Евросуд вынес решение по делу о смерти заключенного-пожизненника

Установлено нарушение права на жизнь

В этом году сумгаитцу Махиру Мустафаеву исполнилось бы 50 лет. Но ему не довелось дожить даже до сорока. В ночь на 3 декабря 2006 г. он умер в своей камере в Гобустанской тюрьме, где отбывал пожизненный срок за убийство.

Смерти пожизненных заключенных – не такая уж и редкая тема в азербайджанской прессе. Кто-то умирает от тюремных болезней, кто-то кончает жизнь самоубийством. Но смерть Махира по своим обстоятельствам выбивается из этого ряда.

Он был приговорен 30 апреля 1996 г. к расстрелу и провел почти два года в переполненной камере смертников Баиловской тюрьмы в ожидании исполнения приговора. Потом смертную казнь отменили, заменив пожизненным лишением свободы, и 128 бывших смертников перевели в Гобустанскую тюрьму. Десятки из них умерли в первые два года после отмены смертной казни от болезней, заработанных Баиловской тюрьме. 

Махир выжил, но у него проявилась довольно редкая болезнь нервной системы – эпилепсия, от которой он лечился в тюрьме 5 раз. Больные ею люди страдают внезапными припадками – конвульсиями, после которых возможна потеря сознания или наступление коматозного состояния. В этот период эпилептик не реагирует даже на самые сильные раздражители. Он может опрокинуть на себя окружающие предметы, пораниться ими, упасть. По окончанию судорог человек чувствует вялость, но о самом припадке не помнит.

Главное, чтобы в этот момент рядом с больным был человек, знакомый с оказанием первой помощи. Для профилактики припадков очень важно оградить его от нервных потрясений.

В случае с Махиром ему повезло с сокамерником Ш., который за ним присматривал. Однако в ту роковую ночь сокамерник ушел на длительное свидание, и Махир остался один. К самому Махиру в назначенный день не пришли, что его сильно расстроило. В последние месяцы жизни у него вообще было более чем достаточно поводов для расстройства. Так, суды неоднократно отказывали ему в пересмотре уголовного дела. Сильно нервировали его и условия в тюрьме, на которые он, его сокамерник и другие заключенные много жаловались в те годы. 

Как бы в наказание за жалобы, его поместили в камеру №94 в начале коридора. В тюрьмах вроде Гобустанской, из соображений безопасности, в коридорах устанавливаются решетки, разделяющие коридор на локальные зоны. Если произойдет бунт, то вырвавшись из камеры в коридор, заключенные будут задержаны решеткой.

Чтобы пройти к любой камере в коридоре, охранникам нужно было открыть и закрыть решетку, которая была закреплена к стене камеры Махира. Десятки раз за день, резкий звук и сотрясение стены били по нервам больного человека. Он даже полагал, что его таким образом хотят убить, вызвав припадок. 

Из письма М.Мустафаева

Проводив товарища на свидание, Махир до утра не мог уснуть. Внезапно, как это всегда бывает при эпилепсии, его скрутил приступ. При этом под ним загорелся матрас, как считают, от зажженной сигареты, и он в беспамятстве сильно обгорел … 

Весь тюремный корпус наполнился дымом. Однако охранники спали. Ничего не понимавшие заключенные из соседних камер начали бить в двери и кричать. В конце концов надзиратели проснулись и установив, откуда идет дым, не открыли камеру, а сообщили начальству.

Такое странное поведение объясняется событиями января 1999 г., когда заключенные Гобустана ночью заманили в камеру офицера, отобрали у него ключи, открыли другие камеры и устроили бунт, жертвами которого стали более десятка человек. С тех пор, существовало негласное правило, по которому ключи от камер на ночь сдавались дежурному помощнику начальника тюрьмы, и выдавались ночью только с разрешения высокого начальства. 

На согласование ушло время. Официальные и неофициальные источники довольно существенно расходятся в том, сколько это заняло. Например, заключенные в соседних камерах утверждают, что они подняли тревогу в 6 утра, однако их показания «забраковали». Сходятся в том, что примерно в 7 утра камеру открыли, пожар погасили, обожженному заключенному оказали первую помощь. 

Фото С.Мустафаева, сделанное вскоре после пожара. Постель уже заменили.

Дальше странности продолжились. Сильно обожженного заключенного отправили в центральный тюремный госпиталь лишь в 11.45, то есть спустя почти 5 часов. В это время, вместо того, чтобы обеспечить обгоревшему заключенному покой, его подвергли допросу. В деле были письменные показания, якобы написанные и подписанные лично Махиром, хотя на фотографиях видно, что его правая кисть настолько обгорела, что он вряд ли мог держать в ней авторучку. 

На фото видно, что обгоревшие пальцы не могли бы держать авторучку.

