Эльдар Зейналов: «Мы считаем, что парламент должен объявить политическую амнистию для всех тех, кто находится в розыске»

Эльдар Зейналов: «Мы считаем, что парламент должен объявить политическую амнистию для всех тех, кто находится в розыске по всем «опоновским», «суретовским», «октябрьским» и пр. делам»

 28 марта 2006 13:57  2 261

- Насколько Азербайджан выполняет свои обязательства перед СЕ?

- Некоторые из них не выполнены до сих пор, хотя прошли все сроки, определенные в документе "Мнение 222 (2000)".

Сейчас уже видно, какие из обязательств не хотят выполнять наши власти, и скорее всего, и не хотели выполнять даже в момент их подписания. Это: соблюдение прав национальных меньшинств, наказание виновных за пытки, введение альтернативной службы, обеспечение честных выборов...

- Насколько сейчас актуальна проблема политзаключенных в Азербайджане?

- Если исходить из статистических данных, то проблема близка к разрешению: освобождены 95% политзаключенных из "списка 716-ти" (по состоянию на 1 января 2001 г.), 65% из дополнительного "списка 107-ми" (на начало 2005 г.), и из дел еще 10% лиц из "списка 107" убрали политические обвинения.

Однако никто из "старых" или "новых" политзеков не дождался справедливого суда, у десятков бывших политзеков условный срок мешает их интеграции в общество и грозит обернуться реальным сроком, вдали от Родины находятся политэмигранты.

Помимо прочего, предвыборная кампания 2005 г. показала, что власти вновь не удержались от представления своих политических оппонентов на выборах как "террористов", "шпионов", "заговорщиков", что стоило лишения свободы по меньшей мере 15 человек.

Политические репрессии грозят аукнуться и в Европейском Суде по правам человека, где постепенно подходят сроки рассмотрения жалоб бывших политзаключенных.

- Несколько дней назад 60 проправительственных НПО обратились в СЕ, что в Азербайджане нет политзеков. Ваше отношение по этому поводу?

- На самом деле, это уже не первый случай такого рода. Так, в октябре 2001 г., когда впервые встал вопрос о возможных санкциях СЕ против Азербайджана, группа правозащитников и других неправительственных организаций обратилась в СЕ с просьбой не лишать мандата делегацию Азербайджана в ПАСЕ из-за этой проблемы. 

Интересно, что на этот раз правозащитники, подписавшие тогда обращение к СЕ, по одну с нами сторону баррикад, т.е. настроены активизировать ПАСЕ в этом вопросе. Другой интересный момент состоит в том, что движение, о котором Вы говорите, возглавляет наш бывший "клиент" - бывший политзаключенный, за освобождение которого мы, правозащитники боролись несколько лет. Сейчас он, арестованный в 1996 г. по обвинению в совершении антигосударственных преступлений и осужденный в 1997 г., утверждает, что после 1995 г. политических репрессий не было, да и те, что имели место в 1993-95 гг., были обоснованны как средство против хаоса.

Очень интересно и то, что в октябре прошлого года Совет по проблемам политических заключенных прошел государственную регистрацию. В этой связи вспоминается, что в свое время Минюст отказался зарегистрировать Союз рабочих Азербайджана, т.к. "раз у нас нет промышленности, то нет и рабочих, и нет необходимости в таком Совете". А в этом случае МЮ продемонстрировал прямо противоположное отношение к проблеме, которой официально "не существует". Мне кажется, что ответ лежит на поверхности... 

Какое у меня может быть к этому отношение? У каждого есть право на собственное мнение. На сегодня их лидер пока еще не добился даже, чтобы с него самого сняли старое абсурдное обвинение, и поэтому сам являет лучшее доказательство, что политические репрессии были и пока не признаются. 

По той логике, что "у нас нет политзаключенных, а есть люди, осужденные за конкретные уголовные преступления", он до сих пор уголовник, который пытался организовать страшные преступления, и этот приговор пока не отменен...

- Сколько сейчас дел рассматривается в Европейском суде от Азербайджана?

- Всего из примерно 1,000 поступивших за 4 года жалоб было рассмотрено 15, в половине случаев жалобы приняли к рассмотрению, в других - признали неприемлемыми или исключили из рассмотрения по другим причинам. 

