Эльдар Зейналов
Правозащитный Центр Азербайджана
На днях я получил из Гобустанской тюрьмы пачку из 14 заявлений, адресованных в Конституционный Суд с копией нашему Правозащитному Центру Азербайджана. Речь в них идет об уже знакомом читателям «Эха» правовом казусе, связанном с отменой смертной казни в Азербайджане 10 февраля 1998 г. и введением нового вида наказания - пожизненного лишения свободы. В связи с этим, около 130 бывших смертников во внесудебном порядке, решением парламента получили пожизненный срок.
«Проблема 15 лет» заключалась в том, что до отмены смертной казни в порядке помилования (т.е. индивидуальной отмены смертной казни) они рассчитывали получить 15-20 лет, а обращаясь в суды за пересмотром приговора – не более 15 лет. Когда в независимом Азербайджане в 1994 г. коллективно отменили смертную казнь всем женщинам, им с тех пор дают не более 15 лет. То же самое касается мужчин 65 лет и старше, которым с мая 1995 г. не осуждают на сроки более 15 лет. Более того, даже при Советской власти коммунисты несколько раз отменяли смертную казнь, заменяя ее при этом 25 годами лишения свободы.
С учетом принципа действия уголовного закона во времени (nullum crimen, nulla poena sine lege – «без закона нет ни преступления, ни наказания»), обратную силу имеют лишь те новые законы, которые улучшают правовое положение осужденных. Это заложено и в ст.10 Уголовного Кодекса (УК), и в ст.149 Конституции, и в ряде международных договоров, обязательных для страны.
И здесь не место для спекуляций насчет того, что лучше – смертная казнь или пожизненное заключение. И не только потому, что можно получить от бывших смертников целый спектр мнений, вплоть до «лучше мгновенная смерть от кусочка металла, чем медленное умерщвление тюремными условиями» (из бывших смертников за эти несколько лет в пожизненном заключении умерли более 30 человек – каждый четвертый). Просто речь идет совсем о другой материи - об альтернативе смертной казни: раньше, до 1998 года, было лишение свободы по суду до 15 лет или расстрел. Расстрел отменили, а вместо прежнего «потолка» в 15 лет ввели новое, пожизненное заключение. Или же, давали по помилованию 15-20 лет, а парламент «соригинальничал» и дал всем непомилованным пожизненный срок. Разве не очевидно ухудшение альтернативы?
Многие положения упомянутого закона об отмене смертной казни были уже отменены Милли Меджлисом, когда в 2000 г. вводились Уголовный, Уголовно-Процессуальный Кодексы и Кодекс по Исполнению Наказаний. Но не злополучный раздел IV, заменивший смертникам расстрел на пожизненное заключение. Кстати, остается неотмененным и раздел VI, допускающий восстановление смертной казни в военное время. А ведь Парламент просто обязан был вернуться к этому закону после того, как в 2003 г. ратифицировал Протокол №13 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, полностью отменивший смертную казнь даже в военное время. Этого сделано не было, как я подозреваю, чтобы ненароком не вызвать дискуссию и по разделу IV.
Отмечу, что проблема не исчерпывается только 7смертниками. По ст.10 УК, «наказуемость деяния... определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния». Соответственно, за преступления, совершенные до отмены смертной казни, даже и после февраля 1998 г. также не должны давать пожизненного заключения, а уже осужденных к нему вполне можно назвать «лже-пожизненниками». Разница в том, что бывшим смертникам это наказание назначил Милли Меджлис, а «лжепожизненникам» - суд, проигнорировавший ст.10 УК. И таких не так уж и мало – около 40 человек.
Несколько позже, в июле 2001 г., свежеиспеченные пожизненники, которые до этого имели право ежегодно подавать прошения о помиловании, были лишены этого права до отбытия ими не менее 10 лет. Когда в последующем помиловали некоторых пожизненных политзаключенных, властям пришлось пойти на нарушение собственного правила (вероятно, для этих политзеков и придуманного). Возникла т.н. «проблема 10 лет», которая в отношение уже осужденных на тот момент является нарушением того же принципа действия закона во времени.
С психологической точки зрения возможность помилования дает надежду и опору в незавидной тюремной жизни. Представьте человека, брошенного за решетку пожизненно, знающего, что ближайшие 10 лет от него даже не примут на рассмотрение его прошений о помиловании. И станет понятно, почему с 2001 г. самоубийства наблюдаются именно среди новых пожизненников, а не среди тех ветеранов, кто закален ужасами «корпуса смертников» Баиловской тюрьмы. В каждом из известных мне случаев самоубийцы-пожизненники провели в заключение не более 4 лет.
