Последний расстрел

(публикуется в сокращении)

В начале текущего года в распоряжение Правозащитного центра Азербайджана — поступил интересный документ. В переписанной аккуратным женским почерком записке из тюрьмы анонимного заключенного (назовем его Смертник) на достаточно хорошем литературном уровнё излагались перипетии жизни «смертников» с момента обретения Азербайджаном независимости и вплоть до отмены смертной казни и перевода большей части «смертников» для отбытия пожизненного наказания из Баиловской в Гобустанскую тюрьму.

Наш центр кое-что уже знал об условиях в пресловутом «пятом корпусе» «смертников» в Баиловской тюрьме, но, в основном, с начала 1996 года, когда Появились первые «смертники»-политзаключенные. В записке был описан более ранний период. Мы решили его проверить, на это ушло три месяца.

Основным препятствием оказалась позиция властей, отказавшихся предоставить информацию о расстрелах, а также возможность конфиденциальных бесед с ветеранами-«смертниками». Пришлось пойти на неординарный шаг и, поехав в Армению, встретиться там с бывшими «смертниками», боевиками-армянами, осужденными в начале вооруженного конфликта в Карабахе за убийство азербайджанской журналистки и советских военнослужащих. Не будучи знакомыми с заинтересовавшим нас документом, они подтвердили практически все, расходясь в несущественных деталях. Но это объяснимо, если учесть, что свидетели были заперты по камерам.

Итак, картина последних расстрелов выглядит следующим образом: по словам Смертника, «4 января 1992 года около 5 часов вечера был расстрелян заключенный 130-й камеры 68-летний Джамал». К тому времени расстрелы уже были достаточно редким явлением, например, в 1988 году их было 5, в 1989 — 6, в 1990 — 3. Время настоятельно подводило власти к полной отмене этого вида наказания.

А начавшийся так печально 1992 год был для «смертников» в целом тихим и наполненным надеждами. Коммунисты от власти ушли, ключевые для решения их судеб должности заняли представители «демократов».

«Смертники» писали прошения о помиловании, которые накапливались в аппарате президента. Не будучи официально отклоненными, они не означали немедленного исполнения смертных приговоров. Тем временем «пятый корпус» постепенно наполнялся. новыми и новыми «жильцами». Так, в марте там появились первые пять «смертников»-армян, встреченные кем-то с ненавистью, кем-то с симпатией. Если в июне охранники профессионально забили насмерть «крунковца» Юрия Джангиряна, то от уголовников им пришла первая тайная передача с запиской: «У нас с вами одинаковое клеймо».

«Смертники» не знали, что в последний день исполнения им обязанностей президента, 16 июня 1992 года, председатель парламента Иса Гамбар отказал в помиловании семерым «смертникам». Позже, уже став президентом, Абульфаз Эльчибей 5 января 1993 г. отказал в помиловании двум приговоренным к смертной казни.

Бывший сотрудник Баиловской тюрьмы рассказывал, что обычно расстреливали в ночное время, и поэтому «смертники» старались не спать по ночам, чутко прислушиваясь к шагам возможных исполнителей. Может быть, поэтому очередной расстрел был проведен в необычное время, утром, когда приговоренные его не ожидали.

Смертник рассказывает, что «в субботу 13 февраля 1993 года около 9 часов утра были расстреляны заключенные Ислам и Назим, содержавшиеся соответственно в камерах №№ 118 и 131. Хочу отметить, что заключенный Ислам был душевнобольным и немым от рождения. На следующий день, т.е. 14 февраля, около 9 — 10 часов утра были расстреляны трое заключенных — Эльшад, Рома и Андрей, содержавшиеся в камере № 132».

Трупы расстрелянных по инструкции родственникам не выдают и хоронят анонимно, под номерами. В отношении Эльшана Фатуллаева, кроме того, не выполнили и простой чиновничьей формальности, не известили семью, и вплоть до самой отмены смертной казни в феврале 1998 года, когда выяснились имена всех выживших, родственники носили ему передачи и писали президенту письма о помиловании.

«Пятый корпус» насторожился, ожидая следующего исполнения. Во время утренних поверок заключенные с тревогой поглядывали на черную дверь в конце коридора, за которой в обитом резиной помещении скрывалась Смерть. Несмотря на звукоизоляцию, в камеры доносились приглушенные звуки выстрелов. «Казнили свои, и очень непрофессионально. Одного расстреляли семью выстрелами», — вспоминали армяне. Сотрудник тюрьмы припомнил, что для этих целей использовалось не штатное оружие (пистолет), а наган, как раз с семью патронами в барабане. Что это было - издевательское, постепенное убийство или же отчаявшийся «смертник» пытался сопротивляться?

«Следующее исполнение приговоров началось 20 февраля того же.года, в субботу, в 9 часов утра и после всех ужасов и зверств завершилось в 2 часа дня. Содержащиеся в 121-й камере два родных брата Бейлар и Гардашхан решили не выходить из камеры и громко кричали, что их дело было неправильно рассмотрено и на их многочисленные жалобы даются необоснованные ответы. Несмотря на это, начальник тюрьмы Вагиф Ахмедов и прокурор по надзору заявили им, что уже поздно, приговор утвержден и сегодня должен быть приведен в исполнение».

