воскресенье, 29 января 2017 г.

Азербайджан, 1927: как насаждалось доносительство

«Каждый член партии должен доносить» (член ЦКК ВКП(б) С.Гусев, 1925)

В условиях «обострения классовой борьбы», практикуемой большевиками в 1920-30 годах, для жителей СССР было весьма проблематично не попасть в число «врагов народа», имея «не то» социальное происхождение, прошлый опыт участия в некоммунистических политических партиях и т.п. «грехи». Но даже среди этого набора особняком стояли преступления, совершенные коммунистами внутри коммунистической партии против ее руководства. Причем не обязательно это был отказ от классовой борьбы и диктатуры пролетариата – наказывали и тех «левых оппозиционеров», кто настаивал на продолжение курса на мировую революцию, наступление на кулака, проведение сверхиндустриализации и т.п.

Если в 1918 г. большевики покончили с идеей многопартийности, то, начиная с 1921 г., в Коммунистической партии (большевиков) был взят курс на «партийное единство», которое понималось как диктатура партийного большинства и запрет фракционной деятельности. Борьба с единственной легальной политической партией СССР считалась борьбой с системой и подпадала под печально известную «политическую» статью 58 Уголовного Кодекса.

Борьба с внутрипартийной оппозицией становилась, таким образом, делом и органов партийного контроля, и спецслужб. Для Азербайджана на стыке 1920-30 гг. первые олицетворялись Центральной Контрольной Комиссией (ЦКК) республиканской компартии – АКП(б), а вторые – последовательно Азербайджанской ЧК (АзЧК) и Азербайджанским Главным Политическим Управлением (АзГПУ). Генсек Компартии Ленин выдвинул идею реорганизации госконтроля,  путем слияния Рабоче-Крестьянской Инспекции (РКИ или Рабкрин) с партийным контролем. Это якобы должно было помочь в борьбе с бюрократизмом. С 1923 г. нарком РКИ по совместительству стал председателем ЦКК.

На деле же был достигнут обратный эффект. Вместо того, чтобы контролировать работу коммунистов на высоких должностях, ЦКК в их руках сама стала инструментом для давления на рядовых партийцев. Это стало заметным, когда борьба против бюрократии приняла форму оппозиции линии ЦК. Протоколы заседаний ЦКК АКП(б) сохранили много свидетельств того, как делегированные в КК секретари ЦК А.Г.Караев и Р.Ахундов, зампред АзГПУ Габер-корн лично участвовали в расправах с критиками линии ЦК из числа оппозиционеров.

Обмен информацией об оппозиционерах между ЦКК и АзГПУ принял в тот период весьма тесный характер. Еще задолго до «Большого Террора» партийные органы могли без всяких юридических формальностей следить за критиками ЦК с помощью спецслужб, а доносящие в ЦКК «честные коммунисты», в свою очередь, фактически расширяли агентурный аппарат спецслужб. Это отражало убеждение большевиков, что «хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист» (слова В.Ленина в 1920 г.).

Эту идею вполне разделяли и члены ЦКК. Так, Сергей Гусин (Яков Драбкин) на XIV съезде ВКП(б), на котором расправлялись с «ленинградской оппозицией» (зиновьевцами), обратился к делегатам с прочувствованным призывом: «Ленин учил нас когда-то, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить. Я не предлагаю ввести у нас ЧК в партии. Но я думаю, что каждый член партии должен доносить».

Весьма скоро он увидел наглядный результат на примере своей дочери, будущей писательницы Елизаветы Драбкиной, которую в 1928 г. исключили из партии в Киеве и принудили к покаянию. В 1933 г. она была отправлена в Баку, где работала в Наркомате просвещения и Институте истории партии. В 1936 г. и ее тоже накрыла волна Большого Террора, как и практически поголовно всех бакинских троцкистов…

Методы полицейской провокации в работе ЦКК АКП(б) проявились еще во время т.н. «Бакинского дела» 1926 г. Несколько коммунистов-агентов АзЧК были внедрены в группу «Бакинской Рабочей Оппозиции» и принимали активное участие в ее работе целый год. Лишь после этого под видом «сознательных большевиков» они сделали официальные заявления в ЦКК, тем самым маскируя работу чекистов.

