Пятый корпус: Исполнения (6)

Эльдар Зейналов,

Таким казенным словом обычно предпочитали называть расстрелы осужденных к смертной казни как власти, так и сами заключенные-смертники. Исполнение… То ужасное, что было суждено, о чем они со страхом думали, исполняется. Это наполняло смертников чувством безысходности и фатализмом даже тогда, когда уже давно не было «исполнений». 

Граница между воображаемым и реальным ужасом проходило по черной двери в конце коридора «пятого корпуса», за которой начиналось расстрельное помещение – «подвал». Посетить это помещение долго не удавалось никому, несмотря на многочисленные обращения. По слухам, однажды отказались пустить туда даже сотрудников Международного Комитета Красного Креста, который обычно пускают повсюду – и тогда они сразу же (и безосновательно) заподозрили, что там якобы были спрятаны пленные армяне. 

Ежеквартально, когда верховные власти рассматривали прошения о помиловании и отказывали большинству заявителей, начиналась серия расстрелов. Производились они обычно по субботам и воскресеньям, поэтому в эти дни в корпусе устанавливалась гнетущая, почти в буквальном смысле «гробовая» тишина. Заключенные чутко прислушивались к шагам в коридоре, ожидая прихода исполнителей. Если первые месяца три, пока бумаги о помиловании ходили по инстанциям, можно было не особенно беспокоиться, то потом нервничали все. Особенно переживали те, кто «засиделся» в ожидании расстрела более 6-9 месяцев – таким был средний срок рассмотрения прошений о помиловании. 

Никого заранее не предупреждали о казни, но были некоторые выработанные годами внешние признаки, передаваемые смертниками от поколения к поколению. Так, сначала в дворик за корпусом подъезжала машина-«труповозка», на которой должны были впоследствии вывезти тела казненных. Потом в корпус смертников приходила большая группа людей.

Личности исполнителей держались в секрете даже от тюремного персонала. Они набирались из сотрудников, которые составляли группу в 10 человек во главе с офицером. В 1970-х расстрельной командой руководил сам начальник тюрьмы (который и так по должности обязан был присутствовать при казнях). У него было два заместителя: «Первый заместитель приговоров в исполнение не приводил - боялся крови. Он до этого работал где-то в ОБХСС, а потом пробрался сюда на должность зама начальника тюрьмы. Другой потом умер, видимо, на него подействовало это все. Мой заместитель должен был по положению хотя бы раз в течение квартала заменять меня, чтобы я мог как-то отвлечься от этого кошмара... Вообще-то, на этой должности долго не работают. Со слов старослужащих, один из работающих до меня в связи с этими расстрелами получил психическое расстройство. Тогда приказ был, кто сверх «потолка» проработал пять лет, давали звание полковника. В дома отдыха отправляли, были такие в Подмосковье, но лично я там ни разу не был».

За расстрелы начальству и расстрельной команде выписывали премиальные - по 100 рублей членам группы и по 150 рублей непосредственному исполнителю раз в квартал. Стресс снимали водкой, которая была положена по инструкции. За каждое приведение приговора в исполнение выдавали 250 граммов спирта...

Исполнители, как правило, пьянствовали на свои деньги, не брезговали и кормить на эти деньги свои семьи, которые и не догадывались, чем занимаются их главы. Начальство же суеверно считало, что эти «кровавые деньги» выносить из тюрьмы нельзя, откладывали и угощали на них различные комиссии.

...Открывались обе входные двери корпуса – сплошная и решетчатая. Затем в корпус тихо входила необычно большая (4-5 человек) группа людей. Всего при казни были обязаны присутствовать начальник тюрьмы, его заместитель по режиму, главный врач, надзирающий прокурор, специальный эксперт (представитель информационного центра, занимавшегося учетом) и 2 исполнителя. Надзиратели, не принимавшие участие в расстрелах, во время «исполнения» отсиживались в старшинской комнате, упиваясь спиртным.

