Армия – отражение общества?

Военный эксперт и правозащитник анализируют состояние дел в Национальной армии Азербайджана

28 июня, 2020

Автор: Рауф Оруджев

На днях страна отмечала очередную годовщину Вооруженных сил (ВС) АР, профессиональный праздник служащих Национальной армии. Понятно, что такие даты заставляют обращать более пристальное внимание на те сферы жизни государства, которых эти праздники касаются. А армия – один из столпов, на которых стоит любое государство, от ее состояния напрямую зависит и целостность страны, и безопасность ее жителей. 

Кстати, с целостностью у нас далеко не все в порядке, а значит, и постоянная готовность вооруженных сил нуждается в неусыпном контроле общества и руководства республики. В центре внимания должны находиться степень их боеспособности и технической оснащенности, уровень профессиональной подготовки офицерства, и, конечно, морально-психологическое состояние низового, рядового состава. 

Свою оценку положению дел в азербайджанской армии дал в беседе с Бакинским Пресс-клубом известный военный эксперт, ветеран войн в Афганистане и Нагорном Карабахе, руководитель мозгового центра 3rd VIEW (Третий взгляд) Рауф Раджабов:

– Начнем с позитива. Весьма отрадно, что ВС Азербайджана (думаю, с этим все согласятся) трансформировались в военно-политический ресурс. Сегодня многие международные издания, институты, как правило, включают армию Азербайджана в рейтинг 50-ти самых сильных. Не будем забывать, что в последние 10 лет на переоснащение, перевооружение, модернизацию азербайджанских войск было направлено не менее 40 миллиардов манатов. И руководство страны делает много для того, чтобы они получали самые последние новинки. Возьмем, к примеру, те же ракетные системы залпового огня «Полонез», которые были закуплены у Беларуси, или тактические ракетные системы LORA, купленные у Израиля, и так далее. То есть, на сегодня по уровню своему это конечно на порядок лучше, чем когда я служил в национальной армии, в годы Карабахской войны. Это уже не 90-е. То есть, в целом можно констатировать, что азербайджанское государство создало новую военную организацию, структуру. И управление войсками, и подготовка офицерского состава уже иные. 

Не будем забывать, что все эти годы становлению нашей армии сильно помогали наши турецкие друзья и партнеры. А Турция имеет одну из самых мощных армий НАТО, и ведет боевые действия на разных направлениях последние практически 30 лет. То есть, у нее колоссальный опыт. 

Но есть у нашей армии и свои большие проблемы. Например, отсутствие гражданского контроля над ней. Я уверен, что должен быть налажен постоянный диалог по линии ВС – Милли меджлис. И руководство Минобороны должно быть готово к критике, тем более, что она нужна. Не кликушество какое-то, а конкретная, предметная критика. Она должна доходить до армейского командования через диалог с экспертным сообществом. 

Возьмем, к примеру, высокоразвитые в военном отношении западные страны, члены блока НАТО, те же США – у них налажено постоянное общение между военно-экспертными НПО и соответствующими структурами Пентагона. Это же неспроста, это идет на пользу армии. Вот если бы и у нас был создан какой-то экспертный совет…

Другой вопрос – образование. В армию в основном призывают молодежь сразу после школы. А какой у нее уровень владения точными науками? Именно их знание требуется сегодня в ВС в первую очередь. Ведь идет постоянное оснащение войск современными видами оружия и техники. То есть, нужны грамотные, образованные юноши. И вот тут появляется необходимость сотрудничества между Минобороны и Минобразования – а его нет. Что там говорить – очень низок уровень преподавания даже начальной военной подготовки в школах. 

При этом в стране уже выпускается до 2 тысяч наименований военной продукции, кто будет совершенствовать эту технику и работать над новыми образцами? Вот это все могли бы подсказать во время общения представители гражданского общества нашему военному руководству. 

И армия должна быть полностью открыта для общества в целом ряде вопросов. Например, в том, как она решает вопросы социального обеспечения военнослужащих, выходящих на заслуженный отдых – в отставку, в запас, демобилизуются. Есть проблема обеспечения их жильем – она совершенно не решена. 