В частности, были признаны приемлемыми жалобы политзеков А.Гумматова, Ф.Гаджиева, Ф.Кунгуровой. Отклонили жалобы политэмигрантов Р.Гулиева и А.Муталибова, сняли с рассмотрения жалобы бывших политзеков А.Ширинова, Л.Гулиева и Дж.Рамазанова...Очень много дел снимается с рассмотрения без анонсирования в Интернете, в основном по формальным причинам. 

По моим наблюдениям, среди них лидируют неисчерпание средств защиты на национальном уровне (например, Л.Гулиев и Дж.Рамазанов не подали кассационной жалобы после повторного рассмотрения их дела), а также опоздание - жалобы полагается подавать в течение 6 месяцев после решения Верховного Суда, а у нас почему-то многие стараются пройти еще Пленум ВС и даже Конституционный Суд и теряют время.

- Попадут ли экс-министры в список политзеков?

- В список предполагаемых политзеков они уже попали после первых обвинений в том, что они якобы за 350 тыс. долларов хотели купить всю оппозицию и сделать госпереворот. 

Но окончательно мы определим их статус лишь после приговора суда. Может быть, с них снимут политические обвинения и выдвинут новые - в коррупции, хищениях государственной собственности?

- По нашим сведениям, некоторые правозащитники за деньги вписывают имена заключенных в списки политзеков. Имеются ли у вас подобные факты?

- Подозрения подобного рода всегда подспудно возникают, когда та или иная организация уделяет непропорционально много времени защите тех или иных состоятельных заключенных (т.н. "буржуев", на тюремном слэнге), например, министров или крупных бизнесменов. Это, конечно не означает, что "буржуи" не заслуживают внимания правозащитников, но у них больше возможностей для найма адвоката, организации собственного лечения, свиданий, передач и т.д., чем у простого заключенного ("мужика", на том же жаргоне).

Но технически пропихнуть человека, который совершенно не имеет отношения к политике, в список политзеков довольно трудно, т.к. на сегодня списки составляются не одной организацией, а двумя коалициями, в которые входят по 5-6 НПО, и которые перепроверяют друг друга. 

А затем, после поступления в ПАСЕ, списки перепроверяются докладчиками Совета Европы на основании материалов, предоставленных властями. Поэтому споры и подозрения бывают вокруг имен людей, которые все же имели отношение к политике, но отдаленное. Я слышал подобные обвинения и против себя, и против некоторых своих коллег. Хотя некоторые из обвинений довольно конкретны, не могу полностью исключить и возможности провокации с целью опорочить правозащитное движение.

Само это неэтичное действие почти недоказуемо по своей природе, т.к. никто никого, что называется, за руку не поймал. Например, с 2004 г. периодически возникает конфликт между двумя правозащитными организациями Азербайджана, одна из которых обвиняет другую в коррупции, а противоположная сторона отвечает обвинением в клевете.

Когда в дело вмешался суд, все еще больше запуталось. По сути, публике ничего доказано не было, но вымазались обе стороны.

- Почему не собирается рабочая группа по проблеме политических заключенных?

- Сначала это было связано с предвыборной кампанией - в РГ входит парламентская делегация Азербайджана в ПАСЕ, и было неизвестно, останутся ли эти люди в парламенте. 

А уж после выборов, видимо, потому что обсуждение в ПАСЕ положения с правами человека было отложено в дальний ящик (по меньшей мере, до июня). Я не исключаю и того, что члены РГ со стороны парламента и правительства не хотят услышать наше нелицеприятное мнение о предвыборных арестах в стране. Правда, в январе были помилованы 3 заключенных, которые находились в списках, которые мы обсуждали в РГ, а это означает, что есть некоторая надежда, что идее РГ окончательно не похоронена. 

Легче всего хлопнуть дверью и покинуть этот диалог, но я не хочу забывать, что благодаря всего нескольким встречам нашей группы были освобождены 45 и уменьшены сроки еще 12 заключенных. Это стоило того, чтобы сидеть за одним столом с чиновниками, в большинстве не очень дружелюбно настроенными к правозащитникам.

- Есть ли у вас сведения по новому указу о помиловании?

- По нашим сведениям, с начала марта Комиссия по помилованию начала собирать документы на тех заключенных, чьи дела предполагается рассмотреть в ближайшие недели.

Из одной только Гобустанской Тюрьмы запросили данные на 96 человек. Отсюда предположение, что, раз уж власти пропустили Новруз Байрам, то вероятно, помилование будет приурочено к 10 мая или 28 мая - ближайшим датам к июньской сессии ПАСЕ, на которой грозились рассмотреть положение с правами человека в Азербайджане. 

