Социал-демократия и права человека

Права человека, как общепризнанные рамки Справедливости, никогда не могли быть вне поля зрения социал-демократии, выступающей за создание общества с гармоничными взаимоотношениями различных слоев общества. Не случайно образцом в области прав человека являются именно те общества, где социал-демократия глубоко укоренилась в сознании людей, приобрела заметные позиции.

Историческая эволюция

Говоря так, я имею в виду современную ситуацию. Исторический же опыт социал-демократии отягощен известными ошибками, проистекавшими из довоенной концепции отношения классов.

Острое неприятие дикой капиталистической эксплуатации, с одной стороны, и недопонимание того, что классы обусловливают существование друг друга, привело к преобладанию революционных настроений. Пиком их явился большевизм, попытки революционного разрушения парламентаризма в Германии в 1920-х годах и т.п.

Тогда многим казалось справедливым немедленное восстановление социальной справедливости, нарушенных прав трудящихся не путем диалога, а за счет революционного насилия.

Отрезвление пришло не сразу. Революционная диктатура в России, после буквального физического уничтожения «нетрудовых» классов, взялась поедать собственных «детей» - рабочих и крестьян. Приход к власти в результате разобщения социалистического движения фашистов и война, в результате которой уже на западной почве возникла «народная демократия», развеяли последние иллюзии о справедливости (пусть даже однобоко понятой) большевистской модели общества.

В развитых капиталистических странах появился все более и более заметный «средний слой» со своими собственными интересами, отличными от интересов предпринимателей и наемных рабочих. А в это время где-то на задворках Европы, в Скандинавии, где с довоенных времен социалисты имели сильные позиции, без шумной рекламы выросла социалистическая альтернатива, на которую социалисты опираются и сейчас. 

Возникший в 1951 году Социалистический Интернационал в своей программной Декларации принципов определил неприемлемость для европейских социалистов любого монополистического общества — как классического капитализма, так и советского «казарменного социализма». Монополизм какого-либо класса или узкой социальной группы на власть по сути своей означает ущемление фундаментальных прав остальных слоев общества. Особенно это проявляется в моменты, когда этот монополизм сталкивается с демократией, то есть более равномерным распределением власти. Реакция бывает однозначной: иностранная интервенция, попытки «задушить революцию костпявой рукой голода», подавление народных движений в Венгрии и Чехословакии, появление «эскадронов смерти» и охранок, и т.д. 

Борьба за права человека в этих условиях естественным образом связана с борьбой за изменение политического устройства общества.

Когда меньшинством нарушаются права большинства, либеральная идеология борьбы за права каждого отдельного индивидуума не может удовлетворить массы. Не может быть свободным отдельный человек (если не иметь в виду чисто внутреннюю, духовную свободу), если порабощена вся его социальная группа. Всегда приходит момент, когда индивидууму указывают на его место в жесткой диктаторской модели общества.

Ограниченность социал-демократической модели

Вот почему идея смягчения социальных противоречий в обществе через расширение народного представительства в органах власти, компромиссного перераспределения доходов и планового сектора в экономике, то есть социал-демократическая модель, достаточно популярна в Европе. Добавлю, что она в той же степени непопулярна в других частях света (за небольшими несущественными исключениями). И конечно, дело здесь не в особом европейском менталитете.

Очевидно, срабатывает определенная ограниченность социал-демократии. Она пригодна только в тех обществах, где есть серьезные социальные трения и вместе с тем достаточно высокий уровень сознания для диалога и компромисса. Ибо социал-демократия в современном понимании - это сплошной непрерывный компромисс как форма взаимоотношения классов, когда, по классическому определению, «движение - все, а конечная цель - ничто». Поэтому, например, скандинавский социализм спокойно уживается с монархиями, а израильский — с коммунистическими кибуцами.

Когда же социальные трения смягчены системой социальных гарантий, как в США, или же классы пытаются выяснять отношения лишь путем насилия, как в Латинской Америке или в Индокитае, то социал-демократы неизменно оказываются на обочине событий. Даже в традиционно «социал-демократических» странах, как только стихают классовые трения и достигается известный уровень взаимопонимания между классами, сразу же вырастают консервативные настроения, то есть желание масс «остановить мгновение». Если удается сохранить этот баланс, то консерваторы надолго занимают правительственные кресла. Если нет, то социал-демократы снова возвращаются к власти (как это было в Швеции).

