Бунт в тюрьме

Бунт – это единственный способ привлечь внимание к своим проблемам или как-то наказать за издевательства, который остается у заключенных, если нет возможностей пожаловаться более цивилизованным образом. Тому доказательством факт, что у нас бунты происходят именно в тех учреждениях, где администрация «завинчивает гайки», а не там, где более-менее либеральный режим.

Массовые акции протеста заключенных сейчас являются намного более редким явлением, чем в начале 1990-х гг. Оно и понятно – сейчас в Азербайджане уже нет «черных зон», т.е. мест лишения свободы, где власть администрации была бы номинальной, а правили бы авторитетные уголовники. В «красных зонах» все под контролем администрации, и любая попытка заключенных организовать акцию неповиновения зачастую через агентов администрации («сук») становится известной начальнику оперативной части («куму») задолго до того, как что-то реально произойдет. Однако бывает и так, что произвол администрации восстанавливает против нее заключенных лучше всякой агитации, и достаточно найтись 1-2 вожакам, чтобы начался бунт.

Зная, что рано или поздно заводила будет наказан, заключенные чрезвычайно редко идут на насильственные акции вроде попытки убийства начальника тюрьмы, как в 7-ой колонии, или на вооруженное восстание, как в Гобустанской тюрьме. Обычно же заключенные поднимаются на крыши бараков или шумят толпой, отказываясь разойтись. Бунт такого рода был год назад, например, во 2-ой колонии. Его заводилой выступил политзаключенный-«альакрамовец», впоследствии сильно за это избитый и «закрытый» в Гобустанскую тюрьму.

Власти, чтобы сохранить лицо, обычно не признают фактов таких волнений, либо искажают картину событий. Например, когда заключенные влезли на крышу водокачки в одной из колоний, администрация заявила, что они якобы «ремонтируют крышу» здания, про бунт во 2-ой колонии и вовсе заявили, что это выдумки правозащитников.

Наиболее редкий случай – любая массовая акция в «крытой» тюрьме или в следственном изоляторе. Помимо противодействия «кума», этому естественным образом мешает изоляция заключенных по камерам. Выйти на «решку» (решетку) и открыто кому-то о чем-то сказать – означает самому себя выдать. Сделать «прогон» (циркулярную информацию) по всей тюрьме или даже по одному корпусу тоже небезопасно и стоит денег, т.к. делается через надзирателей. Кроме того, здесь нельзя выйти на крышу, сбиться в толпу и т.п. Поэтому специфические формы массовых акций в «крытых» тюрьмах – массовые голодовки, «хипеж» (т.е. производство шума криками и битьем металлической посудой по металлическим дверям), отказ от выхода на прогулку. Считается необходимым, например, из соображений солидарности поднять «хипеж», если другого заключенного сильно избивают надзиратели. Например, в феврале этого года, когда в Гобустане молодой офицер начал избивать местного демагога, поднялся «хипеж». В результате избиение заключенного прекратили, а офицера потом перевели в другую тюрьму. Последняя массовая голодовка в том же Гобустане произошла 2 года назад, но чуть не повторилась в сентябре этого года как реакция на освобождение политического «пожизненника» А.Гумматова – многие «пожизненники» возмутились, что суды не пересматривают их приговоры.

Самой цивилизованной (и самой сложной!) формой коллективного протеста является подача коллективных петиций. Помимо того, что их текст надо согласовать, чтобы он всех удовлетворил, остаются проблемы, как их подписать и переслать из тюрьмы. Случается, что вступают в противоречие интересы политических и уголовных заключенных. Однако и эта форма осваивается, особенно после того, как приказом министра юстиции в этом году было введено наказание за «необоснованную» голодовку. Хочешь - не хочешь, а голодающему придется теперь взяться за перо и бумагу.

Кстати, голодовки достаточно распространены и как индивидуальная форма протеста. Если человек здоров, то голодовка безвредна. К ней обычно готовятся заранее. Один из политзеков, например, накануне вечером наедался хаша, и на его энергии свободно держался 3 дня. Целью голодовки является не подрыв собственного здоровья, а привлечение общественного внимания. Поэтому о голодовке заранее извещаются адвокат, семья и пресса, и практически не бывает голодовок тогда, когда эта акция на следующий день по техническим причинам не может попасть в газеты и заинтересовать посольства (например, ее обычно не начинают в уик-энд). Голодовки, как правило, не бывают и сухими: вода, разбавляя и нейтрализуя (если она содовая) желудочный сок, делает голод не таким ощутимым.