Хотя тюремный фельдшер, который якобы прибыл в тюрьму на такси спустя 15 (!) минут после телефонного звонка ему домой, и потребовал отправить заключенного в госпиталь уже в 8 утра, после оказания первой помощи, с этим не спешили. Путь в госпиталь занял три часа - с 11.45 до 14.45, якобы по причине поломки автомобиля. Однако было уже поздно. Вскоре после прибытия в госпиталь, в 15.30, осужденный Мустафаев скончался. Согласно свидетельству о смерти, ее причиной были ожоги всего (!) тела I и II степени и интоксикация дымом. Отцу о смерти сына сообщили лишь спустя 3 дня.

Само перечисление этих фактов, оспариваемых властями лишь в мелких деталях, кажется, оставляет вне всякого сомнения вопрос, что имела место служебная халатность тюремного персонала, повлекшая тяжелые последствия (смерть человека). Однако проведенное расследование не выявило никакой вины надзирателей, и 7 декабря 2007 г. прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела.

Отцу дали копию этого решения лишь месяц спустя, и он сразу его обжаловал. 16 февраля 2007 г. Бакинская городская прокуратура отменила решение и вернула дело на новое расследование. Результат был тот же – 26 апреля 2007 г. районный прокурор отказался возбудить уголовное дело, хотя в заключении судмедэкспертизы и признавалось, что Махир, который якобы подписал свои показания, не был способен двигаться, говорить и писать сразу после инцидента. В дальнейшем, отец смог раздобыть копии фотографий Махира, сделанные сразу после инцидента, демонстрировавшие его состояние и проигнорированные следователем.

Начались жалобы в суды, которые 4 раза отменяли решения прокуратуры и возвращали дело на доследование. Наконец, спустя два года, 22 мая 2009 г. Бакинский Апелляционный Суд подтвердил решение прокуратуры.

Отец погибшего через адвокатов А.Мустафаева и Р.Мустафазаде подал жалобу в Европейский Суд по Правам Человека (ЕСПЧ), где ее зарегистрировали под No.47095/09 и рассматривали 8 лет. 

В ходе начавшейся в январе 2014 г. переписки по делу ЕСПЧ настоятельно просил предоставить ему все материалы дела, например, показания, якобы подписанные Махиром, свидетельские показания заключенных Гобустана, рапорты охранников и врачей и другие документы. Однако Страсбургу ответили, что материалы дела уже уничтожены… Позднюю доставку заключенного в госпиталь власти объяснили ЕСПЧ тем, что Гобустана до Баку якобы 125 км. Это было легко опровергнуто Страсбургом, сославшимся на материалы другого дела в ЕСПЧ, в котором власти утверждали, что это расстояние составляет всего 45 км (но там речь шла о якобы легкодоступности суда в Гобустанской тюрьме для журналистов).

При рассмотрении дела, ЕСПЧ принял во внимание отчет Европейского Комитета по Предотвращению Пыток (СРТ) о визите в Гобустанскую тюрьму в мае 2005 г., у котором обращалось внимание на не исполнение рекомендации нанять младший медперсонал, чтобы кто-то мог оказать первую помощь круглосуточно, включая ночное время и выходные. В отчете за ноябрь 2009, СРТ обращал внимание властей и на случай М.Мустафаева, которому длительное время не оказывалась медицинская помощь.

ЕСПЧ не поддержал версию заявителя, что его сын якобы умер в результате пыток, и это было замаскировано под пожар. Однако Евросуд на основе официальных данных, предоставленных самими властями, отметил, что, «не обсуждая шансы М.М. на выживание, если бы он был доставлен в госпиталь немедленно, Суд считает, что тюремная администрация должна была знать о риске, который представлял для его жизни запоздалый перевод» (в госпиталь). Поэтому «поведение национальных властей в отношении критически больного заключенного между 7.00 и 14.25 часами 3 декабря 2007 г. представляло нарушение обязательства государства защищать жизни лиц в тюремном заключении». 

Евросуд также отметил, что четырехкратный возврат уголовного дела на новое расследование «раскрывает серьезные недостатки в выполнении властями обязанности установить обстоятельства смерти М.М.». В частности, ЕСПЧ отметил позднее информирование заявителя о смерти сына, из-за чего он не мог участвовать в расследовании; не проведение судебной экспертизы пожара ввиду того, что место происшествия не было сохранено; не объяснено противоречие между собственноручными показаниями Махира и заключением экспертизы, что он не мог писать; не привлечение к ответственности тюремного персонала за позднюю отправку больного в госпиталь; не информирования отца погибшего о ходе расследования и не своевременное предоставление ему копий решений по делу (потребовалось вмешательство омбудсмена).

Таким образом, в решении, опубликованном 4 мая 2017 г., ЕСПЧ пришел к выводу, что в деле о смерти Махира Мустафаева власти нарушили статью 2 («право на жизнь») Европейской Конвенции по Правам Человека как по существу, так и по процедуре расследования. Суд оценил моральный ущерб в 20.000 евро, а судебные расходы – в 3.500 евро.

Это решение, если оно не будет обжаловано в Большую Палату, вступит в силу спустя 3 месяца. В практическом плане, помимо выплаты компенсации, это должно означать новое расследование по делу о смерти заключенного.

Э.Зейналов.

Газ. «Эхо», 13.05.2017 г.