Жизнь после смерти

Эльдар Зейналов

Директор Правозащитного Центра Азербайджана

Исполнилось 6 лет со дня отмены смертной казни в Азербайджане

Бог принимает только от благочестивых; если ты поднимешь на меня руку твою, чтобы убить меня, то я не подниму руки моей на тебя, чтобы убить тебя: я боюсь Бога, Господа миров.

Гур’ан, сура Аль-Маида, 5:30-31

Наступление утра 22 января 1998 г. «корпус смерти» Баиловской тюрьмы узнал не по первым лучам солнца, которые просто не пробивались сквозь сплошные жлезные жалюзи на окнах, а по сигналу подъема в 6 часов утра. Был был один из тех бесчисленных, ничем не примечательных дней, которые успели примелькаться заключенным в поношенных полосатых спецовках, некоторые из которых получили «вышку» еще при Советах.

После утренней проверки «зеки» сели играть в домино – эту игру предпочитали, так как ею были заняты сразу четверо заключенных. Еще двое вытянулись на нарах, используя свою очередь на сон. Их было шестеро в этой камере размером 2х2 метра, когда-то служившей одиночкой для тех, кто ждал своей очереди в расположенный в конце коридора расстрельный подвал. С тех пор утекло много воды, и необъявленный «мораторий» многократно переполнил 16 камер невзрачного «пятого корпуса».

Последний раз в подвал отвели восьмерых еще при Эльчибее, в феврале 1993-го. Старики рассказывали, как «полосатиков» вели по коридору в их последний путь, и те, прощаясь с заключенными, еще при жизни слышали в ответ: «Аллах сени рэхмэт елясин!» Как двое братьев-смертников в отчаянии отказались выйти из камеры и были расстреляны прямо там же. Как с почетом проводили на волю сначала пленных российских наемников, а потом армян, в то время как свои азербайджанцы умирали десятками...

«Стариков», сидевших с советских времен, осталось совсем немного. Кого отвели в «подвал», кого забили до смерти или свели со свету болезнями в период «пресса» 1994-1996 гг. Рассказы переживших те времена казались новичкам страшной сказкой про фашистские концлагеря...

Лучше было об этом не слушать. Но и задумываться о своем было опасно. В мыслях зеки встречались с родными, жили на свободе в мире и счастьи, строили дом, ходили в гости и на свадьбы. Из таких мечтаний выходить вообще не хотелось, и после «возвращения» действительность казалась еще более ужасной. Человек долго не мог придти в себя и, что называется, «доходил» - умирал морально. А физическая смерть «доходяги» была уже делом времени. Поэтому старики не давали сокамерникам уходить в «думки».

Куда приятней было слушать транзисторный радиоприемник, который разрешили с весны 1997 г. Слушали утренние передачи местных радиостанций, узнавали новости, слушали утренние концерты. Особо трогали душу народные песни и мелодии в исполнении старых певцов. 

Вот и сегодня кто-то в полгромкости включил приемник. Прослушивая по радио ANS новости дня, смертники вдруг встрепенулись, услышав сенсационную новость. Выступая перед представителями Совета Европы, президент страны Гейдар Алиев пообещал отменить смертную казнь. Неужели правда?! Сменили волну – и новость подтвердилась!

Начался стук по стенке соседям, стучали и в двери, не боясь избиения надзирателями за нарушение режима, громко сообщали друг другу благую весть, поздравляли друг друга. В ту ночь никто в камерах не спал, все мечтали о будущем, которое теперь казалось уже не таким мрачным, наполнилось надеждой. Без преувеличения можно сказать, что это была самая большая радость за долгие годы пребывания смертников в «пятом корпусе».

