Замедленная казнь

Эльдар Зейналов

"Заприте самого великого гения в такую изолированную тюрьму, как моя, и через несколько лет вы увидите, что сам Наполеон отупеет, а сам Иисус Христос озлобится... Мои физические силы уже очень надломлены; очередь моих нравственных сил не замедлит наступить... Всякий мало-мальски уважающий себя человек должен предпочесть самую ужасную смерть этой медленной и позорной агонии".

М.А. Бакунин о заключении в Петропавловской крепости .

Что такое смертная казнь – ясно. Это месть общества законоотступникам, кровавая вендетта, передоверенная родственниками жертв палачу-государству. За века смертной казни государство так глубоко вошло в это роль, что жестоко карает каждого, кто хотел бы вернуть себе узурпированное право мести.

Среди пожизненников есть несчастный отец, которому было суждено схоронить молодую дочь. Над нею издевались в семье мужа и в конце концов довели до самоубийства. Виновных в этом наш закон наказывать не торопился, и тогда отец взял пистолет и осуществил свою месть сам. Этого ему простить не смогли, и он получил пожизненное заключение за то, что именем государства преподносится как «высшая справедливость».

Понятно и что такое лишение свободы на определенный срок. Человека вырывают из порочного круга и причиняют страдания в течение определенного времени, чтобы после освобождения он уже никогда бы не захотел обратно – «перевоспитался». Если человек ведет себя хорошо, его могут освободить и досрочно. 

Но вот что такое пожизненное заключение? Будет ли человек вести себя хорошо или плохо, он все равно будет сидеть пожизненно. Понятно, что если что-то не изменить, чтобы поставить реальный срок отсидки в зависимость от перевоспитания, то пожизненное заключение потеряет свой воспитательный смысл и будет просто замедленной казнью. Причем казнью не моментальным разрядом тока или кусочком металла в затылок, а ежедневным унижением достоинства, постепенным истощением нервной системы и физических ресурсов организма тюремными условиями.

Возьмем два противоположных мнения самих пожизненников, приведенных в прессе. 

Двадцатисемилетний Георгий («Гия») – уголовник, на котором шесть смертей в Грузии и Азербайджане. Вот что он написал в прошении о помиловании о своей нынешней жизни (цитирую по газете "Зеркало"): «Только здесь я понял, что такое свобода, и переосмыслил всю свою жизнь. То, что в обычной жизни воспринимается как само собой разумеющееся, для нас недостижимо... Я рад, что мне сохранили жизнь, возможно, законодательство будет изменено, и я окажусь на свободе. Но уже только очень пожилым. Своими руками я сделал так, что до сих пор не видел своего двухлетнего ребенка. Надеюсь, с Божьей помощью, поняньчить хотя бы внуков».

Другой бывший смертник, просивший не указывать его имени, считает, что за все содеянное им жизнь даровать нельзя. Для него предпочтительнее было бы умереть. Сохранив ему жизнь, обрекли на мучения его родных: «Мои дети не знают ответа на вопрос: «Где ваш отец?». Жена вроде и замужем, а вроде и нет. А не будь меня, не было бы и проблемы».

На самом деле разница между этими мнениями чисто условная. Можно легко увидеть, что первый пожизненник, осужденный относительно недавно – отмена смертной казни пришлось на середину его судебного процесса - и проведший в «пятом корпусе» полтора года, и то уже после отмены смертной казни, надеется все же выйти из тюрьмы, хотя бы и пожилым. А второй, видевший ужасы «пятого корпуса», видимо, уже потерял всякую надежду. Но в целом и тот, и другой чувствуют себя «живыми мертвецами».

Вот мнение одного бывшего смертника о своем нынешнем положении: «Пожизненное наказание нельзя считать наказанием более легким, чем смертная казнь, ибо в случае исполнения исключительной меры наказания и сам смертник, и вся его родня и т.п. очень быстро избавляются от мук и хлопот, а боль утраты со временем притупляется; а на пожизненном – и сам приговоренный умирает медленно и мучительно в течение ряда лет, и его родные и близкие страдают и мучаются вместе с ним…»

Послушайте, как описывает убийство пожизненным лишением свободы другой бывший смертник.