Президент уже анонсировал, что это будет необычная амнистия. В чем будет ее необычность, остается только догадываться. Может быть, в нее включат пожизненных заключенных, либо список будет больше обычного.

- Как складываются дела в вопросе политэмигрантов?

- Общее число реальных политэмигрантов мне неизвестно, т.к. списки лиц, находящихся в розыске за участие в тех или иных политических событиях не публикуются. А ведь по логике, раз они в розыске, то каждый добропорядочный гражданин должен знать, как они выглядят, что совершили, и помогать в их розыске. Наши же правоохранительные органы боятся, что таким образом международными организациями будет определено общее количество политэмигрантов. 

А ведь это - потенциальные политзеки (после экстрадиции или добровольной репатриации). Уже были десятки таких случаев. В результате наши прокуратура и уголовный розыск делают медвежью услугу правительству, т.к. очень многие граждане, желающие получить убежище за границей, заявляют о том, что они находятся в розыске и даже предъявляют соответствующие фальшивые документы. Их разоблачению за 10 минут мешает упертость наших правоохранительных органов, которые засекречивают списки разыскиваемых. 

Мы считаем, что парламент должен объявить политическую амнистию для всех тех, кто находится в розыске по всем "опоновским", "суретовским", "октябрьским" и пр. делам.

- Вы неоднократно говорили, что Азербайджан выдает преступников в другие страны, где существует смертная казнь. Существует ли эта практика и сейчас?

- Да, существует. Иностранных граждан арестовывают в обстановке секретности и без лишней огласки экстрадируют в страны гражданства, в основном, в арабские страны и Узбекистан, где существуют практика пыток и даже смертная казнь. А ведь это нарушение Европейской Конвенции об экстрадиции и нашего закона "Об экстрадиции".

Очень редко такие случаи становятся известными публике. Например, год назад, в феврале 2005 г., из Азербайджана в Узбекистан был экстрадирован Рустам Балтабаев, которого арестовали по обвинению в причастности к исламской организации и к взрыву в Ташкенте в 1999 г. А ведь последнее обвинение может повлечь смертный приговор. Дальнейшая судьба этого человека нам неизвестна. В конце прошлого года в Турцию экстрадировали двух членов ПКК, а ведь там им грозят пытки.Но чаще такие случаи остаются за кадром. 

Так, национальным бюро Интерпола приводился пример, когда правоохранительные органы нескольких стран (в том числе Великобритания и Германия) не могли задержать преступника за совершенные им теракты, и преступник был задержан спецслужбой Азербайджана при попытке транзитного использования им территории нашей страны. Вероятно, это был известный террорист, раз он был объявлен в розыск в 184 странах. Но как его звали, когда арестовали, куда выдали, как сложилась его судьба, неизвестно. Тот же Интерпол сообщал, что "в Азербайджане была выявлена и пресечена деятельность филиалов шести организаций, подозреваемых в сборе и передаче финансовых средств террористам. 

Из страны было выдворено 43 лица, имевших отношение к этим организациям". Кто конкретно был выдворен, как с ними поступили в стране гражданства и насколько обоснованными были эти подозрения? Например, есть подозрение, что это было сделано по просьбе России, которая хотели прекратить гуманитарную помощь чеченским беженцам и заставить их вернуться. 

В настоящее время по линии Интерпола в Азербайджане находятся в розыске в связи с Андижанскими событиями в Узбекистане (130 человек), событиями в Hальчике (65 человек), по деятельности ПКК в Турции (6 человек).Это не означает, что эти люди, если они являются преступниками, должны уйти от возмездия, но их можно судить на нашей территории, где нет смертной казни, и положение с пытками и условиями содержания в тюрьмах получше. Интерпол точно так же отлавливает в других странах политических эмигрантов из Азербайджана. 

Например, первый раз того же политзека Н.Эфендиева, который был арестован в прошлом году перед выборами, арестовали в Турции именно по линии Интерпола. В этой связи настораживает назначение шефом Национального Бюро Интерпол Мамеда Микаилова, имя которого до сих пор наводит трепет на тех, кто прошел через застенки Бакинского горотдела полиции.

- Как обстоят дела с соблюдением прав человека в пенитенциарной системе Азербайджана?

