"Отказники Швиммера"

Эльдар Зейналов,

директор Правозащитного Центра Азербайджана

На недавней церемонии презентации окончательного отчета своих экспертов и их награждения почетными медалями Генсек Совета Европы Вальтер Швиммер заявил, что все заключенные, признанные в качестве политических его экспертами, были или освобождены, или же получили возможность нового суда. Из чего многие сделали поспешный и неверный вывод, что В.Швиммер считает проблему политзеков закрытой. 

На деле же за пределами мандата экспертов осталась большая группа политзаключенных, появившихся уже в период членства Азербайджана в СЕ. Поэтому в мае с.г. на встрече со Швиммером в Баку ряд правозащитников поднял вопрос о необходимости учреждения очередного, уже 3-го мандата для экспертизы этих дел. Тем более, что очень многие были арестованы или осуждены до вступления в силу Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (15 апреля 2002 г.), и соответственно, не могут в полной мере обжаловать в Евросуде случившиеся с ними события (а только некоррректности последующих судебных процессов). Так что с осени, вероятно, работа экспертов по политзекам возобновится.

Однако в тени торжеств в Страсбурге осталось другое событие. Внутри многочисленной когорты азербайджанских политзаключенных появилась новая, и достаточно многочисленная, группа «отказников». В результате 3-летней работы экспертов Швиммера примерно 10% начального списка 716 предполагаемых политзаключенных, представленного нашей организацией, было «забраковано» как неполитические. Если конкретней, то в статусе политзеков эксперты Швиммера отказали 5 заключенным в 2001 г., 54 в 2004 г., и еще 4 человека были переведены из политических в неполитические. Итого 63 заключенных, из которых были освобождены лишь 6 человек. Остальным же надо надеяться лишь на Аллаха, свое крепкое здоровье и на призрачное милосердие власть имущих.

Если отвлечься от трагедии конкретных заключенных, возлагавших все свои надежды на экспертов СЕ, которые своей работой должны были выправить все огрехи политиков и заказного «правосудия» Азербайджана, то ничего необычного в этом нет. Первоначальный список 716 заключенных составлялся на основе широких критериев организации «Международная Амнистия», а эксперты Швиммера разработали свои собственные, более узкие критерии. Естественно, что кто-то мог «не вписаться» в рамки.

Однако, если присмотреться к отчетам экспертов более внимательно, мы заметим очень интересную особенность, сближающую их с нашей отечественной Комиссией по помилованию. А именно, все эти годы эксперты в основном работали на основе предоставленных им властями переводов судебных решений. Конечно, они не отказывались от дополнительной информации от адвокатов, родственников, правозащитников, но если ее не было, то полагались на выводы нашего «самого справедливого и непогрешимого» отечественного суда. Доверчивые европейцы полагали, что если наши судьи и погрешили в угоду политической конъюнктуре, то лишь чуть-чуть.

В этой связи вспоминается реальная история, рассказанная моей коллегой, побывавшей в начале 1990-х гг. в летней школе известного правозащитника Марека Новицкого в Варшаве. Очень хорошую, обстоятельную и доходчивую лекцию о правах ребенка прочел какой-то европейский профессор, автор книг и международных договоров в этой области. После лекции наша азербайджанка с благоговением задала ему вопрос, а что делать, когда в Ленкоранской зоне на уборку вредных для здоровья детей табака и чая снимают с занятий школьников? Профессор недоуменно поднял брови и сказал: «Элементарно, подайте в суд на того работодателя, который заключил с этим ребенком контракт!..» Зал, в основном заполненный выходцами из бывшего СССР, разразился хохотом. Поляки объяснили профессору на ухо причину веселья. Он ответил недоверчивой улыбкой, всем своим видом показывая, что уж никак не верит такому дешевому розыгрышу...

Вот так же и наши эксперты - профессора из Голландии и Швейцарии априори верили тому, что черным по белому было написано на бумаге. Недавно я получил из Страсбурга двухтомное 500-страничное приложение к их 5-страничному отчету от 13 июля, где были собраны их заключения по каждому конкретному делу. Второй том целиком был посвящен «отказникам», заключения по которым были построены примерно по такой схеме:

«Мы выяснили, что этот человек был активным участником таких-то событий (был родственником такого-то человека) и что в его деле были политические мотивы. Однако из имеющейся информации (т.е. приговора.– Э.З.) видно, что он был причастен к ужасным неполитическим преступлениям, и потому мы не считаем, что по политическим мотивам его приговор выглядит непропорционально большим. Поэтому нет необходимости разбираться в нарушении процедур и пр. Короче, он неполитический заключенный».

Ключевой здесь является пресловутая «имеющаяся информация». После того, как список предполагаемых политзеков был принят Советом Европы, и я, и другие правозащитники неоднократно призывали родственников заключенных, политические партии, общественные организации посылать в Страсбург дополнительную информацию, чтобы облегчить работу экспертов. Кто-то внял этим призывам, и их близкие были признаны политзеками даже несмотря на старательно сфальсифицированные уголовные дела. Кто-то, наоборот, притаился, считая, что включением их родственника в списки дело уже сделано, а теперь осаждает правозащитников неуместными вопросами о том, как случилось, что их близких не признали политическими.

А случилось то, что в этот решающий момент родственники поставили свои страхи и интересы выше судьбы заключенных. Чьего-то сына могли не принять в университет (или исключить из него), в чей-то магазин могло прийти пять внеочередных проверок, чьего-то четвероюродного родственника могли лишить хлебной должности... Другие, правда, беспокоились о том, что заключенного «могут убить, если мы начнем жаловаться». Тогда зачем им жаловаться вообще, если они боятся распространения правдивой информации по их делу? Ради своеобразной психотерапии – излить душу правозащитнику и уйти, успокоившись? 

Как бы то ни было, результат налицо: СЕ не будет больше заниматься этим делом, да и помилование едва ли светит даже за хорошие деньги (которых, как правило, у таких семей и нет). Не говоря уж о пожизненниках, далеко не факт, что даже непожизненные заключенные с их многочисленными тюремными болячками переживут оставшиеся 5-6 и более лет. Например, за 3 года работы экспертов СЕ, не дождавшись их мнения, в тюрьмах умерли по меньшей мере 8 политзеков.

Что я могу посоветовать «отказникам Швиммера» и их родственникам? Если кто-то из них и сейчас боится жаловаться, то пусть терпят дальше. Те же, кто уже осознал ошибочность такой позиции, пусть пройдут оставшиеся судебные инстанции и затем жалуются в Европейский Суд – хотя бы на нарушения в ходе повторных судов, дискриминацию и пр. Потому что решение экспертов Швиммера, как в свое время и приговор по их делу, еще не означает «конца истории».

«Эхо», 07 августа 2004 г.