Похожим провокационным образом действовали против троцкистов в Москве. В августе 1927 г. там раскрыли нелегальную типографию оппозиции. В деле засветился некий бывший белогвардеец, помогавший в ее создании. Это было обыграно ЦК в его борьбе с оппозицией. Позже выяснилось, что этот человек изначально работал на ГПУ и был специально подослан к троцкистам.

В Баку осенью 1927 г. тоже активизировалась оппозиция, а с нею вместе и провокаторы.

Напомню, что в т.н. «Объединенную оппозицию» вошли несколько групп, недовольных засильем бюрократии и внутрипартийным режимом, который подавлял критику и обсуждение альтернативных идей. Основной группой были сторонники Льва Троцкого – троцкисты или, как они себя сами называли, «большевики-ленинцы (оппозиция)». Кроме того, в 1926 г. к ним примкнули сторонники Т.Сапронова, т.н. «демократические централисты» (децисты), а также сторонники Л.Каменева и Г.Зиновьева – зиновьевцы, или «ленинградская оппозиция». Сейчас, с нынешних позиций, все они могут показаться на одно лицо, но тогда левые оппозиционеры насмерть ссорились на идейной почве даже в ссылках и политизоляторах.

В Баку, впрочем, они были намного дружнее. Троцкисты Махмуд Ханбудагов, Алекпер Бабаев, Федор Полтев, Гайк Саркисов, зиновьевцы Али Мамедлинский, Петр Каневский, Трифон Крылов, Саркис Даниелян, сапроновцы Юсуф Гасанов, Мария Корхина, Арто Оганезов, Дагмара Зейц, как и более 700 их товарищей были объединены общей идеей, что замена Сталина на Троцкого и смягчение внутрипартийного режима могут что-то существенно поменять в охваченной кризисом и классовыми конфликтами стране. Они распространяли документы, среди которых было запрещенное «Завещание Ленина», критическое «заявление 83-х» оппозиционеров, выступали на собраниях. Формально они объясняли свою активность подготовкой к XV съезду Компартии, намеченному на декабрь 1927 г.

В 1920-х перед каждым съездом происходила внутрипартийная дискуссия, в ходе которой происходило столкновение мнений. Но в 1927 г., дискуссия началась задолго до съезда и происходила достаточно нервно. Масло в огонь подливали москвичи. То Троцкий выступил со своим «тезисом Клемансо» о том, что для оппозиции допустимо ударить по Сталину в момент войны, то ГПУ обнаруживало нелегальные собрания и типографию…

В партийных организациях Баку оппозиционеров тоже начали зажимать: не давали выступать на собраниях, не делегировали на Бакинскую конференцию. На собрание Бакинского актива пригласили около 2 тыс. коммунистов, из них с оппозиционных позиций выступили всего 9, которые буквально проникли туда, использовав чужие пригласительные билеты. Но даже и их освистывали и не давали выступать. О невозможности открыто выступить со своими взглядами говорили потом в ЦКК многие оппозиционеры как причине, почему они перешли к нелегальным методам работы.

В помощь бакинцам из Москвы привозились самые свежие документы оппозиции, в том числе секретные документы ЦК. Даже глава ЦКК М.Плешаков удивлялся, что в бакинских троцкистских кружках секретные документы ЦК читали и обсуждали раньше, чем они поступали в парторганы АКП(б).

Для их тиражирования троцкисты впоследствии организовали свою типографию, где были печатающие машинки и шапирограф. В отличие от большевистской типографии «Нина», о троцкистской пока мало что известно. По версии следствия, организатором типографского дела выступила Капитолина Ханбудагова-Исаева, которой это стоило партбилета, ареста и ссылки. Орудж Байрамов и Вартан Даниэльян хранили множительную технику. Петр Пахомов и другие печатали на машинках. Журналист Баба Багир-заде занимался переводом оппозиционных документов на тюркский (азербайджанский) язык.