- Процесс идет нестабильно, хотя в длительной перспективе, например, за 5-10 лет, видны определенные улучшения. Но эти улучшения в основном в материальной сфере, а пора бы подумать и о концепции самих пенитенциарных учреждений. 

Сейчас многие сотрудники этой системы видят в наших тюрьмах некую камеру хранения, куда сдают некий груз на определенное приговором место. Да еще и семьи заключенных периодически приплачивают за сохранность "груза", как в настоящей камере хранения. А тюрьма все-таки должна перевоспитывать. Значит, надо думать о занятии заключенных трудом, образовательных программах и т.д.

Для этого надо видеть в заключенном человека, а не безликий "спецконтингент". Может быть, после ареста в 2005 г. и осуждения ряда сотрудников пенитенциарной системы, которые сами стали обитателями колонии, хотя и более комфортабельной, у остальных откроются глаза?

- Имеются ли практика пыток в азербайджанских тюрьмах?

- Да, но в основном пытки практикуются в изоляторах временного содержания (ИВС), вроде печально знаменитого "бандотдела", где заключенных "ломают" и заставляют подписываться под первыми показаниями. 

Когда те упираются или же бывают сильно покалечены и нуждаются в том, чтобы следы пыток прошли, то арестованных задерживают в ИВС дольше положенного времени, и сам этот факт задержки с переводом в Следственный Изолятор (СИЗО) всегда настораживает уже сам по себе, как косвенный показатель возможных пыток.

В самих же СИЗО, тюрьмах и колониях практикуются скорее не пытки, а жестокое обращение и наказание с заключенными. На сегодня проблемой является не только отношение персонала к заключенным, но и поведение самих заключенных, которые боятся жаловаться.

Были случаи, когда жаловавшиеся нашей организации заключенные, когда дело доходило до проверки их жалоб, отказывались от них. Например, один крутой боевик-доброволец 1990-х гг., ходивший в разведку в тыл к армянам, заявил даже, что жалобу написал за него кто-то другой. У меня были много образцов его почерка, и я видел, что он лжет. Знали это и те, кто его проверял и писал нам соответствующий ответ. 

Но что могу сделать я или же инспектор из Минюста, если заключенный не стоит за своими словами? Осталось только надеяться, что заключенного чем-то задобрили и относятся к нему лучше, чем раньше.

- Будут ли защищать азербайджанские правозащитники арестованных белорусских оппозиционеров?

- Несколько азербайджанских правозащитных организаций, представляющих т.н. "Дом прав человека" - коалицию НПО, созданную в прошлом году, в том числе с участием нашего Правозащитного Центра Азербайджана, уже послали свое письмо протеста Лукашенко. Посмотрим, что можно будет сделать для них еще.

P.

Day.Az

https://news.day.az/politics/45004.html

Вопрос политзаключенных остается открытым

Правозащитники видят решение проблемы во всеобщей амнистии

М.МИРИ

  

Утверждения отдельных представителей власти, в частности, члена азербайджанской делегации в ПАСЕ Гюльтекин Гаджиевой, о том, что "вопрос политических заключенных в Азербайджане закрыт", не соответствуют действительности. Об этом вчера на пресс-конференции заявила группа правозащитников. По словам главы Института мира и демократии Лейлы Юнус, из представленного правозащитными организациями в Совет Европы списка 716 заключенных по политическим мотивам и дополнительного списка из 107 предполагаемых политзаключенных, появившегося уже после вступления Азербайджана в СЕ, продолжают отбывать наказание 78 человек. "Хотя над 18-ю из них состоялись повторные судебные процессы, однако они не могут быть признаны справедливыми", - отметила она.

Кроме того, за последние годы в стране появились новые политзаключенные, продолжила Л.Юнус. "К ним относятся 11 человек, приговоренных по доносу одного провокатора к лишению свободы сроком от 8 до 13 лет. Правда, четверо из них помилованы, но семеро еще продолжают томиться в тюрьмах и колониях. К политзаключенным мы относим и "карабахских партизан", а также пятерых активистов оппозиции, осужденных в период парламентских выборов. В ближайшее время мы будем работать над мотивом ареста Руслана Баширли и министров, высокопоставленных чиновников. Являются ли они политическими заключенными или нет, можно будет сказать после оглашения судебного приговора", - подчеркнула Л.Юнус.

