За все уплачено?

Эльдар Зейналов

Правозащитный центр Азербайджана

Взаимоотношение прав и обязанностей граждан всегда было предметом оживленных дискуссий. Причем либералы приоритет отдают правам, а государственники - обязанностям. Вспомним классическое: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!”

С временем появилась даже советская концепция прав человека, согласно которой права надо было сначала заслужить. Отсюда - тоталитарный подход к обязанностям граждан, в том числе всеобщая воинская обязанность без возможности альтернативной службы.

Демократия изменяет саму философию прав человека. Теперь считается, что основные права человека принадлежат ему от рождения, Их надо уже не заслуживать, а всячески обеспечивать и защищать от посягательств, в первую очередь от чиновников. Так, сначала в 1992 г. появилось “Положение о прохождении альтернативной воинской службы (трудовой повинности)", а в 1995 г. в Конституции было закреплено право на альтернативную службу. Это соотвественно предполагает право на отказ от действительной военной службы по убеждениям, в том числе не только по религиозным, но и по пацифистским.

Сама идея альтернативной службы заключается в том, что она не должна быть физически легче, чем действительная военная, кое-где она даже длительнее по времени. Обычно это гражданские строительные работы, причем бесплатные, тяжелая работа в горных районах ит.п. Человека с антивоенными убеждениями это не должно отпугнуть, а для отказников по религиозным соображениям это тот самый почетный крест, который они готовы нести за свои взгляды.

К сожалению, законодательство в этой области не проработано, а сама альтернативная служба так и не была создана. В настоящее время военкоматы все же прислушиваются к доводам призывников и временами предлагают в качестве альтернативы службу в тыловых частях в удалении от линии фронта. Но это совсем другая идея, которая как раз и может стимулировать молодых людей «откосить» от службы на линии фронта.

Идея альтернативной службы вполне вписывается в реалии нашего общества и, конечно же, она должна быть создана. Но, кроме внешнего давления со стороны международных организаций, в Азербайджане для ее создания практически нет стимулов.

Часто борцы с христианским миссионерством запугивают публику тем, что миссионеры якобы стимулируют отказ молодых людей от службы в армии. Но много ли вы видели христиан-азербайджанцев, публично отказавшихся от военной службы по религиозным убеждениям? В тюрьмах Армении, где альтернативной службы нет, таких отказников-сектантов сидит человек тридцать, да еще человек 15 получили условный срок.

В Азербайджане же, где христиан-азербайджанцев тысячи, они действуют легально, таких отказников нет. Я встретил за 10 лет конфликта всего одного иеговиста, который пошел на конфликт с военным ведомством, но в конце концов не удержался и дал-таки взятку. Так что прецедент не был создан.

Я несколько скептически отношусь к категориям отказников, о которых запрашивают с Запада, и к христианофобским страхам, которые нагоняет наша оппозиция. У нас, слава Богу, никого за отказ от военной службы не расстреливают и Конституция (формально) превыше всего. Так что, если у тебя есть антивоенные убеждения, надо их пытаться защищать в судебном порядке, как это делают честные ребята-пацифисты в России или в той же Армении. Ведь если сосед гвоздь вобьет в стенку, сразу бегут в суд и прокуратуру, а защита собственных убеждений считается менее полезным делом.

Если голосовать против войны ногами, то в чем тогда отличие отказников по убеждениям от просто уклоняющихся от призыва или дезертиров? У последних обычным доводом являются тяжелые условия службы в армии. Они действительно тяжелые, и об этом можно говорить часами.

Но возвратимся к началу темы: признавать ли за теми людьми, кто недоволен условиями в армии, право убегать из страны? Мое мнение: те, у кого нет четко осознанных антивоенных убеждений, вообще не имеют морального права уклоняться от призыва. Армия - это часть общества. Недоволен условиями службы в армии - борись. Если ты боишься защищать собственные права, если у тебя нет бойцовского характера, как же ты завтра сможешь защитить Родину? Ведь враг в отличие от сослуживцев и командиров еще и стреляет. Я уже не говорю о том, что на армию рассчитывают беззащитные женщины, старики и дети.

Конечно, это звучит немного идеалистически: у нас юношей воспитывают, скорее, как торгашей, чем бойцов. Да и примеры из современной истории малоутешительны. Дезертиров амнистируют, а те, кто был на фронте с первых дней, если не посажены в тюрьму, то влачат жалкое существование инвалидов, не имея права даже подать голос в защиту добытых собственной кровью прав без угрозы быть побитым или арестованным.