Или вот военные инвалиды – было ликвидировано свыше 6 тысяч инвалидностей. Ко мне, как к бывшему командиру горно-пехотного полка обращались сотни ребят с этой проблемой. И я знаю, что среди них масса солдат и офицеров, получивших инвалидность во время боев. Им ее аннулировали и они не получают пенсии вообще. То есть, Минобороны должно быть не только на время службы «родным домом» для военного. 

А я ведь знаю высокопрофессиональных офицеров, чьим опытом и знаниями пренебрегли, и они теперь работают шоферами, таксистами. Бывшие комбаты, комбриги – ведь это же запас, ресурс, который должен быть востребованным. 

В той же Армении такие ветераны вовлечены в работу различных аналитических центров военной направленности, которые находятся в постоянном общении с их Минобороны, передают свои знания, опыт Карабахской войны. 

Такие же примеры взаимодействия есть в Турции, в странах НАТО. Почему же у нас до сих пор нет? 

Если же говорить о реальном уровне боевой подготовки нашей армии, всё познается на поле боя, любой потенциал проявляется там. В том числе уровень морально-нравственного качества. Если оценивать беспристрастно, мы тесно сотрудничаем с турками, армяне – с русскими. И сопредседатели Минской группы пытаются сохранять баланс с сил с нашей и с той стороны. Но последние политические события в Армении не способствуют боеспособности их армии.

Есть еще и такая проблема, как неуставные отношения в ВС. К сожалению, ни одна армия мира не избежала ее. Она есть и в США, и в Бундесвере (армия ФРГ), и во многих других. Но в этих странах она решается при помощи привлеченных гражданских специалистов, психологов, педагогов. 

А у нас военное ведомство закрыто, нет у него связи с гражданским обществом, и в такой ситуации мы не можем знать, насколько широка проблема «дедовщины» в ВС АР. Скрывать это нельзя, это проблема не только Минобороны, а всего общества. Ведь такие неприглядные факты сказываются на уровне общей боевой подготовки нашей армии. Вражда между солдатами – это трагедия, это недопустимо. Замалчивать и приукрашивать ситуацию нельзя. Но информации о распространенности этого негатива в нашей армии сейчас нет. Думаю, в любом случае должна быть создана служба психологической помощи в воинских частях – ее тоже до сих пор нет. 

Армия должна быть здоровой во всех смыслах, потому что только тогда она становится наглядным инструментом, с помощью которого легче решать внешнеполитические проблемы мирным путем. Вести переговоры с армянами с такой армией будет легче. То есть, при таких ВС не нужно воевать, чтобы победить. 

Со своей стороны отметим, что в последние годы о состоянии дел с правами человека в азербайджанской армии слышно все меньше. Значительно сократилось количество публикаций о таком негативе как дедовщина, физическое насилие, вымогательство денег у «молодых» со стороны старослужащих и офицеров. О самоубийствах в армии на этой почве тоже слышно нечасто. О чем это говорит? Или таких явлений стало действительно меньше, или Минобороны научилось умело скрывать такие факты. 

Эти вопросы Пресс-клуба прокомментировал директор Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов:

– Причин уменьшения числа таких сообщений несколько. Во-первых, масштаб такого рода преступлений в ВС действительно уменьшился. Вспомним – в начале 2013 г. несколько резонансных публикаций на эту тему привели к протестам молодежи в центре Баку. Они произошли синхронно с беспорядками в северных районах и оживлением деятельности оппозиции в связи с президентскими выборами 2013 года. Недовольство родственников солдат, ставших жертвами дедовщины, попытались использовать в политических целях, и это насторожило власти. Власти арестовали нескольких политических и общественных активистов, а затем пошли дальше – в октябре 2013 г. поменяли министра обороны. В неофициальном списке причин недовольства прежним министром наверняка была и дедовщина, жалобы на которую стали доходить до Европейского Суда по Правам Человека. И новый министр принял это к сведению.

Второй причиной я бы назвал уменьшение числа правозащитных неправительственных организаций, которые занимаются мониторингом нарушений прав человека в армии. Давление, которое началось на НПО после протестов против солдатских смертей и после президентских выборов, коснулось и этих организаций, которые руководились отставными офицерами, знавшими проблемы изнутри и, на мой взгляд, не были особо ангажированными политически.

