"Понятки" для политзаключенных?

Эльдар Зейналов

Одна из моих знакомых правозащитниц попала в тюрьму. Героическая на воле, в камере уже на третий день она захандрила, стала предрекать себе близкий конец, а через неделю – жаловаться на сокамерницу-уголовницу. Через месяц из-за конфликта с сокамерницей дама обратилась к охранникам, накатала на нее трехстраничную «телегу» и… сама же и была наказана. Вскоре эта история оказалась в прессе, в животрепещущих деталях. 

Помимо понятной тревоги, я почувствовал и досаду на то, что эта дама за четверть века своей деятельности на благо униженных и оскорбленных так и не удосужилась хоть немного почитать о тюрьмах. Все ее поведение в этом случае - от подчеркивания своего особого «политического» положения перед «уголовницами» до обращения в «разборке» с жалобой к «ментам» было грубым нарушением («косяком») с точки зрения той арестантской этики, которая называется «понятками». Немудрено, что из 4 свидетельниц этой ссоры, некоторые из которых сами тоже были в конфликте с этой уголовницей, никто не заступился за нашу знакомую, и в результате ее жалоба выглядела необоснованной… Ведь обратиться в своем споре с сокамерником за помощью к «погонникам» для арестанта так же неприемлемо, как в бытовом конфликте позвать участкового против родного брата или супруга.

Тюрьма для арестанта, который попал туда впервые («первоходочника») всегда является стрессом. Вчера он был обычным и свободным человеком, не выделялся из толпы, а сегодня заперт в четырех стенах, и стал худшим из всех. И психологической защитой заключенных является попытка установить в тюремных стенах некое подобие «равенства и братства», при котором человек снова обретает душевное равновесие. «Понятки», по сути, являются обычными правилами общежития.

Например, превозноситься перед другими («понты») – это плохо. Нельзя без должного основания применять силу («быковать»). Сила решает не все, потому что слабый, но правый может обратиться за поддержкой к «братве». Наябедничаешь на товарища начальству – станешь «сукой» и будешь на дне общества. Надо следить за своей речью («базаром»), чтобы кого-то не задеть. За невыполненное обещание спросят и накажут «фуфлошника». Стравливать товарищей, разводить интриги - «мутиловка», такому не будут доверять. Прислали что-то из дома («дачка») – поделись, и когда сам окажешься без ничего – тебя тоже поддержат. Будешь зажимать, а еще хуже, украдешь у своих – станешь презренной «крысой». Не будешь следить за своим внешним видом, гигиеной – будешь «чушкой» в каком-нибудь дальнем углу, выполняющим самую грязную работу. Перенесите эти правила на отношения соседей в бакинском дворике, солдатской казарме или студенческой общаге – и они вполне будут применимы, обеспечивая порядок и нормальные отношения между людьми.

В «правильном» уголовном сообществе наиболее авторитетен не тот, кто был богат или влиятелен на воле или обладает деньгами и физической силой, а тот, кто знает и строго соблюдает «понятки» и может их справедливо истолковать в случае конфликта («разборки») между сокамерниками. В каждой тюрьме есть такой «смотрящий», «бахан» (пахан), и он и является признанным арбитром в «разборках». Некоторых начальников это устраивает, другие пытаются бороться с «понятками», и для этого стимулируют доносчиков («сук») и провокаторов («мутильщиков»), которых за это повсеместно презирают и ненавидят.

В Азербайджане спор о том, как относиться к политическим заключенным, был решен уголовниками еще в начале 1996 г. на собрании («сходняке») во главе с лоту («вором в законе») Бахтияром. Тогда в колонии стало поступать много политических заключенных из числа бывших «погонников» (солдаты-суретовцы, омоновцы), и по классическим «поняткам», это было «смешение мастей», которое должно было плохо закончиться для политических. Уголовники почувствовали, что в разборке между бывшими и нынешними «погонниками» администрация определила им роль палачей. И было принято решение («фетва»): политические заключенные не должны вмешиваться в дела уголовников, а уголовники - в дела политзаключенных (их конфликт с правительством, жалобы, акции протеста и пр.); при соблюдении «поняток» к «политикам» нужно относиться как к «мужикам». Эта «фетва» неукоснительно соблюдается.

Неизвестно, из-за чего у нашей знакомой произошла «разборка»: может быть, сокамерница просто психически неуравновешенна или же выбита из колеи арестом, отсутствием наркотиков или еще каким-то стрессом. Может, она работает на начальника. Но может, и другая сторона тоже виновата, если каждый день пытается доказать сокамерницам, что «ее дерьмо пахнет лучше, чем их». Здесь можно или попробовать урегулировать «разборку» - самим или с помощью «смотрящего», или же под каким-то благовидным предлогом перевестись в другую камеру («выломиться из хаты»). А вот обращаться к начальнику с требованием наказать своего обидчика, по поняткам, недопустимо («за падло»). 

Также очень опрометчиво без веских доказательств объявлять, что человек, который к тебе по какой-то причине придирается - «прессовщик», т.е. выступает в роли агента администрации и давит на тебя по ее заданию. Я знавал одного политзаключенного-журналиста, который так поступил во время отсидки в следизоляторе, а после перевода в колонию по собственному желанию просидел несколько месяцев в одиночке, боясь выйти в зону, где с него могли спросить за это обвинение. Только вмешательство правозащитников спасло его от крупных неприятностей.

Поэтому политзэку, чтобы знать логику поведения сокамерников и правильно в нее вписаться, надо знать и тюремные инструкции, и неписанные «понятки». И жить в тюрьме по библейской заповеди, т.е. поступать с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой.