Практически каждое из зданий старых кварталов Баку хранит свою собственную, порой трагическую историю. Так, на бывшей Персидской улице (ныне Муртузы Мухтарова) стоит добротное и красивое трехэтажное здание №115/117. Когда-то оно принадлежало семье братьев Касумовых — строительных подрядчиков, трудами которых были построены десятки домов старого Баку (скажем, дворец Мухтарова в начале той же улицы).
Дом до сих пор очень хорош: облицовка с резьбой по камню, изящные открытые и закрытые «бакинские» балконы, красивые входные двери. Но на боковой стене, выходящей на бывшую Верхне-Приютскую улицу (ныне Шамиля Азизбекова) часть каменной облицовки грубо обломана и заменена обычной штукатуркой. Это как-то не вяжется с безупречной репутацией братьев Касумовых как строителей, у которых между облицовочными плитами невозможно было втиснуть даже тонкое лезвие ножа.
Ясность внес проживающий в этом доме Ульви Касумов — потомок знаменитых строителей. Он объяснил, что по-касумовски добротную кладку разворотил артиллерийский снаряд во время трагических мартовских событий 1918 года. Поэтому восстановленная уже при Советской власти часть стены была вдвое тоньше остальной и просто оштукатурена.
Людям, интересующимся событиями тех дней, знакомы фотографии минаретов Шахской и Тезепирской мечетей с пробоинами от снарядов, а также сожженные и полуразрушенные дома в Баку. Снимки были сделаны в 1919 г. Чрезвычайной Следственной Комиссией (ЧСК) при Азербайджанском Правительстве1 в качестве вещественных доказательств военных преступлений против мирного населения Баку, совершенных в мартовские дни войсками Бакинского Совнаркома и отрядами армянской партии «Дашнакцутюн». Но до суда тогда дело не дошло, так как бакинские комиссары сбежали и были расстреляны еще до освобождения Баку, а преступники помельче были освобождены по амнистии, объявленной правительством АДР незадолго до падения республики.
Воспользовались первым поводом
Большевики, создавшие блок с левыми эсерами, мечтали стать единоличными хозяевами обширной Бакинской губернии в составе «единой и неделимой» РСФСР. Их политические противники — партии «Мусават» и «Иттихад», наоборот, планировали создать независимое от России Азербайджанское государство. Все это не могло не привести к столкновению, и как вспоминал глава бакинских большевиков Степан Шаумян, большевики «воспользовались поводом, первой попыткой вооруженного нападения на наш конный отряд, и открыли наступление по всему фронту». Кто на кого напал первым в марте 1918 года, до сих пор вопрос спорный, но главным было, что выстрелило ружье, уже давно висящее на сцене. Армянская партия «Дашнакцутюн» вопреки заявлениям о своем нейтралитете, тоже присоединилась к боям в городе на стороне большевиков.
С утра понедельника 19 марта (по старому стилю) началось массированное наступление отрядов большевиков и дашнаков на мусульманские кварталы города, где жили около 46 тысяч тюрок («закавказских татар», как их тогда называли), более 2 тыс. «казанских» татар, 25 тысяч персов. Затем мусульманские кварталы подверглись бомбардировке со стороны подчиненных Баксовету гидроаэропланов авиационной школы и артиллерии канонерских лодок «Карс» и «Ардаган», стоявших на рейде в порту и имевших по два 120-мм и четыре 75-мм орудия каждая. В пос. Бюльбюли около Баку, по сообщениям прессы, применили не только гидропланы, но и бронемашины.2
Город, спускавшийся амфитеатром к Бакинской бухте, был у артиллеристов как на ладони, точнее, на прицеле. Цели были настолько близки, что кораблям даже пришлось немного отойти вглубь бухты. Мусульмане компактно жили у берега Бакинской бухты - в Крепости, прилегающих к ней кварталах и в нагорной части города. Прицельные обстрелы продолжались три дня и за это время в мечети попали 19 снарядов. В эти дни пострадал и дом братьев Касумовых.
«Я жил в центральной части города, в большинстве населенной армянами, причем из окон моей квартиры открывался с двух сторон вид почти на весь город и рейд.