Другое дело – «голодовки смерти», которые практиковались среди смертников до отмены смертной казни. Их начинали, зная, что об этом не будут знать на воле, а администрация не препятствовала такой голодовке, т.к. считала смертников обреченными. Среди политзаключенных турецких тюрем, кстати, уже несколько лет проводится конвейерная голодовка смерти в знак протеста против содержания политзеков в камерных условиях (тюрьмы F-типа). Когда умирает один заключенный, начинает голодовку другой – всего таким образом покончили с жизнью более 100 человек. 

В «крытых» тюрьмах весьма распространены т.н. «вскрытия». В знак протеста заключенный демонстративно вскрывает себе вены с помощью «мойки» (бритвы), «заточки» (остро наточенной металлической пластинки) и т.п. Обычно это делается во время утренней проверки или проверочных комиссий, когда есть шанс привлечь внимание начальства. Кровью заливается максимальное пространство, это сопровождается криками, руганью, требованиями встречи с начальником тюрьмы. Иногда в этом участвуют все сокамерники. Цель – та же, что и у голодовки, т.е. привлечение внимания к какой-то проблеме. Я встречал заключенных, у которых на руках было с десяток шрамов от порезов. Но где? Ближе к запястью, где вены потоньше. Порез вены у сгиба руки более опасен. 

Бывают, правда, случаи, когда заключенные кончали таким образом жизнь самоубийством. Считается, что при этом человек «уходит» (умирает) постепенно, как бы засыпает. Но при этом попытку самоубийства труднее скрыть и легче предотвратить. Чаще всего этот вид самоубийства практикуется ночью, после отбоя. 

Обычно заключенный, пошумев, оставляет эту затею. Я знаю только один раз, когда «вскрывшийся» заключенный умер случайно, по своей самоуверенности. Это было вскоре после бунта в Гобустанской тюрьме, когда вечером стали закрывать до утра двери камер и их «кормушки» (форточки), а ключи запирать в сейфе начальника. Рассказывают, что один из заключенных не поверил в это и вскрылся в камере. Надзиратель же не имел возможности открыть ни дверь, ни «кормушку», и заключенный так и умер от потери крови.

Разновидностью вскрытия бывает порез брюшной полости. При определенной сноровке, которой обладают опытные арестанты, с помощью остро заточенного и продезинфицированного предмета льется кровь, вываливаются кишки, но при этом сами кишки не повреждаются. Помимо прочего, это дает и возможность подлечиться в центральной тюремной больнице.

В больницу попадают и заглатывая различные предметы. Я видел их выставку в центральном тюремном госпитале – ложки, спицы, пружины, иголки. Некоторые из этих предметов действуют как мины замедленного действия. Например, спицу определенным образом сгибают, затачивают ее концы и покрывают их пластмассой. Затем согнутую спицу фиксируют нитками. Если человек не переводится в больницу сразу, то через несколько дней нитки переедаются желудочным соком, и спица раскрывается, упираясь в стенки желудка. Еще через несколько дней растворяется и пластмасса, и спица протыкает стенку желудка. Такие выдумки чреваты опасностью для жизни.

Больница в арестантской жизни, особенно у «крытников» (заключенных «крытой» тюрьмы) является просветом в их однообразном существовании, возможностью поспать на нормальной кровати, много чаще видаться с членами семьи и получать неограниченные продуктовые передачи. Однако это еще и путь организации воровского «сходняка» (совещания по важным вопросам), и это обстоятельство постоянно настораживает тюремную администрацию, если в больницу рвется авторитетный уголовник. Это и способ элегантно «выломиться из хаты», т.е. сбежать из своей камеры, где у заключенного существует конфликт с сокамерниками. В таком случае после больницы заключенный уже не возвращается в свою камеру.

Но в целом такого рода членовредительские акции характерны для «крытых» тюрем, а не колоний.

2004 г.