Правозащитник Эльдар Зейналов напомнил высказывание Вальтера Швиммера о том, что наличие в стране даже одного политического заключенного не является основанием для заявлений о решении проблемы. Он также указал на неправомерность заявлений об отсутствии критерия "политический заключенный" и отослал лиц "с короткой памятью" к заключениям экспертов СЕ от октября 2001 года. Э.Зейналов сообщил, что Европейский суд по правам человека принял к рассмотрению три заявления азербайджанских политзаключенных: Фахмина Гаджиева, Аликрама Гумбатова и Фаины Кунгуровой. "Однако я придерживаюсь мнения, что проблему надо решать политическим, а не правовым путем. Власти Азербайджана должны раз и навсегда решить вопрос политзаключенных. Это вопрос международного имиджа Азербайджана", - заметил он.

По мнению правозащитника Аваза Гасанова, политические заключенные не очень беспокоятся о своей защите в ходе судебных поцессов. "Во многих случаях в приговорах отсутствуют моменты, свидетельствующие в пользу обвиняемых, поэтому с такими приговорами чрезвычайно трудно доказать их осуждение по политическим мотивам", - отметил он.

Правозащитник коснулся вопроса наказания военнослужащих, вернувшихся из армянского плена. А.Гасанов считает, что они подвергаются слишком суровым наказаниям. "В Армении к таковым, как правило, относятся снисходительно", - указал А.Гасанов.

Решение проблемы политзаключенных правозащитники видят в амнистии. Они ожидают появления очередного президентского указа о помиловании в мае нынешнего года. "Однако нужна всеобщая амнистия, которая коснется всех, включая политэмигрантов. Парламент обязан рассмотреть вопрос на осенней сессии", - считает Л.Юнус.

  

  "Зеркало", 28.03.2006 г.

  

Вопрос политзаключенных в Азербайджане не закрыт, считают правозащитники

  

БАКУ/27.03.06/TURAN: Несмотря на утверждения некоторых, вопрос политзаключенных в Азербайджане не только не закрыт, а продолжает усугубляться. Об этом на сегодняшней пресс-конференции заявила директор Института Мира и Демократии Лейла Юнус.

По ее словам, число политзаключенных в Азербайджане превышает 80 человек. В этот список включены также мусаватист Пирали Оруджев и член Демпартии Айдын Гасанов. Решение проблемы этих людей в подписании указа о помиловании, считает она.

Директор ПЦА Эльдар Зейналов в свою очередь отметил, что правозащитники будут отстаивать интересы арестованных экс-министров. По иронии судьбы, отметил он, Али Инсанов, отрицавший наличие туберкулеза в тюрьмах, теперь сам страдает от этой болезни. Он также напомнил, что правозащитники намеревались решить вопрос политзаключенных, не выходя за пределы страны. Однако, обстоятельства вынуждают их обращаться в международные структуры.

Правозащитник Аваз Гасанов затронул вопрос освобожденных из армянского плена военнослужащих. По его словам, военнослужащие бывают не рады освобождению, так как дома их лишают свободы на различные сроки за сотрудничество с противником

http://samlib.ru/a/awaz_g/qqw.shtml

Евростандарт

Эльдар Зейналов,

Правозащитный Центр Азербайджана

Это слово носит в обиходе заключенных Азербайджана уважительный и слегка иронический оттенок, как нечто недосягаемое в реальности. Камера чуть побольше обычной с ковриком на полу уже достаточны, чтобы ее обитатель попал в «буржуи», а камера – в «евростандарт».

На самом же деле пресловутый «европейский стандарт» для тюремной системы – это понятие весьма нечеткое и постоянно развивающееся в сторону большей гуманизации. В Европе нет какого-то сборника стандартов о размерах камер или толщине одеяла, длительности прогулки или цвете тюремной униформы. У каждой страны свои нюансы, своя национальная специфика, своя судебная система. 

Ключевым тут является понятие «жестокое обращение», которое формируется гибким образом на основе докладов Европейского Комитета по Предотвращению Пыток (СРТ) и решений Европейского Суда по Правам Человека. Нижняя рамка «европейских стандартов» кончается там, где начинается «жестокое обращение». Например, когда заключенный не имеет собственного спального места, или естественное освещение в камере настолько слабо, что в метре от окна нельзя прочесть книгу, если здорового человека держат в одной камере с больным – это уже выходит за рамки стандарта и не должно допускаться в стране-члене Совета Европы. 