Около 5 часов дня загремели первые орудийные выстрелы судов Каспийского флота, отошедшего несколько в глубь рейда. Дымки разрывов ясно были видны в нагорной части города, густо населенной татарами. Вскоре затрещали пулеметы в разных сторонах и одновременно послышалась сильная ружейная стрельба. Орудийная канонада все усиливалась.
Население попряталось по домам; зашедшие к нам еще до начала открытия военных действий знакомые остались у нас, не рискнув добраться уже до дому.
...Огонь судовой артиллерии становился все сильнее и разрушительнее; артиллерия большевиков била на выбор; один за другим сносились здания, особенно дорогие в глазах мусульман: большая мечеть «Джума», дом мусульманского благотворительного общества, редакция и типография стариннейшей газеты «Каспий» (татарофильской, но выходившей на русском языке), дома богачей-татар. Начались пожары. Положение татар все ухудшалось, и наконец они дрогнули: начался массовый исход татар из города в окрестности.
Несчастное население татарских частей города, бросая имущество на произвол судьбы, спешило уйти из-под убийственного огня артиллерии и пулеметов и скрыться где-нибудь в окрестностях».
Документы ЧСК хранят свидетельства от бакинцев, лично пострадавших от артобстрела. Так, в Крепости одной из целей оказался дом Ага Махмуда Махмудова, жившего на ул.Тверской (ныне Мирзы Мансура), 8. В отличие от Байкова, он относит начало обстрела к раннему утру 19 марта, когда в его дом «с канонерской лодки «Ардаган» попали два снаряда, которые разорвались уже в доме. Взрывом снарядов в доме произведено большое разрушение...» Другой «снаряд, причинивший большое разрушение», попал и в дом Мамед Багира Усейнова на Бухарской (Вели Мамедова) улице. У Ага Мамеда Али-бек оглы Ханларова «пушечным снарядом был поврежден» дом на Малой Крепостной (Кичик Гала), 130. На Дворцовой (Муслима Магомаева) улице, 92 был разрушен дом Рухуллы Зейналзаде.
Впрочем, артобстрелам подвергались дома и за пределами Крепости. Так, был поврежден дом Мешали Бахши Башир оглы на углу Верхне-Тазапирской и 1-й Параллельной улиц (Мустафы Субхи и Али бека Гусейнзаде), тупик 8, д.5. Хозяин дома не стал испытывать судьбу и с женой ночью сбежал из города в апшеронское с.Мамедли. Хадижа Исмаил кызы, не указавшая своего точного адреса в Баку, указала, что ей «удалось убежать, при чем на улице я была ранена артиллерийским снарядом и доставлена в больницу», а оттуда уехала в Ленкорань.
Задолго до Геббельса
В воспоминаниях Бориса Байкова привлекает и другое место: «К счастью, телефон продолжал действовать, и это была наша единственная связь с людьми близкими. Ежеминутно получались самые разнообразные сообщения... Поначалу татары имели успех; говорили, что у них была артиллерия и что она наносит большой урон большевикам».
Но ведь артиллерии у мусульман не было! И документы свидетельствуют, что это был не единственный слух, умышленно распространяемый в те дни, чтобы придать видимость равного противостояния сторон и натравить жителей Баку на мусульман.
Так, в докладе председателя ЧСК А.Хасмамедова министру юстиции «По делу о насилиях, произведенных над мусульманским населением гор. Баку» от 22 ноября 1918 г. упоминалась и другая провокация, которая подвигла моряков к обстрелу города: «Военные пароходы обстреливали снарядами мусульманскую часть города благодаря провокациям армян, которые убедили русских матросов, что мусульмане вырезывают русское население: когда же матросы убедились в том, что мусульмане не трогают русских, то прекратили стрельбу из пушек.