А как насчет Азербайджана?

Это, кстати, классическим образом иллюстрирует пример Азербайджана. Здесь остры социальные противоречия и даже есть некоторые социалистические традиции (упомяну излюбленный пример с социал-демократическим прошлым первого лидера республики М.Э.Расулзаде, профсоюзное движение начала века и т.д.). Однако социал-демократы не у дел.

Почему?

Ответ прост - потому что здесь мы имеем авторитарное монополистическое общество. Вместо баланса трех классических институтов власти (законодательной, исполнительной и, судебной) - резкий и ничем не прикрытый перевес исполнительной власти. Это особенно было заметно на примере старого Милли Меджлиса, где представители исполнительной власти преобладали, и половина парламентариев могла, например, обратиться к президенту с просьбой об изменении его указом одного из пунктов Конституции (!). В нынешнем парламенте доля «исполнителей» законодательно ограничена, но главным принципом его формирования было протаскивание кандидатов по списку президентского аппарата, то есть заведомой креатуры исполнительской власти.

Монополизм пронизывает все наше общество, где выделяются определенный правящий клан, определенная правящая партия, определенный экономический уклад.

Демонополизация (в широком, не только экономическом, смысле) - единственный путь построения гармоничного и внутренне здорового общества (что и предлагают социал-демократы), не идет из-за неготовности общества к диалогу. Отсюда путчи, перевороты, ростки террора, массовые аресты.

Пока оппозиция стояла за насильственную борьбу за власть (вспомним, например, постоянные в прошлом стычки в Нахичевани, авантюру в Ленкарани), репрессивная политика властей как-то могла быть оправдана. Сейчас же, после разгрома радикальной оппозиции, она, в большинстве своем (исключая разве что марионеточное «Гражданское Единство») стоит за диалог с властями - пусть трудный и нервный, но диалог, ситуация в корне изменилась. Прошлая деятельность «Круглого стола» политических партий - наглядная тому иллюстрация: партии самого разного направления, взяв за основу примат государственных интересов, выработали платформу для диалога, своеобразный договор об общественном согласии. При этом власти должны были отказаться от репрессий и обеспечить демократичность парламентских выборов, а партии брали на себя обязательство быть лояльными и не использовать насилие в качестве метода борьбы.

Ответом властей, как известно, были лишение официальной регистрации ряда партий, аресты одного из самых умеренных лидеров оппозиции Тофига Гасымова и заместителя председателя Народного фронта Арифа Пашаева (получившего перед этим гарантию неприкосновенности от парламента!) и массовая фальсификация выборов на глазах международных наблюдателей. Обосновать это радикальной опасностью, как раньше, уже невозможно, да власти и не пытаются.

Единственным критерием для сотрудничества с нынешней властью (мы видим это на примере партий «Ана Вэтэн», Демократической независимости и Национальной Государственности) является полная и безоговорочная поддержка президента. Понятно, что такая постановка вопроса исключает само понятие «оппозиция» и превращает диалог в монолог.

Почему мы боремся за права человека?

Чем же оборачивается на практике отказ от диалога с оппозицией? Репрессиями и постоянной конфронтацией.

Освободив из соображений гуманности полтысячи дезертиров, власти посадили туда такое же количество мятежных ОПОНовцев, то есть заменили в тюрьмах уголовников политическими преступниками. Да что ОПОНовцы! На нарах нашлось место и нашему ныне покойному товарищу, вузовскому преподавателю А[йпаре].Алиеву, и ученому-физику Тофигу Гасымову, которые даже палки в руку не брали, не то что оружия (прямой намек более «крутым» оппозиционерам быть поосторожней!).

Нарушаются все мыслимые процессуальные нормы: несанкционированно арестовываются депутаты, произвольно не допускаются адвокаты, сроки рассмотрения дел о незаконном хранении оружия растягиваются до длительности Нюрнбергского процесса и т.д. Адвокатов на суде никто не слушает, и приговоры суда практически копируют обвинительные заключения. Ужесточаются наказания: если раньше власти избегали использования «политических» статей (измена Родине, использование войск против народа и конституционных органов власти и т.п.), то сейчас они стали нормой для. наказания всех тех, кто в какой-то мере поддерживал ненавистные для властей фигуры «бывших». В этом году большинство смертных приговоров, в отличие от длительного предыдущего периода, вынесены по политическим делам.