Существенным моментом является наличие контролирующего органа - СРТ. В отличие от Комитета Против Пыток ООН, который работает на основе отчетов страны, этот общеевропейский орган составляет свои отчеты на основе своих собственных визитов в страну и другой собранной им информации. Если страна ратифицировала Европейскую Конвенцию по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, то тем самым она соглашается на визиты экспертов СРТ. Комитет посредством посещений изучает обращение с лицами, лишенными свободы, в целях усиления, и в случае необходимости, защиты их от пыток и от жестокого обращения или наказания. При этом правительство разрешает посещения, в соответствии с Конвенцией, любого места в пределах своей юрисдикции, где содержатся лица, лишенные свободы органами государственной власти. После каждого посещения СРТ составляет и направляет властям доклад о фактах, установленных во время посещения, с учетом всех замечаний, которые могли быть представлены ему властями. Если власти не сотрудничают с СРТ или отказываются исправить ситуацию в свете рекомендаций Комитета, СРТ может сделать публичное заявление по данному вопросу.

В Азербайджане этот механизм уже начал действовать. Европейские стандарты постепенно начали внедряться еще с конца 1990-х, после того, как страна сделала в 1996 г. заявку на членство в СЕ. 

В июне 2000 г. Азербайджан взял на себя конкретные обязательства перед Страсбургом, многие из которых так или иначе связаны с пенитенциарной системой. Можно тут отметить ратификацию Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод с протоколами к ней, ряд статей которых гарантируют граждан от смертной казни, пыток, произвольного ареста, несправедливого суда, дает право на пересмотр судебных решений и на компенсацию ущерба от допущенных нарушений. Были ратифицированы Европейская Конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, Европейская Конвенция об экстрадиции. Подписано соглашение о сотрудничестве с Международным Комитетом Красного Креста, гарантирующее сотрудникам МККК неограниченный доступ к заключенным. Созданный в стране институт Омбудсмена тоже предусматривает контроль за условиями содержания в полицейских участках и в тюрьмах. Начат процесс смены судей и сотрудников правоохранительных органов. Страна дважды была посещена миссиями СРТ.

Сейчас, через 5 лет членства Азербайджана в Совете Европы, можно констатировать, что ресурс косметических изменений «ради галочки» уже выработан. Похоже, что пенитенциарная система стоит на пороге серьезных изменений, требующих уже не перекраски стен или увеличения пайка, а перестройки отношения правительства (и общества в целом) к тюрьмам и к тем нашим согражданам, кто находится за решеткой и колючей проволокой.

Советские исправительно-трудовые учреждения, основанные на дешевом труде заключенных, когда-то приносили немалые доходы их «хозяевам» в погонах. Но СССР развалился, в прошлое ушла система государственных заказов, да и сама государственная экономика впала в стагнацию. Отражая это положение, тюрьмы отказались от труда и превратились в учреждения даже не исправительные, а в некие «учреждения по отбыванию наказания». Основным источником дохода для администрации стал уже не труд заключенных, а они сами. Развилась система поборов с осужденных, где бесплатным остался только воздух, и то не везде. Все остальное обрело свою таксу: новая спецовка, хорошее место в бараке, перевод из камеры в камеру, свидания, передачи, телефонные звонки, хорошие характеристики, условно-досрочное освобождение…

Как-то раз один из начальников колоний (ныне уже уволенный) хвастливо заявил в разговоре с правозащитниками: «У меня в колонии «общака» нет и не будет. Тут я сам «общак»! Так на самом деле и было.

Ведь что такое «общак»? Это денежно-вещевой фонд, создаваемый заключенными для того, чтобы обеспечить в тюрьме нормальное «положение». Для этого должен обеспечиваться тот минимальный уровень, который обозначен в законе – «положенное», «положняк». Если удастся поднять «положение» выше этого уровня, то «смотрители общака» считаются хорошей командой. Обычно авторитет «общака» минимальный, если администрация сама обеспечивает нормальное положение в учреждении.

В нашем случае ситуация зеркально противоположная. Превратив тюрьмы в частные «лавочки», начальники этих учреждений отобрали хлеб у уголовных авторитетов и сами превратились в подобие «смотрящих». Собирая деньги и имущество в свой собственный «общак», они стремились обеспечивать «положение» в колониях по европейскому разряду. Кому это не удавалось, расставались с местом. В результате за несколько лет материальное положение в тюремной системе существенно улучшилось.

