Брак с малолетними: если нельзя, но очень хочется, то можно

Пандемия с ее запретом на проведение массовых мероприятий случайно приоткрыла завесу над старательно игнорируемой властями проблемой ранних браков. В июле достоянием прессы стали по меньшей мере три таких случая, когда на свадьбе невеста была моложе не только брачного возраста (18 лет и для невесты, и для жениха), но и для позволенных законом лишь с 16 лет половых отношений.

Так, в середине июля в Шекинском районе 15-летнюю девушку забрали из школы после 9 класса и выдали замуж за 30-летнего мужчину. Полицейские, обнаружив в интернете видео свадьбы, нанесли визит в дом жениха и вернули ребенка в дом матери. Та, в свою очередь, заявила, что это была не свадьба, а помолвка, и что свадьбу сыграют спустя 2 года. Но непонятно тогда, как в условиях нашего патриархального севера, стало возможным, что всего лишь обрученная девушка переселилась в дом к возрослому мужчине?

Девушка окончила 9 класс средней школы. Учителя говорят, что с согласия родителей она может продолжить среднее образование.

21 июля обряд фиктивного «обручения» произошел уже в Астаринском районе. 15-летнюю девушку «обручили» с 30-летним мужчиной. На основании своего опыта работы, председатель НПО «Дети Азербайджана» Кямаля Агазаде выразила мнение, что «как только вопрос станет известен общественности, они заявят, что это всего лишь договоренность, а свадьба будет по достижении совершеннолетия».

26 июля прошла информация, что уже в Хачмазском районе 15-летнюю девочку выдали замуж за 29-летнего мужчину. После того, как это стало достоянием гласности, семья 15-летней девочки предстазуемо заявила, что «мы не выдали свою дочь замуж, а просто обручили», и что «свадьба состоится после окончания учебы девочки, когда ей исполнится 18 лет».

Действительно, нелогично в условиях пандемии и ее запретов идти на пышное и затратное мероприятие по обручению. Причем судьбу девочки родители определяют в возрасте, когда она еще психологически и юридически не дееспособна. И публичным мероприятием они предотвращают ее отказ от оформления брака 3 годами позже.

И вдруг после такого рода безобидного обручения или тихого исчезновения из-за школьной парты у 15-17-летних девочек откуда-то вне брака появляются дети. Причем, большая часть таких родов приходится не на «распутные» большие города, а на сельскую местность. В условиях патриархальной сельской местности вроде бы должно покрыть семью малолетней матери несмываемым позором. Но не покрывает, по той простой причине, что браки с малолетними в сельской местности освящены традициями и религией, нередко оформляются религиозным браком (кябин). Однако рождения детей не скроешь, и в сельской местности малолетние матери рожают в 2 раза чаще, чем городе (2,1% против 1,0%, по статистике до пандемии).

Сельская патриархальность успешно противостоит не только «европейской» гендерной политике правительства, но и нашего национального уголовного законодательства. Чтобы женщина родила в 15-17 лет, половой акт с ними должны были совершить в 14-16 лет. Так, в 2017 году у рожениц возрастной группы 15-17 лет 2421 ребенок, причем у 245 рожениц это был второй ребенок, у 7 — третий, а у 2 — даже четвертый. А это, извиняюсь, однозначная педофилия, причем не с героем не в лице неизвестного маньяка из кустов, а известного в своей деревне вменяемого персонажа, при наличии десятков свидетелей и двух семей пособников. Причем с учетом того, что лишь 30% женщин рожают в первый год замужества, даже рожающие в 18-19 лет могут быть «ранними» женами, начавшими половую жизнь до 16 лет.

Любой психолог расскажет вам, что развратные действия с несовершеннолетней и принуждение ее к сексу оставляет глубокие психические травмы на всю оставшуюся жизнь. Некоторых малолетних «жен» это ломает. Кто-то из протеста идет на конфликт с мужем-педофилом, кто-то накладывает на себя руки. Но сколько таких, знает только полиция. Добавлю: знает и не говорит, потому что учитываются только официально зарегистрированные случаи.