Так, прекратил свою деятельность Центр демократического гражданского контроля над вооруженными силами, а его руководитель Алекпер Мамедов в феврале-марте 2013 г. эмигрировал с семьей из страны, получив убежище в Европе. В ноябре 2013 г. эмигрировал в Европу руководитель Общественного объединения «Офицеры запаса и в отставке» Яшар Джафарли, после чего практически прекратила деятельность и эта организация. В сентябре 2014 г. эмигрировал за границу другой эксперт по военным вопросам – Джасур Сумеринли. В феврале 2015 г. он возглавил учрежденный в Германии новый Институт каспийских военных исследований (Caspian Defense Studies Institute) и работает по армейским проблемам дистанционно. 

В мае этого года попал под критику главный редактор военного журнала Azeri Defence Рашад Сулейманов. В Минобороны его обвинили в некомпетентности и поддержке «кампании очернения и пропаганды врага против азербайджанской армии».

Третья причина связана с пандемией – это запрет визитов родственников к месту службы солдат и прекращение кратковременных отпусков солдат. В результате солдат не может поделиться с родными информацией, о которой опасается рассказать по телефону, показать следы издевательств и т.п.

В качестве красноречивой иллюстрации, насколько сильно это действует на поток информации о нарушениях прав человека в армии, приведу т.н. «Тертерское дело». 

В мае 2017 г. на территории прифронтового Тертерского района военная контрразведка расследовала дело о шпионаже, по которому проходили в качестве подозреваемых не менее 85 военнослужащих одной из войсковых частей Национальной армии АР. Они были изолированы в заброшенном здании и подверглись пыткам с участием военнослужащих во главе с командиром части и 4 военными докторами. В результате, погибли, по меньшей мере, 8 человек, а к уголовной ответственности за смерть подозреваемых были привлечены 15 человек. Из 8 погибших 4 были посмертно признаны виновными, а остальные 4 оправданы. При этом 25 потерпевших остались под арестом, будучи осуждены за шпионаж, несмотря на то, что уголовно-процессуальное законодательство запрещает использование в суде доказательств, полученных с нарушением закона.

Обстоятельства этого, без преувеличения, масштабного дела оставались неизвестными публике до конца января 2019 г., когда военный суд вынес решение, и приговор стал доступным адвокатам. 

Что касается обращений пострадавших к правозащитникам, с осени 2014 г. в Азербайджане зарекомендовавших себя работой с армией известных экспертов уже нет, и люди вынуждены обращаться к тем, о ком они слышали или прочли в интернете. Типичные жертвы нарушений психологически расположены считать свой случай уникальным и безотлагательным. Судиться с чиновниками им кажется слишком долгим и бесперспективным делом, а обнародование своих проблем представляется прямым и быстрым путем их решения. Ведь случай же у них неслыханный, беззаконный, на него чиновники обязательно отреагируют, чтобы не опозориться перед народом и мировой общественностью.

Ко мне по этой причине родственники солдат обращаются очень редко, так как мой стиль работы лишен сенсационности, исключает использование дезинформации и нацелен на использование судов, вплоть до Европейского.

Приведу все тот же пример «Тертерского дела», которое замалчивалось более полутора лет, хотя родственники примерно сотни военнослужащих и немалое число адвокатов были в курсе. Людям, насколько я могу судить, за отказ жаловаться правозащитникам и в международные организации что-то пообещали. Но когда суд вынес достаточно тяжелые приговоры, подсудимые поняли, что их обманули старым трюком, и их родственники, наконец, пришли к правозащитникам.

У тех было свое видение, как реагировать на эту ситуацию, и они пообещали к концу 2019 г. включить обвиненных в шпионаже военных в список политзаключенных. А до этого момента, ради монополии на информацию, припрятали полученные ими от родственников документы, которые днем с огнем разыскивали европейские коллеги (включая и наших эмигрантов). Ведь в ходе этого дела были названы конкретные имена истязателей, доказано участие в пытках врачей, перечислены те люди, обвинение против которых основывалось на неприемлемом материале и т.д. Весь этот материал лежал сокрытым более полугода.

https://pressklub.az/эксклюзив/arm09/?lang=ru