По мере «дискуссии» на оппозиционеров был накоплен довольно серьезный «компромат». 17 сентября 1927 г. Президиум Контрольной Комиссии АКП(б) создал комиссию по расследованию фракционной работы бакинской оппозиции. За две недели работы комиссии, в которую вошли Плешаков, Анашкин и Джафаров, она пришла к выводу о нарушении партийного устава со стороны ряда оппозиционеров.

К началу октября 1927 г. было готово заключение по бакинской оппозиции

В первую очередь досталось оппозиционерам Швейной фабрики им. Ленина, где оформилась ячейка оппозиционеров во главе с децистом Юсуфом Гасановым. Они провели единственное заседание, где выбрали бюро оппозиционной ячейки, выбрали ее бюро и секретаря, обсудили план дальнейшей работы.

Отмечу, что, хотя на фабрике работали люди различных национальностей, в ячейке собрались исключительно тюрки. Вероятно, «Хромой Юсуф», как его звали оппозиционеры, рассчитывал, что таким образом будет достигнута большая конспиративность. Но вскоре кто-то из этой узкой группы в 9 человек уже сообщил об этом в КК. Из вызванных на допрос оппозиционеров сознались и раскаялось шестеро, включая «секретаря», который сдал Комиссии даже оригинал протокола.

Твердо держался лишь «председатель» Ю.Гасанов, который отказался давать показания и каяться. 4 октября 1927 г. он был исключен из партии и вскоре сослан в Пензенскую область. Троцкисты попытались провести кампанию за его освобождение, но в ответ ГПУ арестовало его за троцкистскую агитацию и послало еще дальше, в Акмолинск. В январе 1931 г., когда срок ссылки закончился, его приговорили еще к 3 годам. В 1935 г. его арестовывают снова и посылают в лагерь на Дальний Восток. Там он, вероятно, участвовал в акциях протеста троцкистов, потому что приговором тройки при УНКВД по Дальстрою был расстрелян 16 октября 1937 г. По сути, единственным его преступлением перед партией и Советской властью было то, что он подписывался под различными обращениями протеста и не отказался от своих взглядов. Кстати, и раскаявшийся «секретарь» К.Сафаров, отделавшийся в тот раз предупреждением, в последующие годы был на заметке и был арестован за троцкизм в 1936 г., получив 5 лет лагерей в Воркуте.

Многих получивших срок троцкистов добили лагерные тройки в 1937-38 

Оппозиционные ячейки были обнаружены в Баилово-Биби-Эйбатском и Городском районах Баку. И здесь тоже нашлись внезапно «прозревшие» оппозиционеры - Рихтер, Сонькин, Гладков, Бушев, Шабанов... Однако основная масса оппозиционеров держалась более стойко и умело, чем швейники.

Грамотный отпор КК получила от зиновьевца Али Мамедлинского. Он вступил в партию в 15 лет и 4 года отработал в Ленинграде, откуда по распоряжению С.Кирова был выслан в феврале 1926 г. за участие в оппозиции. Несмотря на свою молодость (21 год), в Баку он стал членом Баксовета и работал заведующим Агитпропотделом Завокзального РК АКП(б), пока в июле 1927 г. его не вывели из состава райкома за оппозиционную деятельность. На заседании Бакинского партактива секретарь ЦК АКП(б) А.Г.Караев объявил его секретарем якобы существовавшего параллельно троцкистского Бакинского Комитета (БК)…

На заседание КК Мамедлинский пришел с копиями своих заявлений, газетных статей. В ответ на обвинение во фракционности, он рассказал о той реальной «групповщине», которая тогда сложилась вокруг практически каждого крупного чиновника и, в особенности, вокруг секретаря  БК Левона Мирзояна. Сторонники последнего собирались неофициально при закрытых дверях. Обсуждалась грызня в руководстве и оценивались «национальные работники» (т.е. этнические азербайджанцы) «с точки зрения того, насколько он положительно или отрицательно относится к точке зрения, проводимой Мирзояном». За противниками Мирзояна велась слежка, выясняли, кто с кем встречается, о чем говорят. Отмечу, что все сказанное Мамедлинским вскоре подтвердилось и получило название «групповщины»...