Несколько дней назад прокуратура сообщила, что в 2021 году (за 6-7 месяцев) жертвами преднамеренных убийств стали 33 женщины. Из контекста усматривается, что это результат домашнего насилия. А ведь до пандемии за весь 2019 год на почве бытового насилия были убиты 37 женщин, а в 2020 году — 41, то есть скачок смертности огромный.

В принципе, могут сказать, что во всем мире из-за пандемии, связанных с нею изоляции, безработицы, стресса происходит то же самое, то есть значительный рост домашнего насилия. Но... не в Азербайджане! Согласно статистическим данным, в 2020 г. число случаев домашнего насилия составило 1260 и уменьшилось на 3,7%. Уменьшилось на 4,3% и число пострадавших (1300). Хотя число погибших и увеличилось, но в основном за счет мужчин. Эта статистика способна сломать мозг любому психологу. Конечно, если считать ее достоверной.

А это сделать трудно, учитывая, что госстатистикой учитываются лишь зарегистрированные (это ключевое слово!) случаи. Представим: в Азербайджане 5 млн. женщин. И при этом полиция, денно и нощно борющаяся с бытовым насилием, в 2018 году зарегистрировала всего 92 случая истязаний женщин, то есть 1 случай на 54 тыс. женщин, а в 2019 году – 124 случая (1 на 40 тыс. женщин). А вот среди вынужденных переселенцев из Ходжалинского, Ходжавендского, Шушинского, Ханкендинского, Лачинского, Губадлинского, Зангиланского районов в 2018 году не было зафиксировано ни одного (!) случая домашнего насилия, в Джебраильском районе — 1 (один), в Кельбаджарском районе — 2 (два). И это в группе населения, признанной и у нас и во всем мире одной из самых уязвимых, а значит, и психологически нестабильной. При том, что случаев домашнего насилия включая убийства, покушения на убийства, нанесение телесных повреждений насчитывается сотни, для защиты от семейного насилия в 2018 году были приняты всего 19 ордеров, из них 12 были краткосрочными.

Нельзя совсем исключать предположения, что часть убийств женщин на почве семейного насилия были для улучшения статистики переквалифицированы на другие. Так, например, из 357 женщин, умерших в результате преступлений в 2019 году, по статистике, были умышленно убиты лишь 60, в то время как в 4 раза больше (241) умерли в результате преступлений, совершенных по неосторожности (например, покалеченная мужем женщина могла в полицейском отчете «случайно выпасть из окна» или «упасть с лестницы»). Еще 55 женщин умерли в результате других преступлений - в том числе, надо полагать, и в результате доведения до самоубийства. С учетом того, что эта цифра в разы меньше числа женщин-самоубийц (157 в 2020 г.), надо полагать, что доведения до самоубийства в большинстве этих инцидентов не находят.

В 2016 году один из таких случаев даже рассматривался в Европейском суде по правам человека. Жена сотрудника Министерства национальной безопасности, собиравшаяся развестись с мужем, вдруг упала с балкона и умерла в больнице, а следствие по этому делу велось небрежно, несмотря на множество подозрительных обстоятельств (странные травмы, следы отравляющего вещества в крови и так далее). В ЕСПЧ обратился отец погибшей женщины, и суд пришел к выводу, что адекватное и эффективное расследование проведено не было. На этом, похоже, и закончили.

Вспомним, что в 2018 г. Госкомитет по проблемам семьи, женщин и детей констатировал, что собранные им «данные о случаях бытового насилия не соответствуют статистическим». Сотрудница Госкомитета объяснила, что в середине 2018 года в Госкомитет по проблемам семьи, женщин и детей поступили данные о возбуждении примерно 60 дел по обвинению в доведении женщин до самоубийства. Можно было бы ожидать, что с учетом второго полугодия, эта цифра удвоится до 120. Однако в конце года оказалось зарегистрированными лишь 27 дел. По остальным делам обвинения были или переквалифицированы по другим статьям, или закрыты. В принципе, это естественно: полиция по каждому делу о самоубийстве первоначально возбуждает уголовное дело по доведению до самоубийства, а потом в каких-то случаях выясняется, что это был несчастный случай, или убийство, замаскированное под самоубийство, или результат психического расстройства. Вероятно, у Госкомитета были обоснованные данные о том, что в каких-то случаях уголовные дела по доведению до самоубийства закрыли необоснованно. И действительно, вопросы о причине остальных самоубийств не могут не возникнуть.