Однако, как и любая коррупция, такая система имеет множество уязвимых мест. Прежде всего, она не может существовать без «крыши», на постоянный «ремонт» которой уходит значительное количество собранных средств. По принципу личной преданности создается строгая иерархическая система, чуждая инициативе и независимости, и сориентированная лишь на выдаивание денег. Участники этой системы, которым тоже перепадает «пай» из «общака», выпадают из-под общественного контроля и, чувствуя безнаказанность, не прочь устроить «беспредел» - нарушение формального, писаного закона, если только это поможет им получить больше дохода.

Кто скажет, что это не «наказание», которое «отбывают»? Но вопрос только, кто? Почему семьи должны платить за то, что обязано бесплатно обеспечивать государство? Где предел поборам и что делать тем, кому не повезло с уровнем доходов родственников или кто ими не посещается? И как быть с упущенной из виду основной функцией тюрем – исправлением преступников? Как может исправиться человек, если он не делает ничего полезного для общества и каждый день видит безнаказанное нарушение закона именно теми, кто обязан его соблюдать?.. Единственно, что как-то может вызвать в человеке раскаяние и нежелание вновь попасть за решетку – это щемящее чувство вины перед своей семьей, которую из-за тебя беспощадно обдирают люди в погонах.

Нет, совсем не случайно подверглось серьезной критике и было сменено прежнее руководство тюремной системы, в свое время много сделавшее для того, чтобы заключенные не падали в голодные обмороки, а наши тюрьмы превратились в лучшие на Южном Кавказе. Но такая «общаковая» система не способна вернуть в общество физически и морально здорового человека, как это декларируется. И даже если она обеспечит нужную площадь камеры и сносный вкус баланды, то тюрьмы от этого не станут ближе к Европе.

Там, на Западе, никогда не забывают о том, что сегодняшний заключенный завтра вновь вернется в общество, и стараются максимально подготовить его к освобождению, чтобы оно не стало трагедией ни для него самого, ни для окружающих. Считается само собою разумеющимся, что должны практиковаться труд и образование, в ряде случаев осужденных заставляют учиться насильно по решению суда. А у нас заключенный - пожизненник, пожелавший продолжить высшее образование, встретил самую настоящую обструкцию и проиграл все суды, включая Конституционный.

В капиталистическом мире умеют считать деньги и стараются не держать осужденного больше, чем нужно, т.е. задерживать его в тюрьме после момента его исправления. И это логично: там заключенный – обуза, а не дойная корова. Должна быть и соразмерность: если человек украл или нанес ущерб на 300 долларов, то посадив его в тюрьму, государство потратит на него за неделю заключения гораздо больше. Наши т.н. «ширванные дела» в европейском контексте выглядят нонсенсом.

Поэтому в Европе так развит институт условно-досрочного освобождения из заключения. По рекомендации Совета Европы, пересмотр пожизненных приговоров возможен после отбытия в тюрьме 8-14 лет. Поэтому даже получившие по суду пожизненное заключение в среднем сидят там до освобождение 12 лет (т.е. кто-то 8, а кто-то 40 лет). У нас же этот срок составляет 25 лет!

Недавно один мой знакомый пожизненник, который сидит уже 17-ый год, обратился в наш суд с просьбой об освобождении. Он мотивировал это тем, что в момент совершения преступления (еще в Советское время) по приговору суда не давали более 15 лет, и что он получил за время заключения туберкулез. Суд гордо отказал, и теперь он будет сидеть дальше не менее 8 лет. Я молчу о более чем сомнительной правовой основе этого решения, но какой смысл держать и лечить сломленного, больного человека, который уже явно не тот крутой бандит, каким был в молодые годы?

Кстати, о болезнях. В основном их «зарабатывают» еще до приговора, во время многомесячного содержания в переполненных камерах следственных изоляторов (СИЗО). Затянутые процедуры следствия и суда приводят к тому, что заключенные проводят в СИЗО значительную часть срока. Так ли это обоснованно в тех случаях, когда можно применить освобождение под залог, поручительство авторитетных лиц, домашний арест?

Здесь уже срабатывает другой пережиток нашего прошлого – убежденность правоохранительной системы в том, что «был бы человек, а статья найдется». Как выразился их коллега из фашистской Германии: «Свяжите человека, снимите с него носки и дайте мне коробок спичек – и он у меня признается в чем угодно!» И ведь признаются, если над ними хорошенько «поработать»!