...Истребляя беззащитных мусульман, армянская интеллигенция старалась натравить на них моряков и красногвардейцев. Так, например, 19 марта, утром, в Крепость явились Персидский Консул [Саед-оль Везарэ.- Э.З.] и моряк Натансон и заявили мусульманским представителям, что в городе говорят, будто бы мусульмане вырезали всех русских, находившихся в Крепости, а также и армян. На это мусульманские представители привели обоих в дом Мир Али Наги Усейнова, где находилось 240 христиан мужчин, женщин и детей, среди коих были и армяне. Убедившись в том, что с христианами обращаются хорошо, и снабжают их пищей, и они сами добровольно пришли в дом Усейнова укрыться от снарядов, Натансон и Консул удалились из Крепости. Через три часа они вновь возвратились и объявили, что двое из армянских общественных деятелей по телефону сообщили, что по уходу их, Консула и Натансона, из Крепости, мусульмане перерезали всех христиан. Убедившись в том, что они сознательно были введены в заблуждение, Натансон и Консул оставили в Крепости 20 матросов для отражения нападения армян, а сами удалились».4
Отмечу, что персидско-подданные (персы и тюрки) в боях не участвовали, но при этом жили как раз в нагорной части Баку, подвергавшейся обстрелам и нападениям. И если на Персидской улице, о которой шла речь, жили богатеи и размещались магазины и офисы, а параллельно ей располагался «Заргар палан» - квартал ювелиров, то бедные иранские чернорабочие, которых прозвали «амшари» жили выше, в нагорной части, в т. н. «Амшари палане». Они работали в основном на нефтепромыслах, будучи абсолютно бесправными, и жили в лачугах, построенных из подручных материалов. Большевики не пожалели и этих пролетариев. Жалел мусульман только персидский консул, тщетно требовавший от большевиков остановить бомбардировку кварталов.
Руководивший событиями большевик С.Шаумян в своем письме в Совнарком РСФСР от 13 апреля 1918 года и не скрывал, что события носили «характер национальной резни» и что «мусульманская беднота сильно пострадала». По его словам, большевики «шли сознательно на это», потому что «избежать этого не было возможности». Он заверял, что якобы беднота «сейчас сплачивается вокруг большевиков и вокруг Совета» и что «результаты боев для нас блестящие».
Островок безопасности
Отметим, что из того, что нам известно о мартовских событиях, включая показания потерпевших во время мартовских событий, усматривается, что наиболее пострадавшие улицы в центре Баку находились в непосредственной близости от Персидской улицы, о которой идет речь. Так, бои шли на Шамахинской (Дж.Джаббарлы), Татарской (А.Топчубашова), Армянской (Мирзы Ибрагимова), Николаевской (Истиглалийят), Базарной (пр. Азербайджана), Балаханской (Физули), Сураханской (Диляры Алиевой, Чингиза Мустафаева), Чадровой (Мирзаги Алиева), Бондарной (Ш.Бадалбейли)... Снаряды били по мечети Тезе Пир, Сгорели здание «Исмаилие» и редакция газеты «Каспий», пылали гостиницы и магазины.
И на этом жутком фоне Персидская улица выглядела островком безопасности. Во всяком случае, туда старались переселиться азербайджанцы из других улиц, когда пошли слухи о готовящемся конфликте.
Например, об этом свидетельствует известный бакинский богач Балабек Ашурбеков, который не чувствовал себя в безопасности в своем доме по улице Гоголя (Братьев Алимардановых): «Еще до погромов в городе стали циркулировать слухи о том, что армяне готовятся к выступлению против мусульман. В это время мы стали замечать переселение армян из мусульманской части в армянскую... Поэтому мартовские события не застали нас врасплох, и я успел с семьей уйти из дома за два часа до начала погрома», переселившись к сестре на Персидскую ул.
Так же поступил и Исабек Соломонбек оглы Азимбеков, живший на ул. Мариинской (Расула Рза), 156. Еще до начала боев, несколько вооруженных армян ворвались в его дом и разграбили его. Был заколот штыком мальчик, уведены в заложники отец, мать, двое братьев и невестка. Сам свидетель несколько дней жил в доме дяди на Персидской улице.
Мамед Мехти Ахундов, живший на Бондарной (Шамси Бадалбейли) ул., 38, еще 17 марта «успел перебраться с семьей на Персидскую улицу» и тем самым избежал «избиения мусульман». По возвращению домой, он застал свою квартиру разграбленной.