По правилам, перед открытием двери камеры заключенный должен просунуть сложенные за спиной руки в дверное окошко — «кормушку», чтобы их сковали наручниками. Братья отказались это делать и, спрятавшись по углам камеры в мертвом пространстве, начали бросаться металлическими мисками и ложками, возможно, попытались закрыть обзор через «кормушку» одеялами.

Братья жаловались не только на приговор. По словам армян, они обзывали исполнителей «бинамуслар» (бесчестные) и требовали расстрелять «смертников»-армян раньше них или хотя бы убрать их из корпуса на время расстрела, чтобы не умирать «на глазах у врагов».

Это же особо отметил и Смертник: «Хочу обратить ваше внимание на то, что в тот момент в 126-й камере 5-го корпуса содержались 4 армянина — убийцы журналистки Салатын Аскеровой. Депутаты парламента во главе с И. Гамбаровым в своих эмоциональных выступлениях по радио и телевидению высокопарно заявляли, что они отомстят за Аскерову и ее убийц ждет самое суровое наказание. Но, к сожалению, эти самые армяне были свидетелями вышеуказанных убийств, происшедших по вине И. Гамбарова».

Такого отношения к армянам, по их словам, придерживались всего 3 камеры из 15. Но даже спустя семь лет армяне, которые тогда уже чувствовали себя частью блатного сообщества, участвовали в его «общаке», не считали себя оскорбленными этой последней «святой» просьбой приговоренных — не казнить их на глазах армян и с возмущением отзывались лишь о дальнейших действиях палачей.

По словам Смертника, «с этого момента началось что-то ужасное и невообразимое. Работники тюрьмы не решились открыть двери камеры. Поэтому вначале они разбили электролампочку в камере, а затем через окошко-«кормушку» забросили в камеру баллон со слезоточивым газом. Газ распространился по всему корпусу. Несмотря на это, братья отказывались выйти из камеры и поклялись умереть вместе. Через окошко в двери камеры начали стрелять вовнутрь. Я успел насчитать около 40 выстрелов».

Армяне, с которыми я встречался, говорили, что насчитали 36 выстрелов. «Весь корпус был загазован. Один исполнитель стрелял через «кормушку», второй вышел наружу и назал стрелять снаружи, через окно», - вспоминали они с ужасом и возмущением. В темной камере с разбитой лампочкой гремели выстрелы, слышались проклятия.

В корпусе поднялся «хипеж», заключенные кричали и били мисками по «кормушкам», поддерживая братьев, не желавших выходить из камеры, вспоминал один из уголовных авторитетов. Видимо, поэтому расстрел и затянулся.

«Когда к первому исполнителю присоединился еще второй, сосчитать количество выстрелов было невозможно. Был слышен шквальный огонь, - продолжает Смертник. - Видимо, братья прижались в угол камеры, ‘и пули до них не доходили. Корпус был превращен в настоящий полигон. Исполнители даже боялись рискнуть - просунуть руку в камеру. Этот отстрел продолжался до 2 часов дня. Наконец, одного из братьев настигла пуля, и он со стоном упал на пол. Увидев это, второй ‘брат с криком «я тоже умираю с тобой» обнял стонущего брата, и они мгновенно затихли под градом пуль.

Оставив там же трупы, исполнители вызвали из 125-й камеры заключенного по имени Салман и там же расстреляли. Это было последним смертным приговором в Азербайджане, приведенным в исполнение». В отличие от Смертника, армяне были убеждены, что Салмана расстреляли в подвале.

Я был в камере № 121, естественно, не снабженной мемориальной доской. Семь лет спустя эта небольшая камера примерно 2х2 м с двухэтажными нарами, чисто выбеленная, с отремонтированным туалетом отнюдь не производила зловещего впёчатления. Непроизвольно, оторвавшись взглядом от лиц содержащихся там бывшего начальника Гянджинской полиции Эльдара Алиева и его сокамерника, я смерил взглядом траекторию полета пуль из «кормушки» и наружного окна. Почти ощутимо представил, как в смертельном ужасе съежились в углах камеры две фигуры. Но вернемся к Смертнику: «За то, что убитые братья доставили им неудобства, надзиратели их трупы унесли не на носилках, а, схватив за ноги, уволокли в подвал корпуса. Весь коридор был в крови. Как ни старались работники тюрьмы, но коридор от крови до конца так и не отмыли».

Армяне добавили к этому, что один из палачей, тащивших казненных, старшина корпуса Аладдин кричал остальным «смертникам»: «Смотрите, так надо тащить собак!» Вскоре послышался звук подъехавшей автомашины, и трупы, вероятно, увезли. 

Осталось добавить, что девятый «смертник», А. Мамедов, не дожил до казни. По словам армян, его увели в тот же день, еще до казни братьев, в санчасть (что само по себе было подозрительным в условиях, когда врачи и в корпус-то заходили не каждый день) и «что-то там с ним сделали», после чего он уже не вернулся. Пять лет спустя официально сообщили, что он умер от болезни.

До неофициального моратория на исполнение смертных казней оставалось всего 4 месяца...

Эльдар Зейналов,

Правозащитный центр Азербайджана

Хроника Московской Хельсинкской Группы, №7 (63), 2000, с.21-22.