Это митинг или фотосессия?..

Эльдар Зейналов

Как-то лет 18 назад, я встретился в Казахе с группой матерей арестованных в этом регионе опоновцев. Они рассказывали о пытках над своими сыновьями, своем отчаянии и в конце концов поведали о своем желании совершить в знак протеста самосожжение. «Но почему бы вам для начала не организовать демонстрацию под окнами здания Аппарата Президента? Может быть, это привлечет его внимание, а там, глядишь, ребят и помилуют…» - поинтересовался я. Ответ был шокирующим: «Нет, что Вы! Там же охрана, полиция, нас побьют!» Женщины понимали, что сыновей избивают месяцами, они готовы были к самоубийству – но не к встрече с полицейской дубинкой. Впоследствии, я не раз сталкивался с чем-то подобным и на сегодня практически убежден, что страх перед человеком с дубинкой – составная часть менталитета нашего среднестатистического азербайджанца.

Чтобы вдохновить этих женщин, я рассказал им историю единственной при Гитлере массовой демонстрации протеста в Берлине. К началу 1943 г., несмотря на все чистки, в Берлине все еще оставались тысячи евреев из смешанных с немцами семей. Им было разрешено жить в семьях и даже работать на не престижных работах, их сыновья призывались в армию и т.п. И вдруг 27 февраля 1943 года берлинское гестапо начало акцию по депортации. Около 1700 мужчин-евреев были временно размещены  в здании бывшей еврейской богадельни на улице Розенштрассе для последующей отправки в концлагеря. Но уже вечером того же дня толпа из более чем тысячи немок-жён собралась на улице и потребовала их освобождения. Кто-то стоял с плакатом, кто-то – молился и пел песни, кто-то просто молча стоял. Полиция и гестапо запугивали арестом и расстрелами. Сменяя друг друга, женщины простояли там 7 дней. Весь Берлин узнал об этой акции протеста, и власти побоялись распространения волнений. К 5 марта 1943 г. были освобождены практически все 1.700 мужчин. Еще около 25 заключенных, которых уже успели отвезти в Освенцим, были привезены назад в Берлин и свобождены. Все они дожили до конца войны. Впоследствии об этом событии в Германии был снят впечатляющий фильм «Розенштрассе»…

Женщин удалось отговорить от самосожжения, и в последующие годы были постепенно освобождены почти все из примерно 600 арестованных бойцов ОПОН. Но это были простые провинциальные женщины, без политического опыта и психологической закалки. Но когда я слышу от искушенных политиков, что народ, мол, боится и потому не выходит на акции протеста, то мне становится не по себе. Послушать нашу оппозицию, то наша изнывающая под непосильным гнетом преступников страна  залита кровью и слезами, стоит на грани голодного вымирания и на каждой кухне требуют отставки руководства. Но когда предоставляется легальная возможность продемонстрировать свой протест путем митинга, то не происходит ничего похожего на массовые митинги 1988-1993 гг.

Я бы не обратился к порядком избитой теме малочисленности митингов, если бы не неприятный контраст с прошедшей в тот же день 12 октября демонстрацией в Ереване. У нас на митинг пришли 3 тысячи, у армян с населением втрое меньше, чем у нас – 20 тыс. «Что это у нас было: митинг или фотосессия для селфи?..» - съехидничал на своей страничке в Facebook знакомый молодежный активист.

Для любого постороннего наблюдателя контраст между заявлениями о «залитой кровью» стране и жалкой кучкой протестующих был очевидным. Каждая из партий-организаторов этого мероприятия претендует на то, что в ее стройных рядах грозно шагают десятки тысяч членов. Из них большинство, разумеется, сосредоточено в Баку. Но вот этой «могучей кучки» в воскресенье 12 октября и не увидели.

В чем же причина? Разве митинг был неразрешенным? Или место митинга находилось далеко за городом, вдали от транспорта? Или он проводился в будний день, когда изнуренные репрессиями члены партий заняты добыванием жалких грошей на содержание своих семей? Может быть, власти заранее арестовали его организаторов? Или полиция с дубинками подстерегала митингующих и не пускала на стадион? Или бушевала непреодолимая буря с дождем и градом?

