Эльдар Зейналов
На следующий день скрываться уже не было смысла. «Труповозка» подъехала своим ходом около 9-ти часов утра, в камерах, как обычно, закрыли глазки, исполнители прошли к подвалу… В камерах напряженно ждали, к какой камере подойдет старшина Саладдин (имя изменено).
В тот день были расстреляны трое, и все из одной, 132-й камеры. По словам очевидцев, «в этот день было продемонстрировано, как нужно уметь умирать и не бояться смерти».
Первым был Роман Богданов или Рома, как его все звали ввиду его молодости. Открыв «кормушку», Саладдин окликнул Рому, потребовав подать руки в кормушку. Рома не сразу подошел к «кормушке», т.к. после вчерашних переживаний был взволнован. Препирательство между ними продолжалось около 10 минут. Саладдин настойчиво потребовал, чтобы Рома подошел к «кормушке» и протянул руки. Сцена для притихших заключенных была поистине душераздирающая.
Наконец, по корпусу раздались крики заключенных. «Арестанты» советовали Роме не противиться: ведь если приговор уже утвержден, то он должен быть приведен в исполнение. Например, бывалый уголовник кличке Федя из 129-ой камеры советовал: «...Твое сопротивление, кроме вреда, ни к чему не приведет. Если наши приговоры будут утверждены, то нас тоже это ждет. И смерть нужно встречать достойно». Федин совет всем понравился, и со всех сторон начали раздаваться подбадривающие крики. Присутствовавший при этой сцене начальник тюрьмы отнесся к этому сеансу психологической подготовки спокойно и дал возможность осужденным «выпустить пар».
Роме поддержка других заключенных как будто придала дополнительные силы. Он смирился с ситуацией - подошел к кормушке и из-за спины протянул руки. Открылась дверь и он в наручниках вышел в коридор.
От двери 132-ой камеры, которая находится в самом начале коридора, до входа в подвал примерно 20 метров. Проходя мимо каждой камеры, Рома подходил к дверям и прощался с каждым. Осужденные в свою очередь приветствовали его мужество. Простился и со своим подельником Салманом, сидевшим у самого подвала, в камере №125: «Салман, я пошел… До встречи!» Он имел в виду обычай казнить в один день всех подельников-смертников.
От двери подвала Рома обратился ко всем с последними словами: «Дай Бог, чтоб перед всеми вами открылась дверь, ведущая на свободу!»
Хлопнула дверь, и из подвала послышалась пара глухих выстрелов.
Тут уместно привести мнение бывшего смертника о том, насколько опасно было злить исполнителей перед расстрелом: «Обычно, если им не нравился характер арестанта, его манера и поведение, то его убивали с особой жестокостью, получая при этом удовольствие, и приговоренный принимал мученическую смерть. Исполнители приговоров из профессионалов превращались в маньяков». Так что Федя знал, что советовал шедшему на казнь товарищу.
Кстати, натянутые нервы и чуткий слух смертников уловили, что, выпустив из камеры Ромку, старшина запер на двери не все замки, а только один. В камере напротив догадались, что в 132-ю камеру придут еще раз, и начали с нею переговоры, чтобы узнать и передать родственникам последнюю волю казненных. Однако в 132-й суеверно восприняли этот шаг доброй воли в штыки и грубо обругали доброхотов.
Однако, вернувшись из подвала, Саладдин действительно вновь подошел к «кормушке» 132-ой камеры. На этот раз подошла очередь Эльшада Фатуллаева. Он был молод, около 25 лет. В психологическом плане он был уже подготовлен. Но, перед тем, как протянуть руки к «кормушке», он все же с упреком сказал Саладдину: «Ведь ты же мне обещал!..» На что Саладдин очень резко бросил: «Кто я такой, чтобы тебя помиловать?!».
Смысл этого диалога смертники пытались осознать позже, когда проанализировали поведение Эльшада и его отношения с Саладдином. Некоторые смертники полагали, что Саладдину удалось завербовать Эльшада, используя его молодость и жажду жизни. А может быть, они ошибались, и заключенного просто «кинули», не сдержав обещание за помощь в помиловании – такие случаи, хоть и редко, но случались. Как бы то ни было, эта тайна умерла за дверью подвала...
После слов старшины Эльшад тихо протянул руки к кормушке. Когда на них надели наручники, он без сопротивления вышел в коридор.
Наступили самые волнующие и жуткие минуты. Молодой, жизнерадостный человек дружелюбно прощался с каждой камерой, желая всем свободы. И будучи еще живым, слышал из каждой камеры в ответ слова, адресуемые только усопшим: «Аллах сяни ряхмят элясин!» («Упокой тебя Господь!»).
В корпусе в камере №123 содержался его «подельник» Видади. Он тоже был очень молод, примерно 22 лет. После доставки в корпус они не разговаривали друг с другом, обвиняя друг друга в совершенном преступлении. В день расстрела Эльшада они помирились. Подойдя к камере своего «подельника», он приветствовал Видади и пожелал ему скорейшего освобождения. Видади тоже пожелал ему божьей милости, и добавил, что его тоже скоро поведут в подвал – ведь обычно подельников расстреливали в один день! Эльшад в ответ посоветовал ему быть терпеливым - это были его последние слова.
Снова из подвала донеслись глухие звуки выстрелов, на сей раз три. Видимо, жажда жизни парня не дала убить его сразу, и потребовался «перерасход» боеприпасов.