3 февраля 1998 г. президент Гейдар Алиев обратился к Милли Меджлису с законодательной инициативой о полной отмене смертной казни. Высокое авторство инициативы сразу смягчило сердца даже тех, кто еще совсем недавно активно отстаивал в парламенте и в прессе смертную казнь. Спустя неделю, 10 февраля наступил долгожданный момент голосования – и парламент поддержал инициативу президента 100 голосами «за» при 3 – «против». Правда, в соответствующем законе существует оговорка, что в военное время за ряд военных преступлений смертная казнь может быть восстановлена. Но главное было сделано – смертную казнь отменили. 

Помнится, сразу же после этого события было заявление оппозиции о том, что с отменой смертной казни «поторопились» - возможно, лишь потому, что ее отменил их политический противник. Против отмены расстрела высказался даже один достаточно известный правозащитник. Мне трудно сказать, как бы изменилось их мнение, если бы они посидели полгода в ожидании пули в затылок.

...А 128 оставшихся в живых смертников автоматически стали пожизненными заключенными. Между тем в отношении них существует некая юридическая коллизия, заключающаяся в том, что закон, усиливающий наказание или иным образом отягчающий положение лица, совершившего преступление, обратной силы не имеет. На момент совершения ими преступления, пожизненного заключения как вида наказания не существовало, и альтернативой смертной казни было лишение свободы на срок до 15 лет по решению суда или от 15 до 20 лет по помилованию президентом. Если бы им отменили смертную казнь индивидуально до 1998 г., то они должны были получить именно это наказание. Когда же им отменили смертный приговор коллективно, смертники получили пожизненное заключение. Пусть кто-то убедит меня, что пожизненное заключение – наказание легче, чем 15-20 лет тюрьмы. Если только речь идет именно об отмене смертной казни, а не о ее видоизменении, замене моментальной ее разновидности замедленной.

Как живется сейчас пожизненным заключенным Гобустанской тюрьмы?

«Утро у нас начинается с подъема в 6.00 часов. Сначала, по обыкновению, гигиена, если вода идет. Обычно дают дважды в день, так что надо не забыть набрать воды в ведра.

По утрам где-то полчаса до техосмотра я стараюсь заниматься гимнастикой: делаю жим от пола, приседания, занимаюсь ходьбой, подтягиваюсь на руках за «шконку». После обеда обычно тоже все это повторяю, чтобы держать форму. Если этого не делать, то обостряются тюремные болячки, заработанные еще во время «пресса» на Баилове. Здоровье немного не в порядке. Из-за того, что вовремя и правильно не питаюсь, болит желудок. Временами бывает сердцебиение. Часто нервничаю, и тогда кружится голова. 

Среди заключенных многие здесь больны туберкулезом. Думаю, раз некоторые люди заболевают туберкулезом независимо от своего поведения, это скорее всего их судьба. Мне же пока удается себя оберегать, хотя за последние 9-10 месяцев двое моих сокамерников попали в санчасть по этой причине. 

Здесь можно умереть от элементарного аппендицита – врач приходит лишь по пятницам, и то не всегда. После «омоновского бунта» ночам двери до утра вообще никогда не открывают, и если у тебя приступ болезни, то никто тебе, кроме соседа, не поможет.

В 11.00 проходит так называемый «технический осмотр», а попросту «шмон». Выходим в коридор, представляемся надзирателям, которые затем проверяют камеру.

Эта процедура не из легких, как и вообще обращение персонала. Все эти крики, ругань – конечно, с Баиловом не сравнить, но тоже временами чувствительно задевают. Тем более, что после стольких лет отсидки становишься нервным. Кто-то, не сдержавшись, отвечает, а это чревато. Целенаправленно изобьют. Если не после первой, то после второй такой порки начинается долгая болезнь, и вот уже человек «меняет мир». Так и на Баилове было…

Через какое-то время до нашей камеры доходит очередь на прогулку, которая проходит с 10.00 до 13.00 или 14.00. Это очень больная тема. Уж не знаю почему, но наша прогулка бывает чисто символической, занимая не более 10-15 минут. Говорят, что полагается 1 час, но я сам слышал, как старшина корпуса заявлял заключенным, что «прогулку продлили до часа. Слышали, «до»? Это значит, мы вам можем дать гулять любое время до 1 часа. Мы сами знаем, сколько нужно. А вообще мы двери всех камер должны закрыть до 15.00 и ключи сдать дежурному по тюрьме. Как же мы успеем вас всех, 40 камер, прогулять в 4 прогулочных двориках? Тогда смена должна пахать до 20.00!»

