогичном случае с нашей организацией никого не посадили и даже на уровне Аппарата Президента заявили, что это и есть демократия. Если ЭТО демократия, то почему посадили оппозиционеров. А если за это надо сажать, пусть власти посадят своих собственных погромщиков.

11. Ваши пожелания?

Я хотел бы через Ваш журнал обратиться к заключенным (не только политическим) с предложением присылать свои стихи на конкурс (на азербайджанском и русском языках). Мы по ходу конкурса будем печатать хорошие стихи, а потом все их опубликуем отдельной книжкой. Лучший стих наградим. Среди наших экспертов – филолог, журналисты, а также поэт, который сам провел несколько лет в тюрьмах – Али Насир.

Пишите нам по адресу:

AİHMM, Baş Poçtamt, a/q 31

Bakı AZ1000

Или заносите стихи с 13.00 по 17.00 часов в офис по адресу: ул.Башира Сафароглу, 150. Не забудьте написать свои имя, фамилию, отчество, номер колонии, а также, желаете ли Вы, чтобы Ваше имя упоминалось. Если нет, то придумайте псевдоним.

Жур. "Права человека в Азербайджане", 2004