Для сохранения секретности перед тем, как исполнители проходили по коридору к подвалу, дежурные надзиратели закрывали на дверях «глазки» и «кормушки». Бывало даже, что в корпусе отключали свет. Вся группа участников казни проходила к расстрельному подвалу и входила вовнутрь. Приходила очередь старшины. Он подходил к необходимой двери и открывал автоматический замок ручной механикой – иначе магнитный пускатель произвел бы слишком громкий щелк. Открыв «кормушку», старшина должен был подозвать жертву, через «кормушку» двери сковать смертнику руки за спиной наручниками и привести его в подвал. Для исключения сопротивления в коридоре, помимо старшины, находились еще двое контролеров.

Некоторые отмечали характерные странности в поведении старшины Саладдина (имя изменено), которые тоже могли указывать на приближение казни. Обычно он исчезал из корпуса на 1-2 дня до и 2-3 дня после исполнения, а в день казни напивался.

Заключенные чутко прислушивались к шагам и разговорам в коридоре – придти могли за каждым. Если по делу проходили двое и более людей и выпадал жребий кому-то из них, остальные могли также готовиться к казни – обычно подельников казнили в один день. Бывали случаи, что за одну серию расстрелов казнили сразу 6 человек.

В период перед независимостью и приговоры, и их исполнения были уже достаточно редким явлением, например, в 1988 г. было 5 «исполнений», в 1989-м – 6, в 1990-м – 3, в 1991-ом - ни одного. Время, казалось, настоятельно подводило страну к отмене смертной казни. 

Однако уже после обретения независимости, 4 января 1992 г. около 5-ти часов вечера был расстрелян заключенный 130-й камеры, 68-летний Джамал из Гяджи. Накануне, как будто приготовляя его к смерти, старику дали баню.

Старик рассказывал товарищам-смертникам, что судья, получив обвинительное заключение по его делу по ст.95 УК, потребовал у него взятки в 2.000 долларов, чтобы дать 13 лет лишения свободы. Не получив взятку, он повредничал и, переквалифицировав обвинение на более тяжелое (по ст.94), вернул дело на доследование. И он же, повторно получив это дело после доследования, в выездном заседании в Гяндже вынес ему смертный приговор. Поэтому, когда Джамал-киши уводили в расстрельный подвал, он горестно воскликнул: «О Аллах! Я стал жертвой несчастных двух тысяч, которых у меня не было!» Он заклинал смертников рассказать о его истории, если кто выживет.

Это уже позже будет отменена смертная казнь для лиц старше 65 лет, а тогда в корпусе дожидалось пули в затылок несколько стариков… Более молодой смертник, назначенный к расстрелу в одно время с Джамалом, заболел от переживаний и умер еще до исполнения – такие случаи были нередки.

Один из ветеранов-смертников, Фамиль Тагиев по кличке «Федя», при котором в подвал отвели последних расстрелянных, утверждал, что страх расстрела убивал многих из смертников и без «исполнений». Сам же Федя был фаталистом и обычно подбадривал отводимых в «подвал» смертников, уговаривая их не бояться. «Сам я всегда был готов к смерти и держал под рукой чистое белье, чтобы успеть переодеться перед расстрелом. Что поделаешь – судьба!»

Отметим, что боялись расстрела все. Но в зависимости от типа характера, одни каждый день ожидали расстрела, а другие – помилования…

НОВАЯ ВЛАСТЬ – НОВЫЕ РАССТРЕЛЫ

Начавшийся так печально 1992 год был для смертников в целом тихим и наполненным надеждами. Коммунисты от власти ушли, ключевые для решения судеб смертников должности заняли представители «демократов». 17 июня вступил в полномочия президента лидер Народного Фронта Абульфаз Эльчибей. Месяц спустя, 18 июля была создана комиссия по помилованию при президенте во главе с народным писателем Исмаилом Шихлы, к которой перешли полномочия по помилованию комиссии Президиума Верховного Совета Азербайджана, распущенного еще в мае. Все это порождало оптимизм и новые надежды.