А что им еще делать, этой смене, четверым надзирателям, как не «пахать»? И зачем тогда издавать невыполнимые законы, если ключи надо сдавать в 15.00? И вот ведь что интересно: стоит на территории тюрьмы появиться каким-либо проверяющим, как прогулка затягивается до 15.00 и даже 16.00…

Куда смотрю во время прогулки? На стены, на небо. Хотя на небо долго смотреть не могу – от долгого сидения в темной камере, при искусственном освещении глаза портятся и от естественного света начинают слезиться.

Банный день у нас неуловим, на этот счет никаких объявлений не делается. Так что как часто нам полагается баня, я сказать не могу. Фактически же – раз в 10 дней. 

Время продолжительности бани 20 минут, указывается и строго напоминается, чтобы других не задерживали. Вот и мойся под одним душем – другой намеренно отключают и снимают с него вентили. Причина этого непонятна – ведь, вроде бы, надо мыться побыстрее. Хорошо, если до тебя кто-то мылся, иначе теряешь собственное время, пока теплая вода проплывет по трубам.

Летом я обычно отказываюсь от бани и купаюсь в камере, бутылками. Иначе нет смысла, так как от жары в камере почти всегда тело потное, еще хуже бывает от небольшого передвижения. И кроме всего этого – что делать в бане без мыла? Хорошо, что родные раз в три месяца могут привезти, а если вдруг не расчитал… «Терпи, казак, атаманом будешь!» Сказать, что вообще не дают, будет нечестно – один раз в 3-4 месяца можно урвать с боями, и то только, если в «каптерке» твое домашнее мыло уже кончилось.

Бреемся раз в 10-15 дней, когда как. Хотел было попросить из дома электробритву, но мне заявили, что я должен ее хранить в «каптерке», а значит, ею будут пользоваться все и быстро испортят.

Обед у нас обычно с 13.00 до 14.00. В какой-то момент, после «омоновского бунта», обеды в качественном порядке улучшились. Многие даже домашних решили порадовать, что не надо продуктовых передач, но поторопились. Видать, администрация выдохлась…

Как кормят? Утром – сечка, днем – вермишелевый суп, вечером – сечка или перловка. Чай «соломенный», т.е. с минимумом заварки. Рацион у нас тоже «пожизненный». 

Если приходит комиссия, то в обед появляется второе блюдо. Вообще, стоит кому-то из проверяющих появиться на горизонте тюрьмы – хлеб становится белым и пропеченным, и не оставляет на руках жирных масляных пятен непонятного происхождения, как обычно. В рационе появляется мясо, рыба, да и вообще поразительные изменения. Мы просто молимся, чтобы кто-то пришел, и долго потом смеемся над попытками администрации выслужиться.

Хорошо, если к кому-то приходят родные, приносят что-то домашнее, калорийное. А если нет, как быть этим заключенным? Выручают «понятки», взаимопомощь, присылаемый из других камер «грев» (угощение). Это и на воле было бы полезным, но уже забыто.

Соблюдение правила помогать больным, одиноким, пожилым – здесь безусловно является частью положительного «рейтинга» заключенного. Мало кто здесь этого не придерживается. 

Те вещи, которые хранятся в «каптёрке» в личной ячейке заключенного, можно получить по записке, которая в обед передается «баландёру». Забыл или опоздал – жди следующего раза. 