«Я лично такие собрания, такие совещания без всякого оформления, без всякого фиксирования, по заранее намеченному списку рассматриваю ни более, ни менее как фракцию»,- заявил Мамедлинский.- «…Я  считаю, что этим делом вы должны заинтересоваться, как можно людям, руководящим пролетариатом, людям, руководящим национальной политикой, строить в своих корыстных целях различные группировки, одних отталкивать, других привлекать и т.д.»  Он признал, что собрания троцкистов - формально фракция. Но задался естественным вопросом: почему, в таком случае, «когда Мирзоян собирает – это не фракция?»

Он также перечислил, как ему, члену райкома партии, не давали слова на собраниях, не напечатали его «вполне безобидную статью» и исключили из райкома с нарушением устава, что публично, в прессе, признал даже глава ЦКК ВКП(б) Емельян Ярославский. За это никто наказан не был. Оправдывая методы оппозиции, Мамедлинский заявил, что «после этого надо с бою брать слово, отстаивать свое мнение».

Как констатировал председательствующий И.Довлатов, «Мамедлинский от обороны перешел в наступление». Впрочем, делу это не помогло, и Мамедлинского, Гасанова и еще 9 оппозиционеров исключили из партии. Следуя инструкциям от зиновьевцев, Мамедлинский сменил тон и подал заявление об отходе. В марте 1928 г. его восстановили в партии со строгим выговором. Это не спасло его от преследований. Прах Мамедлинского затерялся где-то на расстрельном полигоне «Коммунарка» под Москвой, где он был расстрелян 28 июля 1941 г.

…Ну, а что же троцкисты? Они продолжили свою деятельность в подполье. Уже через несколько дней после первых исключений в Баку появился командированный оппозиционным центром зиновьевец Саркис (Даниэлян), который встретился с исключенными и другими активистами оппозиции. Он привез инструкции и литературу, в частности, изданные типографским способом экземпляры троцкистского «Проекта платформы большевиков-ленинцев (оппозиции)». ЦК отказался ее опубликовать, посчитав платформу «фракционной». Тогда оппозиционеры размножили ее сами в одной из московских типографий и успели вывезти еще до того, как туда примчались сотрудники ОГПУ.

Под платформой, не дожидаясь начала дискуссии, начали собирать подписи, в том числе и в Баку. Московские лидеры оппозиции считали, что если под ней соберут тысяч 30 подписей, то это заставит съезд обсудить «Платформу». Подписи партиями сдавали в ЦК. Однако вскоре выяснилось, что эти списки передают в ЦКК, и сбор подписей прекратили где-то на 4 тыс. (отсюда миф о том, что оппозицию поддержало менее 1% членов партии). В Баку подписавшихся под платформой было не менее 40 человек, а читали ее сотни. Многие «засветили» свое участие, подписав заявление 44-х бакинских рабочих против исключения из ЦК ВКП(б) лидеров оппозиции Троцкого и Зиновьева.

В декабре 1927 г. очередной, резолюции XV съезда Компартии поставили троцкистов и децистов вне закона, объявив их контрреволюционерами. Исключение из партии за оппозиционные взгляды влекло репрессии со стороны АзГПУ. Стандартной мерой наказания была ссылка в отдаленные местности Сибири и Средней Азии, которой не избежал и сам лидер оппозиции Л.Троцкий. После первых исключений, арестов и ссылок началась волна вынужденных отказов от взглядов. Часто это был лишь маневр.

Не боясь репрессий, в феврале 1928 года оппозиционеры создали Бакинский Центр. Он «сколотил актив, связался с Московским и Тифлисским центрами оппозиции, выделил прикрепленных по районам организаторов нелегальных кружков, куда вербовались сочувствовавшие  оппозиции и недовольный элемент, образована касса по сбору денежных взносов и отчислений для печатания оппозиционных листовок и приобретения печатных машинок, шапирографов и т.д.»