На все эти вопросы ответ один: «Нет!» Тогда, пусть меня извинят участники митинга, но единственной и бесспорной причиной такого невпечатляющего зрелища было простое нежелание пойти на митинг даже той части наших сограждан, которые входят в оппозиционные партии, прошли через бурные 1990-е, а значит, не боятся ни увольнения, ни даже ареста. Им этот митинг был неинтересен.

С грустью вспомнил многотысячные митинги 1989-90 гг., когда людей, протестовавших против несправедливости властей, не останавливали ни непогода, ни возможность ареста или даже расстрела. Этому поколению вскоре пришлось разочароваться в результатах совершенных ими революций. Кто-то после этого ушел с Мейдана, кто-то – вообще из политики… Их место в политике постепенно занимает другое поколение – агрессивное и воинственное на воле и малодушное за решеткой. Им легче добежать до Европы и попросить там убежище, чем выйти на митинг…

Малочисленность митинга 12 октября для меня была вдвойне печальна, потому что центральной темой протеста было требование прекращения политических репрессий и освобождение политзаключенных, включая некоторых моих коллег-правозащитников. Вялое проявление солидарности означает, что политзаключенные покинуты не только демократиями Запада, но и собственными оппозиционерами.

Нашим людям нравится, когда кто-то красиво и артистично «сопротивляется кровавому режиму», падая в обмороки или хотя бы покусывая яблоко. Но когда в финальной сцене артиста уводят в наручниках, зрители не бегут следом за воронком, а поспешно расходятся. В лучшем случае сделав «сельфи» на фоне «народных страдальцев»...

Но почему многие тысячи наших сограждан, критически настроенных к политике правительства, не готовы поддержать политзаключенных ни участием в митинге, ни голосованием в Интернете? Этот вопрос, думаю, задаю себе не только я. И на поверхности лежат несколько возможных ответов.

Например, нынешняя кампания властей против правозащитников заострена уже не столько на «лживости» их критики правительства и «враждебности» национальным интересам, как обычно. На первый план вышли 6-7-значные суммы получаемых ими за короткий период грантов. К тому же выяснилось, что некоторые вывезли из Азербайджана свои семьи, завели за границей банковские счета и недвижимость…

Даже меня, правозащитника, живущего в основном на гранты последние два десятка лет, впечатлило, когда я узнал, что одна из недавно созданных неправительственных организаций сразу же получила грант, равный по сумме всем нашим грантам за 20 лет. А что тогда говорить о простых людях вне нашей правозащитной «тусовки», которые еле сводят концы с концами и к которым сейчас обращены пламенные призывы подняться и протестовать против арестов? «Кто-то будет наживать капитал и пиарить себя, а простым людям предлагается рисковать своей свободой и благосостоянием ради тех, кто выйдет на свободу и заработает на их крови и костях очередную премию или грант?» Вероятно, так и думает большинство тех, кто не считает для себя жизненно важным выступить в защиту моих арестованных коллег.

Так что расчет властей оказался верным. Наш менталитет позволяет стерпеть все, но не ощущение, что на наших прекрасных порывах кто-то крупно заработал. А события последних месяцев основательно пошатнули в людях веру в то, что правозащитники действительно борятся за их права, а не за свой интерес. И дело здесь не только в опубликованных суммах грантов и речах в духе 1937 года.

Ведь у нас всех на глазах произошла весьма поучительная сцена, когда известная правозащитница попыталась сбежать из страны, бросив в тюрьме журналиста, которого арестовали в связи с ее проектом. Она за этот проект получала гранты и награды, а бедняге-журналисту досталась тюрьма, клеймо шпиона и преждевременная смерть отца, который не смог все это вынести. Потеряла государственную поддержку и вынуждена была закрыться газета, где работал этот журналист, оставив без работы многих журналистов. На допросы таскали еще человек 30 журналистов-участников этого проекта, одна из сотрудниц проекта вынуждена была бежать из страны. Обыски прошли на квартирах не только самих сотрудников, но и их престарелых родителей. Под международный скандал были подставлены дипломаты, которые помогали правозащитнице сбежать. Адвокат всего лишь повторил в прессе то, что она ему сказала, и был за это отдан под суд за диффамацию, а клиентка лишь лицемерно выразила ему соболезнование. Вместо того, чтобы взять всю ответственность на себя и защитить тех людей, кто ей доверился, она старается закрутить вокруг себя, драгоценной, очередную пиар-кампанию, включив в нее как можно больше людей и не считаясь с последствиями для них. Обыкновенный эгоизм.

