Пятый корпус: "Подвал" (5)

Эльдар Зейналов

В 1995-1997 годах «подвал» готовили к расстрелам 7-8 раз…

В бывшем «корпусе смерти» Баиловской тюрьмы находилось 16 камер и баня. В самом конце коридора, напротив бани располагалась дверь, вызывавшая внутреннее содрогание у каждого узника и ведшая в расстрельный подвал. Он насчитывал 4 смежных помещения без окон, звукоизолированных двойными дверями и расположенных ниже всего корпуса. Проходя свой последний путь, в каждом следующем помещении осужденный спускался по ступенькам все глубже.

Вход в расстрельный подвал (справа)

Входная дверь из коридора в подвал закрывалась двумя замками и, кроме того, блокировалась «автоматическим», электронным замком. Впоследствии она имела такие же «глазок» и «кормушку», как и все остальные двери «пятого корпуса», но раньше их не было, и этим подвальная дверь отличалась от остальных.

В первом помещении-тамбуре был расположен двухярусный стеллаж для личных вещей и спецодежды, возможно, и для чего-то еще, что уже исчезло через восемь лет после последних расстрелов, когда автору этих строк наконец удалось его посетить. В 2009 г., за день до сноса пятого корпуса, на месте тамбура была уже обычная камера, а вход в следующее помещение был замурован.

По словам сотрудника тюрьмы, здесь обреченный переодевался, после чего его по ступенькам заводили в следующее продолговатое помещение, где его ожидали начальник тюрьмы, прокурор по надзору, врач, теоретически - даже священник. На самом деле священники никогда не приходили ни в корпус, ни на казнь, ни во время коммунистов, ни позже. Здесь смертнику объявляли об отклонении ходатайства о помиловании. Смертника зачем-то заставляли даже расписываться за столом, застеленным красной материей, под документом и в случае отказа это сделать составляли соответствующий акт. Обычно деморализованные люди не отказывались…

«Забирая осужденного на исполнение приговора, мы не объявляли ему, куда ведем. Говорили лишь, что его прошение о помиловании указом Президиума Верховного Совета отклонено. Я видел человека, который в тот момент поседел на глазах. Так что, какой бы внутренней силы человек ни был, в тот момент ему не говорили, куда ведут. Обычно: «Иди в кабинет». Но они понимали, зачем. Начинали кричать: «Братья!.. Прощайте!..». Жуткий момент, когда открываешь дверь того кабинета, и человек стоит, не проходит...»,- вспоминал бывший начальник Баиловской тюрьмы Х.Юнусов.– «Люди реагировали в тот момент по-разному. Бесхарактерные, безвольные сразу же падали. Нередко умирали до исполнения приговора от разрыва сердца. Были и такие, которые сопротивлялись - приходилось сбивать с ног, скручивать руки, наручники одевать». Рассказывают, что бывали случаи, что смертников, в отношение которых было опасение, что они могут оказать сопротивление после оглашения отказа в помиловании, расстреливали и без формальностей, в затылок прямо после входа в подвал.

Под «кабинетом» подразумевалась смежная третья комната такого же размера (примерно 2,5 х 4,5 м) с бетонным полом и со стенками, покрытыми темно-зеленой листовой резиной. Это покрытие гасило звук и предотвращало рикошет пуль. Еще в 2001-ом, на одной из стенок было видно место, похожее на след от такого рикошета.

Тот самый "Наган"...

До 1940 г., да и позже казнили из «нагана», который удобен тем, что при осечке не требуется передергивать затвор, как в пистолете. Этот револьвер 1926 г. выпуска еще долгое время находился на балансе в хозяйственной части Баиловской тюрьмы, и лишь недавно его сдали в музей Министерства Юстиции. Мне дали его подержать. Щелкает он и сейчас исправно, но боек на всякий случай сточили. Впоследствии на вооружении у расстрельщиков появился также пистолет Токарева (ТТ), а в последние годы – и пистолет Макарова (ПМ).

Один из исполнителей держал осужденного в коленопреклоненном или лежачем состоянии, второй стрелял в голову. Сколько раз стреляли? «До тех пор, пока не умрет»,- с невинной улыбкой объяснил мне сотрудник тюрьмы. Обычно было достаточно пары выстрелов – одного «в левую затылочную часть головы в области левого уха, так как там расположены жизненно важные органы. Человек сразу же отключается». Затем делался контрольный выстрел. 