«Здоровье? Шумы в голове, ноги начали покрываться тромбами, с глазами все хуже и хуже – лампочка делает свое дело. Да и воздуха просто не хватает, дышать становится трудней. Это чувствуется, когда сажусь или встаю: в глазах цветные шары, головокружение секунд 10-15, потом исчезает. Знаю, что не только у меня – многие здесь это начинают ощущать со временем, все об этом между собой говорят.

Возможно, что, читая это, у тебя где-то промелькнет мысль, что я немного тронулся умом. Это ошибка. Мои мысли и ум ясны, как тот священный весенний дождь…

Нет отсюда выхода, и даже если бы и был, то в нормальном физическом и психическом состоянии я все равно не выйду через столько лет. Смерти я не боюсь – слишком долго она уже надо мной витает. Мрут рядом всю дорогу, вроде бы и здоровые и уже нездоровые… 5-6 месяцев было бы вполне достаточно, чтобы смертельно возненавидеть всех людей с мизерным исключением, и как это и не страшно, порой и без исключения. Стоит неимоверных усилий оставаться человеком в этой каждодневно унижающей атмосфере, оскорбляющей порой словесно, порой дубинами и ногами».

Отметим, что особенно много бывших смертников вымерло в первое время после перевода. Тогда, сразу же после перевода из Баиловской тюрьмы, у смертников отобрали все, кроме обуви, полотенца, зубной пасты и щетки. Если то, что отобрали одежду, еще как-то можно было объяснить – администрация боялась вшей, то конфискация продуктов питания – до последнего кусочка сахара и последней чаинки насторожила. Старожилы сразу вспомнили пресловутое «карцерное положение», которое было устроено после побега смертников из Баиловской тюрьмы осенью 1994 г.

То, что происходило дальше, очень напоминало этот период. Запретили свидания, передачи, отобрали радиоприемники, не пропускали газеты. Это оправдывали тем, что после отмены смертной казни для пожизненников был установлен новый режим, который включал всего 2 свидания, 2 передачи и 4 телефонных звонка в год. «Счетчик» запустили в конце марта, и поэтому первые свидания дали лишь в октябре. Для сравнения – в Баиловской тюрьме в последний год перед отменой смертной казни соблюдался (теоретически) режим следственного изолятора, т.е. любому ее заключенному предоставлялось 1 свидание и одна передача до 5 кг в месяц, разрешался радиоприемник. Т.е., будучи смертниками, они имели в 6 раз больше свиданий и передач и были менее изолированными от внешнего мира. Вот тебе и гуманизм!.. Даже сейчас с сентября 2000 г., у пожизненников всего 4 свидания и 4 передачи в год.

Первое время в отношение пожизненников действовал обычный тюремный запрет на не то что лежание, но даже сидение на нарах в дневное время, в то время как в «пятом корпусе» Баиловской тюрьмы, где спали в 2-3 смены, это было нонсенсом. Запрет тяжело подействовал на больных, некоторых из которых доставили в Гобустан на носилках. Кормежка тоже была, мягко говоря, не "больничная". Так что некоторые из этих лежачих больных так и скончались уже в первые дни после этапа. 

Через несколько месяцев после возобновления свиданий в январе 1999 г. произошел «омоновский бунт». Он сильно испортил жизнь пожизненникам, хотя, за исключением пары человек, никто из пожизненников в нем участия и не принимал. Потом уже ходили упорные слухи, что до того, как бунтовщикам была обещана автомашина для выезда из тюрьмы, они якобы планировали использовать пожизненников вместо «торпед», пустив их живой стеной на окружившие тюрьму войска. Уже после бунта, устроив по камерам общий «шмон», офицеры тюрьмы укоряли пожизненников: «Вы же не мужики!», имея в виду их неучастие в событиях. «Они явно были недовольны, что мы не попытались убежать. Хотя вроде должны были бы нас за послушание похвалить»,- вспоминал позднее один из пожизненников. Несмотря на это, несколько десятков заключенных, чем-то успевших насоливших надзирателям, подверглись «прессу».