Тут я хочу сделать оговорку, что не считаю, что все показания, данные под пытками, обязательно являются самооговором и ложью. Как-то раз при разговоре на эту тему один известный мастер выбивания признаний заявил мне: «К моменту ареста у меня на него есть уже целая стопка компромата: я знаю, с кем он, когда и о чем говорил, что делал». Оставим в стороне этические вопросы несанкционированного прослушивания телефонов и перлюстрации корреспонденции и представим конкретную ситуацию. Следователь знает досконально всю картину преступления, но не может использовать это в суде. Тогда он снимает с задержанного носки и заставляет его подписаться под всем, что ему и так известно, т.е. легализовать оперативные данные. 

Но тем же путем можно заставить признаться в чем угодно и кого угодно, и мало кто из людей в погонах устоит перед таким искушением, если это сулит продвижение по службе, улучшение показателей преступности по его участку и т.д. Был случай в прошлом, когда вместо маньяка, совершившего 28 изощренных убийств, под суд пошли 28 совершенно в этом не виновных людей. Все признались, всех посадили, кого-то даже расстреляли, кто-то умер в тюрьме сам … Далеко ли наша система от этого ушла? Перед глазами – политически мотивированные аресты 1990-х и даже более недавнего времени. Опоновцы рассказывали мне, что в террористическом убийстве вице-спикера Афияддина Джалилова первоначально признались около 30 человек. Но необходимы были всего 5, т.к. больше просто не вошло бы в автомашину, на которой приезжали убийцы. В результате из большого числа «кандидатов» отобрали наиболее подходящих и слепили дело.

Одно из невыполненных обязательств Азербайджана перед Советом Европы – как раз привлечение к ответственности тех, кто виновен в пытках. Европа и правозащитники на этом настаивают, а наша общественность молчит. Даже уже освободившиеся из заключения жертвы пыток в страхе помалкивают, видя, что те, кто «снимал с них носки», не только не были наказаны, но даже были поощрены. Процесс освобождения общества от этой язвы пока даже не пошел. Кто знает, сколько пресловутых «скелетов в шкафах» вывалится, если только приоткрыть эту дверцу, и как это повлияет на судьбу тех или иных чиновников и на общественно-политическую стабильность в стране в целом?

Для таких ситуаций на Западе любят применять выражение «transition» (переход). Для переходного периода, в отличие от стабильных демократий, можно ограничиваться полумерами, лишь бы процесс реформ не останавливался и шел в нужную сторону. Это открывает широкий простор для компромиссов. Ну, подумаешь, сфальсифицировали еще одни выборы – зато исправили положение с регистрацией кандидатов. Ну, не посадили организатора пыток, но ведь с почетом проводили на пенсию – он же теперь не у дел, правда? Ну, арестовали не всех, кого надо, но ведь остальные теперь больше не будут?.. 

Даже выражение появилось «справедливость переходного периода» (transitional justice), в отличие от той справедливости, которая положена «белым людям». Некий двойной стандарт прав человека – не навсегда, конечно, а лишь на время. Не буду отрицать позитивных сторон этого подхода: власти ослабляют сопротивление реформам, ситуация постепенно меняется к лучшему, отходя от опасной отметки. Плохо только, что когда этот период затягивается, «временные» двойные стандарты постепенно приобретают застывшие формы, а реформы превращаются в имитирование. 

Широко распространившаяся в последнее время эмиграция в Европу – это вполне объяснимое стремление граждан сразу перепрыгнуть в мир «евростандартов», не меняясь самим. Потому что измениться, стать европейцем по своему сознанию означало бы занять активную позицию в отношении нарушений собственных прав, не проходить мимо несправедливости. А это пока небезопасно. 

Рассказывают, что придя к власти, Ататюрк под страхом наказания запретил туркам носить фески. Народ поворчал и стал одеваться по-европейски. А вскоре, чтобы соответствовать одежде, стал сначала поступать, а потом и думать таким же образом. И в результате Турция за исторически короткий срок из средневековья стала европейской державой. Я не хочу утрировать, но природа стремится к соответствию формы и содержания…

Так что остается ждать, пока новый «старший брат» из Страсбурга вдолбит нашему обществу «евростандарты» сверху. Пора сменить наши папахи на европейские кепи.