Последний расстрел

или Особенности национальной казни

Это письмо в начале года поступило в Правозащитный центр Азербайджана. В записке из тюрьмы, так называемой “ксиве”, заключенный-аноним (назовем его Смертник) рассказывал о жизни осужденных на смертную казнь.

В отдельные эпизоды, особенно в описание последнего расстрела, просто не хочется верить. Но получить подтверждение из какого-либо независимого источника не представлялось возможным. Основным препятствием оказалась позиция властей, отказавшихся предоставить информацию по расстрелам и возможность побеседовать с бывшими смертниками. Но потом, попав в Армению, я встретился там с бывшими смертниками, боевиками-армянами, осужденными в начале вооруженного конфликта в Карабахе за убийство азербайджанской журналистки и советских военнослужащих и потом отпущенными.

И армяне, находившиеся в момент описываемых событий в тюрьме, но ничего не знавшие о том письме, которое мы получили, подтвердили практически все, расходясь в несущественных деталях. Впрочем, это объяснимо, если учесть, что свидетели были заперты по разным камерам.

Итак, Смертник пишет: “4 января 1992 г. около 5 часов вечера был расстрелян заключенный 130-й камеры 68-летний Джамал”. К тому времени казни были редки. В 1988 г. их было 5, в 1989-м - 6, в 1990-м - 3. Время настоятельно подводило власти к полной отмене этого наказания. А начавшийся так печально 1992 год был для смертников в целом тихим и наполненным надеждами. Смертники вкладывали все свое красноречие в прошения о помиловании, которые копились в аппарате президента. Не будучи официально отклоненными, они в то же время не означали немедленного исполнения смертных приговоров.

Тем временем “Пятый корпус” Баиловской Тюрьмы постепенно наполнялся новыми “жильцами”. В марте того же года появились первые пятеро смертников-армян, встреченные кем-то с ненавистью, кем-то - с симпатией.

16 июня 1992 г. председатель парламента отказал в помиловании семерым смертникам. Среди них были: Акиф Идаят оглу Мамедов, Ислам Аслан оглу Мамедов, Назим Мадди оглу Маддиев, Андрей Николаевич Щетин, Эльшад Рашид оглу Фатуллаев, братья Гардашхан Фейруз оглу Исмайлов и Бейляр Фейруз оглу Кязымов. Позже, 5 января 1993 г. президент отказал в помиловании Роману Егоровичу Богданову и Салману Аслан оглу Фарманову. Спустя месяц, копии их приговоров были отправлены для исполнения в Баиловскую тюрьму с ее расстрельной камерой.

Обычно расстреливали в ночное время, поэтому смертники старались не спать по ночам, чутко прислушиваясь к шагам возможных палачей.

Смертник описывает это так: “В субботу 13 февраля 1993 г., в нарушение традиции, около 9 часов утра были расстреляны заключенные Ислам и Назим, содержавшиеся, соответственно, в камерах №№ 118 и 131. Ислам был душевнобольным и немым от рождения. На следующий день, т.е. 14 февраля около 9-10 часов утра были расстреляны еще трое заключенных - Эльшад, Рома и Андрей, содержавшиеся в камере № 132.

“Пятый корпус” насторожился, ожидая следующего исполнения. Во время утренних поверок смертники с тревогой поглядывали на черную дверь в конце коридора, за которой в обитом резиной помещении притаилась смерть. Несмотря на звукоизоляцию, в молчавшие камеры доносились приглушенные выстрелы.

Вспоминают армяне: “Казнили свои, и очень непрофессионально. Одного расстреляли 7 выстрелами”. Один из сотрудников тюрьмы припомнил, что для этих целей использовалось не штатное оружие, а наган (как раз 7 патронов в барабане). Что это было - издевательское, постепенное убийство или же отчаявшийся смертник пытался сопротивляться?

Смертник пишет: “Следующее исполнение приговоров началось 20 февраля того же года, в субботу, в 9 часов утра, и после всех ужасов и зверств завершилось в 2 часа дня.

Содержащиеся в 121-й камере два родных брата Бейлар и Гардашхан решили не выходить из камеры и громко кричали, что их дело было неправильно рассмотрено. Начальник тюрьмы Вагиф Ахмедов и прокурор по надзору заявили им, что уже поздно, приговор утвержден и сегодня должен быть приведен в исполнение”.