И смертники вкладывали свое последнее красноречие в прошения о помиловании, которые накапливались в Аппарате Президента. Не будучи официально отклоненными, они не означали немедленного исполнения смертных приговоров. Тем временем «Пятый корпус», в котором в ноябре 1991 г. содержалось 34 смертника, постепенно наполнялся новыми и новыми «жильцами». Так, в марте там появились первые пятеро смертников-армян, осужденных за убийство в Карабахе военнослужащих и журналистки Салатын Аскеровой. А всего до конца года в корпусе добавилось еще 27 осужденных. В 15 двухместных камерах «пятого корпуса» становилось тесновато…

Смертники не знали, что 16 июня 1992 г., в последний день исполнения им обязанностей президента, председатель парламента Иса Гамбар отказал в помиловании семерым смертникам. Среди них были: Акиф Идаят оглу Мамедов, Ислам Аслан оглу Мамедов, Назим Мадди оглу Маддиев, Андрей Николаевич Щетинов, Эльшад Рашид оглу Фатуллаев и братья Гардашхан Фейруз оглу Исмайлов и Бейляр Фейруз оглу Кязымов. В указе И.Гамбара делалась ссылка на некое «заключение Комиссии по вопросам помилования при Президенте Азербайджанской Республики», которая на самом деле была создана лишь месяц спустя. Потом выяснилось, что решение было согласовано не с комиссией, а с тогдашней заведующей отделом по вопросам помилования Самарой Сеидовой и государственным советником по правовой политике Ихтияром Шириновым.

Интересно и то, что к моменту принятия указа уже три дня, как стало известно имя нового президента Абульфаза Эльчибея, который приступил к обязанностям буквально на следующий же день. Впоследствии многие задавали оставшийся без внятного ответа вопрос – в чем была причина такой спешки, что с вынесением решения нельзя было подождать даже день и оставить это тяжкое дело полноправному президенту? И даже если приговоры были обоснованными, то почему расстреляли именно этих лиц, а не других? Например, в корпусе в то время были приговоренные к расстрелу армянские боевики… 

Уже много лет циркулируют слухи о том, что казнь именно этих осужденных была результатом целенаправленного лоббирования влиятельных лиц в течение того месяца, когда И.Гамбар исполнял обязанности президента. Ведь зачем-то же С.Сеидова и И.Ширинов выбрали из полусотни прошений о помиловании именно эти семь и положили на стол И.Гамбару? Спешка же, согласно слухам, заключалась в том, что пришедший ему на смену Эльчибей был по характеру очень мягким, нерешительным человеком, не очень настроенным решать проблемы жизни и смерти осужденных. Поэтому нужно было поставить Эльчибея перед свершившимся фактом.

В самом деле, уже ставший президентом Абульфаз Эльчибей за все время своего правления отказал в помиловании лишь один раз (5 января 1993 г.) - Роману Егоровичу Богданову и Салману Аслановичу Фарманову. При этом последний после приговора суда сам отказался от подачи ходатайства о помиловании. Несколько дней спустя Эльчибей издал и свой единственный указ о помиловании А.О.Алиева и то, как выяснилось, по ошибке – еще в октябре 1992 г. смертный приговор был отменен решением Пленума Верховного Суда, и дело было отправлено на доследование. 

Нерешительность А.Эльчибея в вопросах смертной казни подчеркивается и тем, что уже после своего отказа в помиловании этим двоим он же попытался с помощью прокуратуры еще раз перепроверить правильность судебного решения в отношении одного из них, но было уже поздно – бумаги ушли в МВД, и смертника расстреляли еще до завершения проверки.

…Спустя месяц после решения Эльчибея, копии приговоров всех девятерых были отправлены для исполнения министру внутренних дел Искендеру Гамидову, в чьем ведении находилась Баиловская тюрьма с ее расстрельной камерой. Тот дал соответствующий приказ начальнику тюрьмы Рагифу Махмудову (имя изменено) …

Поставленный в известность о готовящихся казнях еще за 10 дней, старшина Саладдин в один из дней перед «исполнением» пришел в корпус пьяным, без настроения, с перекошенным лицом. Как всегда в таких случаях, он остановился поболтать с заключенным Гурбанали из камеры №120, и на его вопрос о самочувствии бросил загадочную фразу: «Число 13 всегда было для меня несчастливым…» Зловещий смысл ее прояснился несколькими днями позже, когда именно 13 февраля 1993 г. после более чем годичного перерыва расстреляли очередных осужденных.

Отмечу, что по существовавшей традиции, об исполнении смертных приговоров не сообщалось ни публике, ни родственникам…

Продолжение:

Пятый корпус: Казнь глухонемого (7)

http://eldarzeynalov.blogspot.com/2015/01/7.html