Насчет передач, свиданий – отбросьте все иллюзии: все они, даже положенные, возможны только за деньги. Недавно ко мне пришли родственники, как положено, написали заявление начальнику, да что-то не до конца «договорились». Меня уже вывели было на свидание, но затем снова вернули. Когда я появился в дверях камеры, в глазах своего сокамерника прочел такое удивление, почти испуг, что понял, что, видимо, «похоронное» настроение было явно написано на моем бледном лице. Вместо глаз – душа рыдала… В таких горьких мыслях растянулся на нарах и уставился взглядом в одну точку, пока сокамерник не растолкал.

Да и как может быть иначе? Что у нас, запертых в четырех стенах, есть, кроме этих свиданий и других небольших отдушин? Раньше было всего 2 свидания в год, сейчас получше – 4, причем одно – семейное, до трех суток, настоящий праздник. 

Но даже и на такие редкие свидания не ко всем ходят. У кого-то отношения с семьей сложные, а чаще всего из-за недостатка денег. Мы таких называем «бедолагами» и по возможности «греем». Но сами бедные заключенные часто, чтобы не приобрести репутацию «бедолаги», вежливо отклоняют предложения помочь. 

Хорошо, что еще есть сокамерник, с которым можно переброситься словом. Когда же по какой-то причине его уводят и остаюсь один, становится совсем тоскливо. Когда сидишь один, сидишь – не хочется вставать, стоишь – не хочется сидеть. Часами слоняюсь по камере. На Баилове, конечно, было тесно, грязно, но в известной степени веселее – больше народа сидело в камере.

Книги, журналы, газеты как-то отвлекают. Давно что-то не было свежих книг. За чтением как-то забываешь о своем одиночестве и тяжелые мысли тоже отходят на задний план. Раньше газеты пропускали только правительственные. Сейчас появились и другие.

А вот, кстати, и отбой наступил, 10 вечера. Свет, конечно, на ночь не выключают. Да я и так после Баилово, когда спали по очереди, отвык спать больше 5-6 часов в сутки. Просто лежу на нарах, накрывшись одеялом, думаю о том, о сем.

Холодно здесь зимою, в Гобустане, ветрено. Накроюсь одеялом с головой, но никак не могу согреться. Оттого часто простужаюсь. Старшина сегодня мне дал дополнительное одеяло, дай Бог ему здоровья.

Мыслями часто возвращаюсь к тем дням, которые поломали мою жизнь. Для чего человек приходит в мир? Когда мне зачитали смертный приговор, я понял только одно – в этом огромном мире я занимал на земле небольшой пятачок, а теперь и этого оказалось много – должен быть под землей!..

Но вот – живу же еще! А зачем, какой смысл? Нет отсюда выхода…»

Что такое смертная казнь – ясно. Это месть общества законоотступникам, кровавая вендетта, передоверенная родственниками жертв палачу-государству. Понятно и что такое лишение свободы на определенный срок. Человека вырывают из порочного круга и причиняют страдания в течение определенного времени, чтобы после освобождения он уже никогда бы не захотел обратно – «перевоспитался». Если страх наказания впитается быстрее, чем расчитывали, то человека могут освободить и досрочно. 

Но вот что такое пожизненное заключение? Будет ли человек вести себя хорошо или плохо, искренне раскается или же закоренеет в человеконенавистничестве, он все равно будет сидеть пожизненно. И не обязательно долго. За 6 лет после отмены смертной казни умер каждый четвертый бывший смертник – более 30 человек...

Понятно, что если что-то не изменить, чтобы поставить реальный срок отсидки в зависимость от перевоспитания, то пожизненное заключение потеряет свой воспитательный смысл и будет просто замедленной казнью. Причем казнью не моментальным разрядом тока или кусочком металла в затылок, а ежедневным унижением достоинства, истощением нервной системы и физических ресурсов организма тюремными условиями.

"Обозреватель", 13 февраля 2004 г.