По правилам, перед тем, как открываются двери камеры, заключенный должен просунуть сложенные за спиной руки в дверное окошко - “кормушку”, чтобы их сковали наручниками. Братья отказались это делать и, спрятавшись по углам камеры в “мертвом” пространстве, начали бросаться металлическими мисками и ложками, пытались закрыть обзор через кормушку одеялами.

Братья требовали расстрелять смертников-армян раньше них или хотя бы убрать.их из корпуса на время расстрела, чтобы не умирать “на глазах у врагов”.

Такое отношение к армянам, по их же словам, продемонстрировали всего 3 камеры из 15. Но даже спустя семь лет, армяне, которые тогда уже чувствовали себя частью блатного сообщества, участвовали в его “общаке”, не считали себя оскорбленными этой последней просьбой приговоренных - не казнить их на глазах армян и с возмущением отзывались лишь о дальнейших действиях палачей.

Смертник продолжает: “С этого момента началось что-то ужасное и невообразимое. Работники тюрьмы не решились открыть двери камеры. Поэтому вначале они разбили электролампочку в камере, а затем через окошко-"кормушку" забросили в камеру баллон со слезоточивым газом. Газ распространился по всему корпусу. Братья отказывались выйти и поклялись умереть вместе. Через окошко начали стрелять вовнутрь. Я успел насчитать около 40 выстрелов”.

Армяне насчитали 36 выстрелов. “Весь корпус был загазован. Один исполнитель стрелял через "кормушку", второй вышел наружу и начал стрелять снаружи, через окно”, - вспоминали они с ужасом.

В темной камере с разбитой лампочкой гремели выстрелы, слышались проклятия. В корпусе поднялся галдеж, заключенные кричали и били мисками по “кормушкам”, поддерживая братьев, не желающих выходить из камеры, вспоминал один из уголовных авторитетов. Видимо, поэтому расстрел и затянулся.

“Когда к первому исполнителю присоединился еще второй, сосчитать количество выстрелов было невозможно. Был слышен шквальный огонь. - продолжает Смертник. - Видимо, братья прижались в угол камеры и пули до них не доходили. Корпус был превращен в настоящий полигон. Исполнители даже боялись рискнуть - просунуть руку в камеру. Этот отстрел продолжался до 2 часов дня.

Наконец, одного из братьев настигла пуля и он со стоном упал на пол. Увидев это, второй брат с криком: “Я тоже умираю с тобой”, обнял стонущего брата и они мгновенно затихли под шквалом пуль. Оставив там же трупы, исполнители вызвали из 125-й камеры заключенного по имени Салман и там же расстреляли”.

К счастью, это был последний смертный приговор в Азербайджане, приведенный в исполнение.

“За то, что убитые братья доставили им неудобства, - пишет Смертник - надзиратели их трупы унесли не на носилках, а, схватив за ноги, уволокли в подвал корпуса. Весь коридор был в крови".

Армяне добавили к этому, что один из палачей, тащивших казненных - старшина корпуса Аладдин кричал остальным смертникам: “Смотрите, так надо тащить собак!" Вскоре послышался звук подъехавшей автомашины, и трупы увезли.

Тела расстрелянных родственникам не выдают и хоронят анонимно, под номерами. В отношении же Эльшана Фатуллаева, кроме того, не выполнили и простой формальности, не известили семью, и вплоть до самой отмены смертной казни в феврале 1998 г., когда выяснились имена всех выживших, родственники носили ему передачи и писали президенту письма о помиловании.

Один из смертников, Акиф Мамедов, не дожил до казни. По словам армян, его увели в тот же день, еще до казни братьев, в санчасть, что само по себе было подозрительным в условиях, когда врачи и в корпус-то заходили не каждый день. Больше его никто не видел.

Когда пять лет спустя сообщили, что он умер от болезни, до неофициального моратория на исполнение смертных казней оставалось всего 4 месяца...

Эльдар Зейналов,

директор Правозащитного центра Азербайджана

Газ. «Зеркало», №76, 25.04.2000 г.