Но здесь есть и другой, материальный аспект. Существует немногочисленная группа людей, которые все на виду, от которых прямо зависит разрешение на выезд призывной молодежи из страны и отсрочка ее от призыва. Вспомним, например, 1993-1994 гг. Призывались мужчины в возрасте от 18 до 45 лет, т.е. 28 возрастов. Стало быть, с учетом тех 50 тыс. призывников, которых Азербайджан ежегодно давал в мирное время Советской Армии, под ружьем должна была находиться армия в 1,4 млн. человек.

А наша армия, в соответствии с соглашениями об ограничении вооружений, должна была составлять примерно 1% населения, то есть раз в 20 меньше. В 1994 г. было ликвидировано большинство льгот. Да и служили до недавнего времени не положенные 1,5 года, а существенно длительнее.

Возникает вопрос: если всего одного [из 20] призвали, куда же тогда делись остальные 19? Вопрос риторический, а сумма выплаченная за «отмазку» от армии, астрономическая.

Среди этого огромного «черного» дохода есть и «скромная» доля военных комендатур аэропортов, паромной переправы, наземных контрольно-пропускных пунктов. Те из уклоняющихся от призыва, кто не сфабриковал себе учетные документы и решался воспользоваться этим путем, платили меньше, но рисковали попасть под уголовное преследование.

Много ли таких? Помнится, как-то раз одним указом амнистировали порядка 30 тыс. уклоняющихся, находившихся в розыске. Многих из них просто физически не могли поймать, так как они находились вне страны. За то, что на их выезд из страны закрыли глаза, комендатуры в то время получили несколько миллионов долларов. Умеют у нас торговать!

А мы еще удивляемся, видя на базарах за пределами страны наших молодых соотечественников явно призывного возраста. За все уплачено!..

Газ. «Эхо», 18.04.2001 г. 

Выступление на семинаре Института по правам человека

Выступление директора Правозащитного Центра Азербайджана

Эльдара Зейналова на семинаре Института по правам человека

(Баку, 5-6 апреля 2001 г.)

Азербайджан – постсоветская страна, переживающая переходный период к демократии. Естественно, что в ней существует много проблем, в том числе и в области прав человека. Нарушаются права беженцев, рабочих, предпринимателей, пенсионеров, женщин, детей. Но все эти нарушения и ограничения прав незаконны.

Однако существуют категории лиц, права которых ограничены по закону: военнослужащие, душевнобольные, заключенные. Эти ограничения носят обоснованный характер и диктуются соображениями общественной безопасности. Задачей правозащиты в этом случае является контроль, с одной стороны, за тенденциями необоснованного сужения прав, с другой – за неукоснительным исполнением остатка прав этих людей.

В случае заключенных, сужение принадлежащих им прав человека не должно переходить некой черты, за которой наказанием является уже не только лишение свободы, но и дополнительное наказание унижающими и опасными для здоровья и жизни условиями содержания. На практике же пока случается, что человек, приговоренный к нескольким годам лишения свободы, например, может через год-два умереть от туберкулеза. Поэтому, например, многие западные наблюдатели склонны рассматривать условия содержания в постсоветских тюрьмах как своеобразную пытку.

Необходимо, однако, констатировать, что в случае Азербайджана такое положение имеет в основном объективный характер. Государству, находящемуся в состоянии войны, экономика которого находится в состоянии застоя, приходится распределять скудные финансы для решения проблем не только заключенных, но и социально более уязвимых групп. Но в последнее время с помощью Международного Комитета Красного Креста все же были созданы специализированные колонии для больных туберкулезом, что дало немедленный позитивный результат. По отзывам заключенных, улучшилось питание и санитарно-гигиеническая обстановка.

С точки зрения перевоспитания заключенных важным является сохранение их человеческого достоинства. Человек с уничтоженным достоинством, как бы тихо и послушно он бы не вел себя в тюрьме, после освобождения станет угрозой обществу. Поэтому необходимо, чтобы у заключенного, какое бы преступление он не совершил, оставались некоторые неотъемлемые права, которые будут у него вне зависимости от милости начальства или его собственного поведения

В связи с этим другой областью обеспокоенности правозащитников является мониторинг положения с правами заключенных. Простой анализ жалоб заключенных показывает, что их причиной является обеспечение простых прав, и без того входящих в список положенного. Кого-то не переводят на лечение, кто-то не может получить свидания, к кому-то не допустили адвоката, кто-то не получает ответа на свои письма. На жаргоне заключенных это называется «положняком» от слова «положено», и нарушение этих прав считается «беспределом» и иногда вызывает резкий протест.