Вот и за 2020 год была опубликована цифра в 157 женщин-самоубийц. Но сколько дел закрыли, сколько человек были осуждены за доведение их до этого шага, сколько жертв было несовершеннолетними, и уж тем более, были ли среди них доведенные до самоубийства малолетние жены, в прессе не сообщается.

Госкомитет по статистике, который вроде бы должен быть оперативным в подаче информации, представляет ее лишь за 2019 год. Впечатление, что в этом неповоротливом ведомстве работают не на компьютерах, а на счетах и арифмометрах.

Для сравнения с современностью — цитата из статьи «Борьба против родовых пережитков в национальных республиках и областях СССР» из журнала «Социалистическая законность», №3, 1937: «..Характерны те новые формы противодействия освобождению женщины-тюрчанки, в какие оно вылилось в Азербайджане. За 1934-1936 гг. там имел место целый ряд случаев, целая своеобразная эпидемия самоубийств девочек и молодых девушек, протестовавших этим путем против деспотизма и порабощения со стороны семьи и родичей.

Опозоренная отказом жениха уплатить за нее выкуп, боясь огласки и связанных с этим преследований и травли, молодая девушка Сарра Манамширова обливает себя нефтью и этим путем, живым огненным факелом, заявляет свой протест тратив своего рабского положения в семье.

14-летняя Ниса Мамедова, замученная, за травленная, униженная и оскорбленная, лишенная даже возможности учиться, прибегает к тому же средству: керосину и огню.

Распространенность таких огненных протестов (по одному только городу Баку за 1935 и начало 1936 г. зарегистрировано было 15 случаев самосожжения) вынудило прокуратуру поставить перед правительством Азербайджана вопрос об усилении ответственности за доведение до самоубийства путем самосожжения. В Уголовный кодекс введена была дополнительная ч. 2 ст. 178, предусматривающая за это преступление лишение свободы на срок до 10 лет.

И вот, несмотря на самые суровые кары, мы до сих пор имеем еще целый ряд районов и даже областей, пораженных этим преступлением. Так, например, по одному Сальянскому району Азербайджана было осуждено за год за браки с несовершеннолетними 58 человек...

В ряде районов Азербайджана браки с несовершеннолетними вызвали отлив учащихся-девочек из школ, так как мужья не разрешали своим женам-подросткам продолжать учебу (в Закатальском, Белаканском, Кедибекском районах и др.). Совершенно очевидно, что это общественное зло могло получить такое распространение лишь в условиях попустительства со стороны местных органов власти и в лучшем случае безразличного отношения местной общественности. Мы имеем целый ряд случаев, когда, например, учителя не только не препятствовали бракам с ученицами, но и сами являлись посредниками при заключении таких браков, а иногда и сами занимались развращением и растлением своих учениц».

Не знаю, кому как, но у меня при чтении подобных материалов дежавю: кажется, что мы вернулись к временам столетней давности. Но при этом за домашнее насилие (или воспрепятствование «раскрепощению женщин», по лексике того времени), виновных раньше преследовали строже и чаще. И при этом давали детальную статистику.

Пора заканчивать с вольным обращением с законом. А то у нас есть уголовная ответственность за похищение человека, но не за похищение невесты. Есть ответственность за педофилию, но не за брак с 13-14-летними «невестами», и т.д. То есть, если нельзя, но очень хочется, то можно. А все права, свободы, гендерное равноправие — это «европейские выдумки», от которых можно откупиться...

УМК закрывает глаза на заключение моллой «кябина» взрослого дяди с девочкой-подростком. А прокурор не видит ничего противозаконного в том, что до совершеннолетия девочки рожают второй-третий раз. Так, может быть, для особо «не понимающих» прямо написать в законе, что секс с 13-летней все равно остается педофилией, даже если молла выдал бумагу о кябине?

Эльдар Зейналов

4.09.2021