Легко отделался Гаджи Насир Ахундов, живший на Персидской ул., 37/32. Он потерял лишь свой магазин, размещавшийся в в двух кварталах, в здании гостиницы «Исламие» на углу Базарной (пр-т Азербайджана) и Губернской (Низами) улиц, которую армяне сожгли, перед этим убив постояльцев. Другой купец - Мешади Мир Алекпер Мешади Мир Казым оглы (Персидская ул., 102), потерял чайную лавку в другой части города — на Шахской ул. У Абдул Мамеда Алиева (Персидская ул., 161) был разграблен дровяной склад в другой части города, Точно так же потерял два магазина, но не жизнь и не членов семьи, Али Гаджи Джафар Кули оглы Алекперов, живший на Персидской ул., 126.
Габиб Садыхов, живший на Спасской (Заргарпалан) ул., 73, рассказал следователю, что армянами был убит его дядя Гаджи Анифа Иманов, двое жен и сын. «Остались в живых лишь 2 дочери Гаджи Анифы, перебравшиеся еще в субботу, 17 марта, на Персидскую улицу, куда армяне не смогли пробраться».
Причину, почему армянам в ходе боев в Баку был закрыт путь на Персидскую улицу, документы ЧСК не проясняют. Этот квартал охраняли гочу - телохранители живших там богачей, достаточно умелые бойцы. Но скоей всего, богачи просто откупились. Такое было вполне возможно, и такого рода эпизоды попадаются в показаниях потерпевших, данных ЧСК. Иначе сложно объяснить избирательность большевистской «войны дворцам», когда было сожжено здание «Исмаилийе», построенное братьями Касумовыми, и при этом в нескольких минутах ходьбы уцелел дворец Мухтарова (нынешний «Дворец счастья»).
Если так, то вполне возможно, что в дом Касумовых попали случайно, целясь в мечеть Гаджи Султанали, расположенную с ним на одной прицельной линии.
Интересно, что одним из немногих островков безопасности для мусульман был другой построенный братьями Касумовыми доходный дом на Станиславской улице (ныне пр. Азадлыг, 25). Его не обстреливали из орудий, и в мартовские дни в нем нашли убежище сотни простых горожан.
Бакинцы свидетельствовали, что за пределами Персидской улицы действительно было опасно. Так, Абдул Гусейн Ризазаде из дома 82 в самом начале событий хотел днем выехать из города по железной дороге и пешком пошел на вокзал. На Парапете он был ограблен армянами, после чего сбежал и успел спастись, причем армяне стреляли в него, заведомо безоружного.
Перемирие как сигнал к погрому
Ситуация изменилась к худшему во время перемирия, когда мусульмане сложили оружие и начался погром. Тот же А.Б. Гасанбеков уже во время перемирия, убегая из города, был ограблен солдатами-армянами между городом и Баладжарами. Впрочем, в апреле отряд армян добрался и до Кубы и устроил резню и там.
На углу Персидской и Карантинной (Ази Асланова) ул., д.26, армянами были убиты два брата Зейналовых — Наджаф Кули и Аббас Кули. Выжившие члены семьи сбежали из Баку на дачу в с. Пиршаги. Точно так же поступил Абас Фарадж оглы (Персидская ул., тупик 3, д.11) после того, как в доме убили некоего мусульманина. Имущество Абдул Рахим Абул Салам оглы было разграблено в глубине Персидской, в д.145.
Как обычно при подавлении восстаний большевиками, они взяли в заложники тысячи интеллигентных и богатых мусульман, ограбив их и затем разместив под охраной в таких местах, как Маиловский театр (3500 человек), кинотеатры «Рекорд» (2690 человек) и «Рамзей» (579 человек), театр-цирк Ефимова (800 человек), в Арменикенде, в других общественных зданиях. Хотя, бесспорно, это спасло им жизни, но до убежища доводили не всех. Так, из дома Бала Ахмеда Мухтарова на Персидской улице вывели 9 интеллигентов-мусульман «якобы в плен, и на Соборной площади убили», причем два трупа бросили в пламя горевшей гостиницы «Дагестан». Судя по документам ЧСК, это были не единичные случаи.