Теперь вам будет понятно, с какими смешанными чувствами неполитические пожизненники встретили освобождение тех товарищей по пожизненному заключению, кто попал в списки Совета Европы и был освобожден, не отсидев даже положенных по закону 10 лет. После групповой голодовки в декабре 2002 г. и затишья, именно освобождение политзека Гумматова в сентябре 2004 г. вновь оживило среди пожизненников разговоры о необходимости повторить групповую акцию против своего пожизненного режима. Возможно, что кого-то задели недавняя информация в прессе, что в связи с обсуждением в ПАСЕ судьбы политзаключенных, правительство намерено сделать что-то радикальное и в отношении политических пожизненников (на самом же деле речь шла об ускорении рассмотрения Верховным Судом их кассационных жалоб).
Откровенно говоря, мне многое неясно в этой последней акции, смахивающей на стремление подчеркнуть, что со сменой тюремной администрации ситуация вышла из-под контроля, ухудшилась. Случайно, что ли, кто-то лоббировал, чтобы подобное заявление появилось в докладе докладчика ПАСЕ по политзаключенным Малкольма Брюса? Да и время для голодовки не случайно совпало с визитом в Баку сразу нескольких структур Совета Европы. Некоторые детали наводят на мысль о провокации против начавшегося диалога властей с правозащитниками, первые результаты которого были представлены общественности за пару недель до акции.
В первый день заявили о желании поголодать за общее дело порядка 80 человек. Правда, потом их количество уменьшалось с каждым днем в геометрической прогрессии, пока не остался один упорный грузин, «лжепожизненник» Гиорги Геладзе, добравшийся в своих жалобах до Европейского Суда. Но начало было впечатляющим. И, добавлю, во многих отношениях бесполезным, т.к. большинство протестующих до сих пор даже не подали в Верховный Суд жалобы на назначенное им наказание.
Есть подходящая к этому случаю притча. Некто 50 лет молился Господу, прося его о разных благах, хотя бы о лотерейном выигрыше. В конце концов Всевышнему надоело и он, явившись жалобщику, сказал: «Прежде чем просить о выигрыше, купи сначала лотерейный билет, чтобы я мог что-то для тебя сделать!»
Вот этого «лотерейного билета» многие из пожизненников и не купили, т.к. для подачи жалоб в Европейский Суд (а нашим судам пожизненники не верят) необходимо исчерпание средств правовой защиты на национальном уровне и свежее решение Верховного Суда. Лишь у нескольких пожизненников «билет» в Страсбург или куплен, или же подходит их очередь в «кассу». Остальные жалуются куда и кому угодно, только не в орган, правомочный изменять судебные решения.
Однако с Конституционным Судом (КС) ситуация несколько иная, чем с Евросудом. Средства правовой защиты у бывших смертников и большинства лжепожизненников были исчерпаны задолго до того, как в результате референдума в августе 2002 г. было признано право граждан на подачу индивидуальных жалоб в КС. Поэтому уже с октября-ноября 2002 г. пожизненники закидали жалобами КС по «проблеме 15 лет». Но в результате приняли всего несколько таких жалоб, и лишь в начале 2004 г., когда вступил в силу новый закон «О Конституционном Суде», установивший процедуру их рассмотрения. Приняли и не стали рассматривать. Некоторые жалобы лежат там уже почти 1,5 года.
При этом КС за этот период успешно рассмотрел примерно 20 дел, касающихся в большинстве вопросов собственности. Упорное нерассмотрение КС жалоб по уголовным делам и по «скользким» вопросам вроде «проблемы 15 лет» на этом фоне вызывает множество кривотолков, вплоть до слухов о материальной заинтересованности суда в рассмотрении именно «денежных» дел. На деле же, скорее всего, КС просто ждет результатов рассмотрения Европейским Судом жалобы по делу Альакрама Гумматова, в которой «проблема 15 лет» занимает видное место. После этого КС, подобно двоечнику, спишет свой ответ с европейского прецедента.
А должно было быть не так. Любое государство должно быть заинтересовано в решении любой своей проблемы прежде всего собственными силами, не доводя до Евросуда или Комитета по правам человека ООН.
Именно поэтому, хотя завершившаяся 7 июля голодовка скорее мешает, чем помогает решению «проблемы 15 лет», у меня, как у правозащитника, больше претензий к Конституционному Суду, чем к тем заключенным, у кого лопнуло терпение в ожидании решения этого органа. 14 заявлений, которые были посланы «голодовщиками» в КС – счастливое число. Я не суеверен, но, может быть, дело наконец сдвинется с мертвой точки?