Трупов расстрелянных, по существовавшей инструкции, родственникам не выдавали и хоронили анонимно, под номерами. Если верить прессе, то в отношении Эльшада Фатуллаева якобы не выполнили и простой чиновничьей формальности - не известили семью. Рассказывают почти невероятную историю, что вплоть до самой отмены смертной казни в феврале 1998 г., когда выяснились имена всех выживших, родственники носили ему передачи и писали президенту письма о помиловании.
Этого едва можно было ожидать от Саладдина, который был в хороших отношениях с семьей Эльшада и отличался добросовестностью в таких вопросах, всегда срочно сообщая семье расстрелянного дату казни для устройства своевременных поминок. Во всяком случае, ветераны-смертники утверждают, что мать Эльшада умерла от горестной вести, а родственники Видади, пришедшие к нему на свидание несколько позже, уже были в курсе смерти Эльшада. Зато позже, при старшине Кахине (имя изменено), смертники часто были свидетелями сцены, когда в корпусе выкрикивали имя смертника, к которому пришли на свидание родственники (разумеется, с передачей), но который уже давно умер!..
…Видади, полагая, что его расстреляют в тот же день, воспользовавшись моментом, прощался с корпусом. Но в тот день судьба была благосклонна к нему. Саладдин с трудом убедил его, что «исполнение» его не касается.
И действительно, в тот день третьей жертвой был Андрей Щетинов (в некоторых документах упоминается как «Щетин»). Это был очень спокойный, тихий заключенный, вид и поведение которого мало соответствовало совершенному им преступлению. Вместе с супругой, получившей за соучастие 15 лет заключения, они убили, расчленили и похоронили на даче несколько человек. Он не отрицал содеянного, и сам рассказывал сокамерникам, что пил кровь убитых и ел их мясо. За это в корпусе его называли «Людоедом». Саладдин же почему-то прозвал его «Штирлицем».
Когда Саладдин открыл «кормушку» 132-ой камеры и бросил: «Штирлиц, руки!», Андрей уже был готов к выходу. Он поправил на голове шапку, попрощался с сокамерниками и повернулся спиной к «кормушке». Когда его вывели в наручниках в коридор, он вначале своим низким голосом поздоровался со всем корпусом. Саладдин, подтолкнув его в спину, скомандовал: «Пошел!» Тот, сделав шаг, повернулся к старшине и попросил у него сигарету. Саладдин неспешно достал из пачки сигарету, сунул ее в рот зеку и поднес зажигалку. Один из исполнителей торопил Саладдина, но тот дал заключенному докурить. Андрей, поблагодарив его, попрощался с корпусом и пошел в сторону подвала. В конце своего пути, пожелав всем свободы, спокойно вошел в подвал.
Послышались несколько выстрелов, и таким образом, в этот день исполнение приговоров завершилось. Рассказывают, что в камере №132 был еще один смертник, некий Зульфугар, который после казни всех других сокамерников ожидал, что придут и за ним. В тот день от ожидания, казалось, неминуемого расстрела он повредился разумом. Уже потом он умер в камере у Феди.
Несколько слов о дальнейшей судьбе Видади. Уже потом адвокат сообщил ему, что, действительно, некий «Комитет матерей» подготовил обращение к президенту с просьбой о его помиловании, и этому обращению был дан ход. Но эта радостная весть уже не помогла смертнику. После всех пережитых волнений Видади в течение одного дня заболел желтухой. В тот же день врачи начали делать ему инъекции. Эти процедуры продолжались несколько дней, но через неделю у него уже отнялись ноги.
Через некоторое время родственники Видади пришли к нему на свидание, но его тяжелое состояние не позволило ему встретиться с ними. Саладдин несколько раз пытался поднять его, но безрезультатно. Мать в комнате для свиданий умоляла о встрече с сыном. Видади стонал на койке и также умолял о последнем свидании. Заключенные попросили Саладдина, чтобы Видади отнесли на свидание на носилках, чтобы мать с сыном попрощались. Саладдин категорически отказался, заявив, что руководством это запрещено. Отказ буквально добил заключенного, и в считанные минуты Видади скончался. Ни мать сына не увидела, ни Видади не смог сказать ей последнее слово.
Эта жуткая сцена надолго останется в памяти ее свидетелей. Формально администрация была права, но едва ли это зачтется «буквоедам» в день Страшного Суда.
«Расстрельный корпус» замер в ожидании новых казней. Было очевидно, что перенаселенные камеры, где от отчаяния уже случались самоубийства осужденных, постараются разгрузить новыми расстрелами.
Предчувствие не обмануло. В следующую субботу 20 февраля, в 9 часов утра, исполнение смертных приговоров продолжилось.
После завтрака в корпус пришли «исполнители», начальник тюрьмы, прокурор. Закрыли глазки на дверях, прошли к подвалу. Слышно было, как один из исполнителей, не успевший сделать это заранее, снаряжал магазин допотопного пистолета ТТ. Кто-то спросил у старшины: «Сколько?» Тот ответил: «Трое. Двое в 121-й и еще один – там». Через щель в двери заключенные видели, как Саладдин показал рукой в сторону соседней с подвалом 125-й камеры. Ну, ясно – Салман, ведь его подельника казнили на прошлой неделе…
Итак, на очереди очередные три смертника. Но, вопреки ожиданию, дело завершилось лишь в 2 часа дня. Причиной было неожиданно встреченное палачами сопротивление двух осужденных.
Продолжение:
Пятый корпус: Непокорные братья (9)
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.