После разгрома первого центра оппозиции в 1928 г. был создан второй, затем третий. Было организовано до 25 кружков. Они поддерживали связь с высланными из Баку оппозиционерами, устроили маевку, печатали и распространяли листовки. В Баку нелегально приезжали эмиссары из Москвы и Тифлиса.

Так что в течение всего 1928 г. и позже КК АКП(б) пришлось работать в «авральном» режиме, неустанно выслеживая и исключая оппозиционеров. И во всех этих расправах локоть к локтю с чекистами действовала партийная «инквизиция» в лице ЦКК. В период Большого Террора убрали и членов ЦКК, что в период хрущевской Оттепели позволило сделать их героями и «верными ленинцами», назвать их именами улицы. Даже сейчас в пос. Сабунчи сохраняется улица одного из сталинских инквизиторов – Анашкина…

В 1927-28 гг. оппозиционеры еще рассматривали свои вызовы в ЦКК как приглашение на товарищескую беседу, по старой памяти называли ее председателя Плешакова «Мишей». Но времена товарищества прошли безвозвратно, и критиков Сталина рассматривали уже как врагов, пусть даже и с ноткой сожаления. В Москве член ЦКК Сольц и вовсе заявил одному из оппозиционеров, что их будут гильотинировать, как когда-то якобинцев. Тогда это казалось страшной и неуместной шуткой. Но Большой Террор показал, что реальность куда страшнее…

Эльдар Зейналов.

http://minval.az/news /123660730

пятница, 27 января 2017 г.

Эльдар Зейналов: «На уровне отдельных министерств постоянно что-то меняется, но по мелочам»

Азербайджан делает много, ПАСЕ замечает мало
Январь 27, 2017 12:18
Дж.АЛЕКПЕРОВА

За последние годы Азербайджан выполнил ряд требований ПАСЕ. На поверхности обычно заметно лишь освобождение арестованных оппозиционеров, правозащитников и журналистов. Об этом заявил Echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов.

«Но и на уровне отдельных министерств постоянно что-то меняется, но по мелочам. Например, долго требовали изменить законодательство против пыток. Как результат, в Уголовный кодекс ввели отдельную статью, в которой формулировка этого преступления ближе к международно-принятой, нежели была раньше. Какие-то улучшения постоянно вносят в Избирательный кодекс, и это отмечает ПАСЕ,» — сказал он.

«Были случаи отмены результатов голосования в некоторых округах после критики Европы. Много было претензий к правоохранительным органам — и целое Министерство национальной безопасности было реформировано, а десятки его сотрудников арестованы,» — сказал правозащитник.

По его словам, однако есть и проблема исполнения.

«Например, статья против пыток есть, но никого по ней не осуждают и даже должным образом не расследуют заявления о пытках. МНБ разогнали, но сфабрикованные там когда-то дела против гражданских активистов не были пересмотрены…,» — сказал он.

По его словам, обычно какие-то из рекомендаций ПАСЕ всегда выполняют.

«Куда легче прослыть «плохим парнем», когда с порога встречаешь все в штыки, отрицаешь недостатки и необходимость что-то менять. Куда грамотней те бюрократы, которые не отрицают наличия недостатков, подчеркивая при этом, что в целом больших реформ и не требуется. В советское время даже было такое расхожее словосочетание «пока еще имеющиеся отдельно взятые недостатки», которое именно такой подход и обозначало. С другой стороны, если не требовать каких-то революционных изменений, то бюрократам легче согласиться на устранение «отдельных недостатков». Особенно, если рекомендация содержит не длинный список этих недостатков и подсказку, как их исправить,» — сказал Зейналов.

«С 1996 г., когда Азербайджан получил статус «специального гостя» в ПАСЕ, было сделано очень многое. Именно, очень многое — по мелочам, которое не очень бросается в глаза», — пояснил он.

Как сказал эксперт, трудно сказать конкретно, с помощью каких именно мер Совет Европы планирует «повышение доверия к независимой системе правосудия» на этот раз. Ведь основная проблема тут — коррупция.