Речь тут о взаимности. Одно дело, когда человек ради тебя действительно рискует жизнью и свободой, и ты должен ответить тем же, и совершенно другое –  когда тебя подставляют, а совершивший это бросает тебя в беде. Будут ли такого защищать?..

Однажды у меня была интересная дискуссия с польским правозащитником Мареком Новицким. Рассказывая о том, как построить успешную кампанию в защиту жертв репрессий, он заявил, что на первый план нужно выдвинуть «симпатичную жертву», выбрав кого-то, чья преданность идеалам демократии и моральный облик будут вызывать у общественности невольную симпатию. Я возражал, заявляя, что это было бы дискриминацией других, менее симпатичных жертв. Но покойный Марек был прав!

Для внутренней (азербайджанской) аудитории, вне зависимости от имиджа, созданного за рубежом, совершенно несимпатичны борцы против коррупции, отдыхаюшие в собственной недвижимости за рубежом на деньги, переведенные на заграничные счета, призывавшие к смелости, а сами бросавшие товарищей в беде.

Добавлю, что правозащитниками список тех политзаключенных, которых нас призывают защищать, не исчерпывается. Там есть, например, исламисты, стремящиеся подвести страну к другой реальности, которую мы видим в Иране, Ираке, Сирии, Египте, Ливии, в которой общепризнанные на уровне ООН ценности пытаются заменить шариатом. И если, к примеру, борьбу за хиджаб еще можно подвести к свободе совести или выбору стиля одежды, то остальные «ценности» исламистов неприемлемы в стране-члене Совета Европы: смертная казнь, физические наказания, неравенство женщин, дискриминация других религий, вмешательство религии в государственные дела и т.п.

В практике Европейского Суда по Правам Человека есть решения по делу Хизб ут-Тахрир и другие против Германии и Касымахунов и Сайбаталов против России, которые дали ответ на вопрос о соотношении исламских и европейских ценностей, которым задавался покойный Рафиг Таги и за который, возможно, он и был убит на основании фитвы иранского аятоллы. Согласно статье 17 Европейской Конвенции прав человека, никто не имеет право заниматься деятельностью или совершать действия, направленные на упразднение прав и свобод, признанных в этой конвенции, или на их ограничение в большей мере, чем это предусматривается в ЕКПЧ.  То есть для государства допустимо нарушение чьих-то прав и свобод в ответ на то, что арестованный ими злоупотреблял, и такой заключенный не будет считаться политическим.

А у нас призывают защищать тех, кто в период Евровидения призывал к расправе с гомосексуалистами, кто кидался с палками и камнями на участниц фольклорного танцевального конкурса, которые не по-мусульмански были одеты, кто призывал к джихаду против собственному правительства. Благодаря включению их в число политзаключенных спецдокладчик ПАСЕ К.Штрессер провалил свой доклад в январе 2013 г., что негативно повлияло на всю дальнейшую ситуацию. Выводов из этого у нас не сделали и одно время за счет исламистов даже расширили список до 142 человек.

Поэтому очень характерно, что на воскресном митинге «случайно» появился человек со знаменем «Исламского Государства» - ведь совсем недавно у нас арестовали 26 приверженцев этой политической организации. Не исключено, что это был «пробный шар», который, однако, вызвал здоровую аллергическую реакцию участников митинга. Что бы не говорили о мусульманах Азербайджана, они не очень религиозные, и идеи джихада против светского правительства ради установления шариатской власти привлекают очень немногих из них. Блокируясь с исламистами против нынешнего правительства по принципу «враг моего врага – мой друг», светские оппозиционные партии рискуют потерять поддержку той части населения, которым Европа нравится больше Азии, а светская Конституция – больше шариатского правления. Возможно, и по этой причине на воскресный митинг пришло меньше людей, чем могло бы. Не всем же хочется проснуться однажды в «Халифате»…

Фотосессия завершилась, ее участники разошлись. А политзаключенные как сидели, так и сидят...