Самое трагичное в том, что ситуация в тюрьмах не дает 100-процентного шанса не только на «исправление», но и на то, что человек доживет до освобождения. Из наших тюрем ежегодно выносят сотни покойников, в том числе и пока еще немногочисленных «политических». Боевик Народного фронта, осужденный на 13 лет колонии, не протянул даже года; народный депутат, внесенный в порьму на носилках, протянул две недели; выданный из России заговорщик - чуть более месяца...

При этом многолетние переговоры Красного Креста и международных общественных организаций с властями о праве посещать всех узников и получать исчерпывающую информацию по их делам (разумеется, с учетом нормально понимаемой тайны следствия), не дают результатов. До сих пор не подписан и Международный пакт против пыток и негуманного обращения с заключенными, который обязывает каждое государство регулярно отчитываться по этому вопросу перед ООН.

Вопрос о нарушений прав человека для социал-демократов не является лишь поводом для разовых кампаний, как это иногда пытаются показать в нашей прессе. Есть прямая и естественная связь этой проблемы с борьбой СДПА за построение гражданского общества. Но подать об этом голос через государственное телевидение невозможно (а давно ли, кажется, президент Телерадиокомпании обещался дать регулярное эфирное время на АзТВ-2?). В парламент тоже не удалось провести ни одного социал-демократа, даже на последних «довыборах» в округе №64 кандидату от СДПА окружная комиссия предпочла номенклатурную фигуру. Газета в силу финансовых причин выходит мизерным тиражом и нерегулярно.

В этих условиях мы вынуждены использовать международную солидарность социалистов (через Социалистический Интернационал, куда мы входим) и наши давние личные связи с другими международными организациями. Кое-чего добиться удается: несколько резолюций Социнтерна по ситуации в Азербайджане, запросы властям от ряда авторитетных правозащитных организаций, визиты в Азербайджан гражданских активистов и депутатов из-за рубежа.

Любопытно, что в этом больше всего нам пытаются помешать не столько власти, которые интересует в основном внутренняя активность партии, а с позволения сказать, «коллеги», «разоблачающие» перед международными организациями никогда ни от кого не скрываемую партийную принадлежность тех или иных работающих в правозащите товарищей. Чем не зеркальное отражение прежней ситуации, когда для занятия тем или иным делом обязательно требовалась партийность?

Другая форма нашей работы - укрепление межпартийных связей в области защиты прав человека. Как показала работа «Круглого стола», это одна из немногих точек соприкосновения практически всех оппозиционных партий, исключая самые радикальные. Вероятно, стимулирует возможная перспектива продолжения политических дискуссий в другом, менее комфортном помещении с «небом в клеточку».

С правительственными партиями взаимопонимания в области прав человека достичь трудно из-за различия подходов к проблеме.

Мы полагаем, что установление в стране законности в ее международном понимании изолирует радикальную оппозицию, укрепляет государственную власть и поднимает престиж лидеров на международной арене, что не может не помочь в решении наших проблем, в том числе и проблемы беженцев. Правящие партии полагают, вероятно, что ради решения проблем миллиона беженцев можно допустить, чтобы летели «щепки» в виде поломанных судеб и загубленных жизней отдельных граждан. А чтобы наши враги не использовали эти «отдельные недостатки» против властей, патриотичным будет замалчивать случаи нарушений прав человека. 

Хотелось бы заранее отвести возможный упрек в том, что в своей правозащитной работе мы создаем негативный образ Азербайджана. Если он в результате и создается, то не наша заслуга в этом главная: нас одинаково волнуют и негативные, и позитивные изменения в ситуации. Отмена смертной казни для женщин, недавняя амнистия смертникам, инвалидам и дезертирам, освобождение пленных и прочие возможные шаги в этом духе всегда заслуживают широкой международной огласки (и этим мы тоже занимаемся). Но в не большей степени, чем пытки и «показательные» расправы с оппозицией...

Эльдар Зейналов.

Газ. «Истиглал», 8.03.1996 г.