В настоящее время советская система наказания, в основе которой лежало убеждение, что права человека необходимо заслужить поведением, уступает место признанию неотъемлемости прав заключенных. Согласно законодательству, проступки заключенного не могут привести к наказанию их уменьшением пищевого рациона, лишению их передач, свиданий, права на переписку и т.п. 

Естественно, что все эти меры не могут не сказаться на моральном состоянии заключенных. Не случайно в прошлое уходят массовые бунты заключенных, характерные для первого периода независимости. В ходе последнего бунта в январе 1999 г. в Гобустанской тюрьме, отличающейся самым строгим режимом, из 500 заключенных в событиях активно участвовало всего около 35 человек, что само по себе является доказательством успеха реформ. Более того, эти события дали новый толчок реформе: был создан учебный центр для персонала, выделены дополнительные средства на тюремную систему, созданы условия для длительных свиданий заключенных с членами семей.

Для придания пенитенциарной реформе большей эффективности и динамики необходимо, чтобы она не замыкалась только в тюремной ограде, а затрагивала и все общество в целом. Часто приходится слышать, например, что улучшение условий содержания преступников необоснованно тогда, когда тысячи беженцев, не совершивших никаких преступлений, уже 8 лет живут в палатках, испытывают материальную нужду. Соответственно, абсолютно необходимым условием является привлечение к реформе неправительственных организаций и журналистов.

Новый Кодекс исполнения наказаний в ст.20 предусматривает участие общественных организаций в перевоспитании заключенных и общественном контроле за пенитенциарными учреждениями, а в ст.22 – допуск в эти учреждения представителей средств массовой информации. Однако пока еще не разработана соответствующая нормативная база, и поэтому отношения тюремной администрации с правозащитниками и журналистами остаются нестабильными. Пока еще не перейден психологический рубеж, за которым взаимные недоверие и подозрительность могли бы смениться осознанием общности целей и необходимости равноправного партнерства. Даже Красный Крест смог добиться неограниченного доступа к заключенным лишь год назад.

Наша организация занимается мониторингом мест лишения свободы с 1995 г. В конце 1996 г. мы получили возможность легального посещения тюрем и в настоящее время обследовали условия содержания в большинстве из них, в некоторых были по несколько раз. Мы имеем все основания констатировать как общее улучшение условий содержания, так и сохраняющиеся проблемы, постоянно поднимаем те или иные вопросы. Во многих случаях удается найти решение проблем.

Естественно, что останься наша организация за порогом тюрем, мы не могли бы составить сбалансированное представление о реальном положении внутри них. Мы можем это оценить по некоторым своим коллегам, которые не посещают тюрем и остаются на позициях голой критики и отрицания какого-либо прогресса тюремной реформы.

К чести Главного управления исполнения судебных решений Министерства Юстиции, оно пошло на рискованный эксперимент, допустив в пенитенциарные учреждения наш Правозащитный Центр Азербайджана. Он не только известен своим критическим отношением к нарушениям прав человека, но и не имел к тому времени официальной регистрации со стороны того же Министерства (нас зарегистрировали лишь через 3 года). Тем не менее результат был обоюдовыгодный: мы смогли осуществить прямой мониторинг и получили дополнительную возможность защиты прав заключенных, а Управление – через наши отчеты довести до международных организаций объективную картину о положении в тюрьмах. Администрация во многих случаях уже не ждет, когда негативная информация появится в отчетах правозащитников или в газетных статьях, а старается сразу же исправить положение.

При нашем участии впервые в истории пенитенциарных учреждений страны была издана и распространена в некоторых тюрьмах «Памятка заключенного», где были доступно изложены права заключенных. Она получила хорошую оценку заключенных и, надеюсь, будет переиздана с учетом прошлогодних изменений законодательства .

На сегодня наше сотрудничество с Министерством Юстиции расширилось благодаря созданию в нем отдела по правам человека. Не исключено, что правозащитники будут привлечены к честному, критическому обсуждению проектов правительственных отчетов и других документов в области прав человека. К сожалению, пока что это не практикуется.

Пользуясь случаем, хочу высказать свою благодарность международным организациям и, в частности, Совету Европы, которые дали мощный импульс тюремной реформе и своим авторитетом поддерживают деятельность наших правозащитных организаций. Надеюсь, что после вступления в Совет Европы эта традиция укрепится.

Благодарю за внимание.