Отрезали ли для уверенности казненным головы, как это, говорят, практиковалось в России, или же просто снимали фото голых казненных, как в соседней Грузии, достоверно не известно. Власти отрицают, что были какие-то манипуляции с трупами, но, как всегда в таких случаях, подобные заявления требуют проверки. Например, Х.Юнусов, не вдаваясь в подробности, утверждает, что в России казнили как-то иначе, менее жестоко: «У нас убивали очень жестоким способом. Сама процедура была не отработана. Я даже по этому вопросу обращался к министру МВД. Он обещал направить меня в Ленинград, где была другая система, но его [министра – Э.З.] убили. Делалось это так и до меня, и мне тоже, как говорится, по наследству передали». 

Как бы то ни было, после казни на полу и стенках помещения появлялись вырванные пулями ткани тела и обильная кровь, которые смывались водой из шланга через канализационный сток в центре комнаты. «Сосок» для шланга выходил из одной из стенок, а кран располагался снаружи, в коридоре.

Очевидец одного из последних расстрелов в феврале 1993 г. рассказал мне, что тогда под этим «соском» стояла бочка с водой. Смертника подводили к бочке, нагибали голову к воде и стреляли в затылок. Видимо, вода гасила звук выстрела и удар пули, туда же попадали кровь и вырванные ткани головы.

Из расстрельной комнаты труп выносили во второй, маленький тамбур и далее, через люк в маленький двор к ожидавшей там своего скорбного груза машине, замаскированной под «Скорую помощь». Двор с двух сторон был закрыт железными дверями – от любопытных глаз. Через центральный вход тюрьмы «труповозка» увозила тело казненного к заранее вырытой могиле, где его тайно хоронили вместе с вещами.

«Выкапывали яму, опускали туда тело, а потом заравнивали землю, не оставляя никаких следов захоронения. Через несколько недель родственники осужденного получали по почте судебное извещение о том, что приговор приведен в исполнение. Ни числа, ни места захоронения им не сообщали. Иногда родным отдавали какие-то личные вещи осужденного»,- вспоминал один исполнитель из Украины.

Где именно располагалось кладбище смертников у нас? В 1970-х их хоронили рядом с одним из кладбищ, в 40-50 километрах от Баку. По некоторым данным, это место было рядом с христианским кладбищем у поселка Умбакы.

При всей сверхсекретности и расстрельной процедуры, и самого «подвала», в нем побывало достаточно много посторонних, которые затем делились своими впечатлениями со смертниками и с посторонними. Например, на тайную «экскурсию» туда ходили любопытные офицеры Баиловской тюрьмы. Кроме того, к работе в подвале (починка электропроводки, уборка) привлекали рабочих хозяйственной обслуги («шнырей») из числа оставленных в тюрьме осужденных. Обычно такие работы проводились при старшине Аладдине (имя изменено) вскоре после расстрелов. Так, в 1993 г., после последней серии расстрелов, русский заключенный-«шнырь» проводил там по указанию Аладдина какие-то сварочные работы. 

После этого до мая 1995 г. о подвале не вспоминали. Вскоре после воссоздания комиссии по вопросам помилования, когда резонно предполагалось, что при отказе в помиловании будут новые исполнения казней, старшина Кахин (имя изменено) впервые отпер дверь подвала и вошел туда, но сразу выскочил, ворча, что подвал затопило. Возможно, вода набралась в подвал еще летом 1994 г., когда что-то случилось с канализацией, и все пространство перед пятым корпусом, вплоть до конца правого крыла корпуса №3, превратилось в сплошную лужу, и до «корпуса смерти» приходилось добираться прыжками с кочки на кочку.

Кахин у кого-то одолжил рыболовные сапоги-бахилы и около 10 дней возился в подвале и чистил его. В дальнейшем процедура подготовки к помилованию (и возможной команде о расстреле) занимали 1-2 дня. 

Армяне рассказывали, что Кахин 3-4 раза брал у них подаренные Красным Крестом сапоги на резине и мехе. Вероятно, находившиеся под землей помещения были затоплены канализационными или грунтовыми водами, тем более, что расстрельный «кабинет» имеет в полу канализационный сток, откуда они могли затекать. После освобождения в 1996 г. армяне оставили эти сапоги ему.

И в дальнейшем, в 1995-1998 гг. там проводились ремонтные и очистные работы. После капитальной чистки подвал снова приготовили к использованию в декабре 1995 г., дней за 20 до помилования. Следующий раз – в конце марта 1996 г., опять же перед помилованием. Всего с мая 1995 г. по декабрь 1997 г. подвал готовили к расстрелам 7-8 раз, что является лучшим комментарием к спорам о том, насколько основательным был «мораторий» на исполнение смертной казни, о котором на деле никто и не знал.