Вскоре среди ослабленных таким режимом пожизненников начался массовый мор. Если, по сообщениям заключенных, в 1998 г. умерло всего 4 бывших смертника, то в 1999 г. – уже 15, в 2000 и 2001 гг. – по 6 ежегодно, а в 2002-2003 гг. и того меньше. 

Отметим, что в первое время к пожизненникам врачи вообще прктически не подходили. Впоследствии, зажиточные заключенные могли кое-как лечиться в медсанчасти. И лишь с 2000 г., в преддверии членства страны в Совете Европы, и после негативного отчета Специального докладчика ООН по пыткам Найджела Родли, у них появилась возможность лечиться в Центральном Лечебном Учреждении (госпитале) и туберкулезной колонии №3. Видимо, отсюда и резкое падение смертности с 2000 г. Хотя и сейчас, в связи с "омоновским бунтом", действует запрет на открывание камер в ночное время, и можно умереть без помощи от простого аппендицита.

Например, 16 декабря 2002 г. заключенный-пожизненник Юнус (Юнис) Алекберов по этой причине умер от обострения болезни желудка. Он провел в заключении всего два года. Ночью, в момент приступа болезни он, по словам свидетелей, долго и громко кричал, но никто даже не открыл дверь камеры. По другим сведениям, он все же дожил до утра, но скончался через 2 дня в санитарной части тюрьмы. В любом случае, неоказание этому заключенному своевременной медицинской помощи привело его к преждевременной смерти. 

Всего в относительно комфортных условиях Гобустанской тюрьмы за годы, прошедших с марта 1998 г., «поменяли мир» по меньшей мере 35 бывших смертников, т.е. примерно каждый третий из 127 «облагодетельствованных» отменой смертной казни. Конечно, это намного меньше, чем умирало в Баиловской тюрьме, но все равно этот вид наказания скорее напоминает замедленную смертную казнь. 

Для современных условий пожизненного заключения характерно полное отсутствие какой-либо осмысленной деятельности: труда, общеобразовательных программ, общения с другими заключенными. В условиях пожизненного заключения также отсутствует возможность занятия физическими упражнениями (возможность пользования гимнастическим залом, тренажерами. У Н.Родли это тоже отмечено: “55. Но [для пожизненников. – Э.З.] не предусматривалось никаких мероприятий по проведению досуга или по образованию, т.к. было сказано, что это не предусмотрено Кодексом Исполнения Наказаний”. Более того, активные занятия гимнастикой в камере часто вызывают нарекания и даже наказания со стороны персонала, т.к. рассматриваются как часть возможной подготовки к побегу.

Теоретически что-то может измениться через 10 лет отсидки, когда пожизненники смогут подать прошение о помиловании, или 25 лет, когда их дело может пересмотреть суд и освободить, либо добавить к уже отбытым 25 годам срок до 15 лет. Однако при том уровне смертности среди пожизненников, который наблюдается сейчас, сомнительно, что многие пожизненники смогут пережить "тарифный срок" в 25 лет.

Согласно демографическим показателям для Азербайджана, средняя продолжительность мужской жизни в 2002 г. составляла 58,8 года (данные ЦРУ США). При этом такая продолжительность жизни достигается в Азербайджане при уровне смертности 9,61 смерть/1.000 населения (2002 г.), в то время как среди заключенных-пожизненников он значительно выше и составляет 46,9 смертей/1000 человек, или в 4,8 раз выше, чем на воле. При сохранении такого уровня смертности, последний бывший смертник может умереть уже через 16 лет.

Так что надо менять и условия содержания, и "тарифный срок" (в Европе он намного ниже, почти нигде не доходит до 20 лет), а главное - отношение к пожизненным заключенным. Опираясь на мнение Специального Докладчика и на альтернативный отчет правозащитников, Комитет Против Пыток ООН 12 мая 2003 г. отметил в своих рекомендациях по второму периодического отчету Азербайджана, что “Комитет также рекомендует... чтобы он [Азербайджан. – Э.З.] пересмотрел обращение с лицами, отбывающими пожизненные приговоры”.

Возможно, сейчас, после завершения предвыборного марафона, что-то и сдвинется...