Известны, впрочем, красноречивые воспоминания одного из лидеров большевиков Н.Нариманова, как его с семьей чуть не убили дашнаки и спас только лично С.Шаумян.5 Лучшая иллюстрация того, что в городе шел погром по этническому, а не партийному признаку, то есть не гражданская война.
По свидетельству Байкова, «исход татар, начавшийся еще в самые дни мартовских событий, обратился в поголовное бегство. Татары, спасшие свою жизнь, боялись за свою свободу, ибо большевики принялись массами арестовывать татар (больше — по доносам), и в особенности всех тех, которые хоть сколько-нибудь возвышались над уровнем пролетарских классов; обвинения если и предъявлялись, то — или в контрреволюционности или в принадлежности к «бекско-ханской» партии «Мусават».»
Оставшиеся в городе мусульмане в течение полугода до освобождения города турками и переезда правительства Азербайджанской Демократической Республики постоянно жили в обстановке безнаказанного террора со стороны дашнаков.
«Беднота сейчас сплачивается вокруг большевиков»
Шаумян напрасно считал, что мартовским погромом задел чувства лишь мусульман и лишь буржуазии, а беднота, хотя и пострадала больше всех, простит большевикам совершенное насилие. Расчет на террор не смог долго удержать большевиков у власти в Баку, на тот момент изолированном от России и ее военной силы.
Байков вспоминает, что «русские и грузины, где только было возможно, спасали мусульман; армяне должны были прекратить истребление мусульман по требованию 36-го Туркестанского полка, который предъявил армянам ультиматум. Все русское общество возмущалось зверствами армян и громко протестовало...
На решение большевиков о прекращении дальнейших боевых против татар действий повлияла не столько ненужность дальнейшего кровопролития, сколько категорическое заявление двух пехотных русских полков, при возвращении с фронта умышленно задержанных большевиками в городе. Полки эти, не принимавшие никакого участия в военных действиях большевиков, категорически заявили, что если большевики не прекратят дальнейшего кровопролития, то полки эти немедленно сами выступят против большевиков. Угроза эта была весьма серьезной, ибо эти два полка боевого состава представляли свыше 8000 человек бойцов».
Кроме того, вмешались и моряки, которые три дня громили мусульманские кварталы: «Моряки пригрозили, что откроют стрельбу из пушек по армянской части, если армяне не прекратят избиения мусульман, и военные пароходы «Ардаган» и «Красноводск» подошли к пристаням, расположенным в восточной части города».6
«Мы очарованы Вашей прочной и решительной политикой...»
Обычно действия сторон в марте 1918 года ретроспективно оценивают с позиций сегодняшнего дня. Однако, вопреки стереотипу о том, что система гуманитарного права родилась после Второй Мировой Войны, к описываемому моменту уже действовала Гаагская «Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 года, которую ратифицировала и Россия и которая применялась во время Первой Мировой войны. Поэтому такое поведение войск Бакинского Совета считалось военным преступлением.
Так, по Конвенции, «военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам» (ст.1). Запрещено «предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к населению или войскам неприятеля; убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно сдался; объявлять, что никому не будет дано пощады; истреблять или захватывать неприятельскую собственность, кроме случаев, когда подобное истребление или захват настоятельно вызывается военною необходимостью» (ст.23), «атаковать или бомбардировать каким бы то ни было способом незащищенные города, селения, жилища или строения» (ст.25), «отдавать на разграбление город или местность, даже взятые приступом» (ст.28). При бомбардировках «должны быть приняты все необходимые меры к тому, чтобы щадить, насколько возможно, храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, госпитали и места, где собраны больные и раненые, под условием, чтобы таковые здания и места не служили одновременно военным целям» (ст.27).