Заключенные соседних с подвалом камер, заслышав возню в подвале, терпеливо дожидались возвращения оттуда старшины Кахина, за скверный характер прозванного ими Шариковым. Будучи по натуре трусоватым, он каждый раз выходил из этого страшного места с перекошенным и посиневшим от страха лицом. Часто он вообще заходил и выходил в подвал со двора, но заключенные, чутко прислушивавшиеся ко всем шорохам, все равно вычисляли, что он там был, и подтрунивали. Шариков в долгу не оставался и часто грозился, что лично расстреляет того или иного заключенного. На иных смертников это оказывало в прямом смысле слова убийственное воздействие, т.к. мысли о смерти постепенно сводили их в могилу. Другие, наоборот, хорохорились, показывая, что не боятся казни.

Даже много лет после окончания «исполнений», в 1995-98 гг., из «подвала» тянуло каким-то, как представлялось смертникам, трупным запахом, который чувствовали заключенные ближайших камер, когда их выводили на поверку. Скорее всего, пахло канализационными водами. Старшина при приборке разливал там пару флаконов одеколона, но не помогало.

Каждая такая чистка подвала вызывала вполне оправданное беспокойство у смертников, которые ожидали, что подготовленное помещение вскоре используют по прямому назначению. Особенно большая паника возникла, когда однажды перед чисткой в подвал, помимо старшины, спустились еще и прокурор по надзору и начальник тюрьмы.

Однажды, косвенной причиной такого переполоха оказался я сам. В ноябре 1997 г. мне довелось первый раз навестить Баиловскую тюрьму вместе с сотрудницей американской организации «Human Rights Watch». Мы обошли практически всю тюрьму и планировали посетить и 5-ый корпус. Однако в последний момент где-то наверху что-то переиграли, и нас туда не пустили. Тем не менее, начальство наведалось в корпус, причем по совпадению, там в этот момент выключили свет, что обычно практиковалось перед расстрелами. У смертников, что называется, душа ушла в пятки…

...Рассказывают также, что подвал иногда незаконно использовался для оказания психологического давления на заключенных.

Например, X. и Y. были вполне благополучной парой до конфликта между их родным и приемным сыновьями. Дело кончилось тем, что в середине 1980-х гг. приемный сын убил родного сына, расчленил и спрятал в чемодане. Преступление быстро раскрыли, и приемного сына отдали под суд, который кончился для него смертным приговором. В «пятом корпусе» он находился в камере №129.

Приемная мать упорно требовала для него расстрела, на что тогда требовалось согласие Москвы. Пока шло делопроизводство, на смертника оказывалось давление, чтобы добиться дополнительных признаний. Заключенный отказывался, и тогда как-то раз его завели в подвал и пригрозили расстрелом. Тот со страху подписал нужные бумаги и был возвращен в камеру.

Приемный сын заболел туберкулезом и был в предсмертном состоянии, когда в Москве дело было рассмотрено заново, и расстрел заменили 15 или 20 годами лишения свободы.

Возможно, он был не первым и не последним, кого в печально знаменитом подвале пугали призраком казни. Во всяком случае, в 1993 г. я встречал некоего В., который сидел в Баиловской тюрьме в период последних казней и потом в деталях рассказывал мне о том, как его с завязанными глазами привели в подвал и имитировали расстрел, чтобы он признался в преступлении, которого не совершал...

После отмены смертной казни, у тюремных властей был план превратить «подвал», в котором оборвалась жизнь сотен известных и безвестных граждан страны, в обычную кладовку, или даже уничтожить его. Я же предлагал создать в нем музей смертной казни.

В конце концов, при обустройстве Площади Флага, летом 2009 г. целиком снесли всю Баиловскую тюрьму, включая и пятый корпус. Я с супругой в последний раз прошелся по тюрьме, сделал на память несколько снимков. Остался горький осадок от того, что эти стены, помнящие много горя наших сограждан, не оставили в качестве музея, как делают в некоторых странах…

Газета "Impuls", 27.12.2014 г.

http://impulsqazeti.az/index.php/k2-dzomponent/featured-post/item/357-2014-12-26-19-15-44

План расстрельного подвала (приблизительный макет в музее Пенитенциарной Службы): 1 - вход в подвал, 2 - расположенная напротив баня, 3 - тамбур, 4 - помещение для объявления об отказе в помиловании, 5 - "кабинет", 6 - второй тамбур, 7 - машина-"труповозка".

Продолжение:
Пятый корпус: Исполнения (6)
http://eldarzeynalov.blogspot.com/2015/01/6.html