Но что значили международные нормы для большевиков, которые отреклись от целого старого мира?.. Так что не удивительно, что оценка событий В.Лениным в телеграмме С.Шаумяну была полярно противоположной: в телеграмме Шаумяну говорится: «Мы очарованы Вашей прочной и решительной политикой, постарайтесь эту политику соединить с предусмотрительной дипломатией, которую, несомненно, требует настоящая, очень трудная обстановка».
Бесславный конец «Бакинской Коммуны»
Менее чем через 3 месяца после событий, возглавляемый Шаумяном Бакинский СНК пал, и ключевую роль в этом сыграли матросы, которых большевики с дашнаками бессовестно обманывали в мартовские дни.
Байков вспоминает: «Явное осуждение неуспехов на фронте и бездарной политики большевиков высказывали Союз солдат-фронтовиков и большинство моряков Каспийского флота, организовавших к тому времени руководящий орган Центрофлот7, в руках которого находилось могущественнейшее средство обороны Баку — флот с его судовой артиллерией...
Жуткую ночь пережило население осажденного турками города Баку [в конце июля 1918 г.]: большевики решили уйти в Астрахань, забрав с собою по возможности все вооружение, наличность казначейства и запасы; во всем городе огни были потушены, и большевистским комендантом был отдан приказ, что всякий, появившийся после 8 часов вечера на улицах без разрешения, будет на месте расстрелян; всю ночь по всем улицам грохотали грузовики, фургоны, повозки; скакали во всех направлениях конные ординарцы. В то же самое время какими-то путями проникали в дома слухи о том, что с фронта ушли его защитники и очищено от войска наиболее уязвимое для города место — Баладжарский фронт. Знай только турки истинное положение вещей, они легко могли бы взять Баку в ту же ночь.
Поутру у Петровской набережной и на рейде Бакинской бухты стояли готовые к отходу полтора десятка спешно погруженных большевиками пароходов. Пароходы не отходили, как оказалось, потому, что между большевиками и Центрофлотом происходили резкие препирательства: большевики требовали свободного их пропуска, в то время как Центрофлот настаивал на возвращении всего захваченного и увозимого большевиками, угрожая в противном случае потопить большевиков. Пока тянулись эти переговоры, часть большевистских судов ушла в море, но их у острова Жилого (часах в 4 хода от Баку) нагнали два быстроходных военных судна «Карс» и «Ардаган» и принудили, под угрозой открытия огня и потопления в открытом море, вернуться обратно... Власть в Баку перешла к «Диктатуре Центрофлота», состоявшей из пяти лиц: трех морских офицеров и двух матросов».
Несмотря на вызванные «Диктатурой» на помощь британские войска, уже 15 сентября 1918 года Баку был взят азербайджано-турецкими войсками и в него переехало правительство АДР.
Канонерские лодки «Карс» и «Ардаган» через два года вновь будут использованы большевиками, на сей раз пообещавшими морякам создать независимую советскую республику с азербайджанским коммунистическим правительством во главе. Как и в 1918 г., корабли были выведены на рейд и пригрозили правительству обстрелом города в случае непринятия ультиматума большевиков. Но на этот раз за местными большевиками уже стояла XI Красная Армия...
Впоследствии «Карс» переименовали в «Ленин», «Ардаган» - в «Троцкий» (позже - «Красный Азербайджан»). Сыграв свою роль в построении того, что потом назовут «казарменным социализмом», они закончили свою службу в 1954 г. в роли плавучих казарм.
Эльдар Зейналов.
2 апреля 2024 г.
Примечания:
1 Рустамова-Тогиди С.А. «Март 1918 г. Баку. Азербайджанские погромы в документах».- Баку, 2009, 864 стр.
2 Меликян В. Борьба за Баку (ноябрь 1917 г. – апрель 1918 г.).- Ереван: 2019, 177 с.
3 Б.Л. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье.- Архив русской революции. Т. 9.- Берлин, 1923.
4 Рустамова-Тогиди С.А.
5 Иванов Р.Н. Нариман Нариманов - основатель Cоветского Азербайджана и первый руководитель Союза ССР. — М., 2016. — 496 с.; с.162.
6 ГАППОД АР, ф.277, оп.2, д.14, л.51
7 Назывался также Центрокаспием.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.