«Но есть, например, и проблемы с ролью адвокатов. В законе роли защитника и обвинителя в суде равны, но на практике принцип «равенства оружия» в суде нарушается. Даже были случаи, когда адвокатов наказывали или исключали из Коллегии посреди процесса. Есть проблемы с доступом защитников к арестованным, даже с количеством самих адвокатов. Есть корпоративное стремление прокуратуры и суда искусственно улучшить отчетность по уголовной преступности. Есть проблемы с самой отчетностью — многие данные из нее просто невозможно узнать,» — отметил Зейналов.

По его словам, одна из больных проблем — неполное выполнение нашими судами решений Европейского суда по правам человека.

«Например, ЕСПЧ устанавливает в деле нарушение права на справедливый суд. Человеку выплачивается денежная компенсация, а много ли было случаев наказания допустивших это нарушение судей? Или обобщения установленных ЕСПЧ однотипных (системных) нарушений с вынесением практических рекомендаций для национальных судов? Этим, видимо, и планируют заняться содокладчики», — считает правозащитник.

Как сказал Зейналов, сегодня все еще остались обязательства, которые Азербайджан взял перед Советом Европы, но до сих пор еще не выполнил.

«До конца не выполнены многие обязательства, которые были зафиксированы в июне 2000 года, в так называемом «Мнении 222 (2000)» по Азербайджану. Как правило, во исполнение этих требований создается новое законодательство, которое не до конца доработано или не исполняется. Из тех обязательств, которые не исполнены полностью, отмечу нератификацию Европейской хартии о региональных языках и языках нацменьшинств, непринятие закона о национальных меньшинствах, несоздание альтернативной гражданской службы для отказников от армии по убеждениям. А ведь при вступлении в СЕ Азербайджан подписался под этими обязательствами, причем без всяких оговорок. Внятных официальных объяснений этой позиции дано не было», — пояснил правозащитник.

Отметим, что два дня назад в Страсбурге, в рамках зимней сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы состоялось заседание Мониторингового комитета структуры, сообщает официальный сайт ПАСЕ. На заседании содокладчики по Азербайджану Стефан Шеннак и Цезар Флорин Преда проинформировали членов комитета о визите, который они совершили в Азербайджан в начале этого месяца, и его результатах.

В заявлении содокладчиков ПАСЕ по Азербайджану Стефана Шеннака и Сезара Флорина Преда по итогам совершенного визита в Баку говорилось:

«Мы считаем важным придание нового импульса проводимым в Азербайджане реформам и продолжение диалога с властями, в частности, в судебной системе, в области свободы СМИ и обеспечения прав человека, в особенности касательно законодательства в сфере НПО. Мы готовы продолжить сотрудничать с правительством и народом Азербайджана для определения и реализации этих реформ».

Как подчеркнули содокладчики, дискуссии были сосредоточены на реформировании судебной системы в целом.

http://ru.echo.az/?p=55730

пятница, 20 января 2017 г.

День всенародной скорби в Азербайджане

Январь 20, 2017 09:11

Дж.АЛЕКПЕРОВА

Каждый год 20 января в стране отмечается, как День всенародной скорби. В  Нагорном парке Баку расположена Аллея шехидов, где находятся могилы  героически погибших азербайджанских граждан, которые боролись за  независимость своего государства.

Как правило, делегации государственных  органов Азербайджана, представители общественных организаций,  сотрудники дипломатического корпуса, да и весь народ ежегодно посещают  Аллею шехидов и отдают дань памяти погибшим.  Согласно распоряжению главы Администрации президента Азербайджана, по  случаю 27-й годовщины трагедии 20 Января в городах и районах проходят  конференции и мероприятия на соответствующую тему.

Также в целях  привлечения внимания международной общественности к этому дню  соответствующие мероприятия организованы посольствами,  дипломатическими представительствами и общинами Азербайджана в  зарубежных странах. Кроме этого, во всех учебных заведениях Республики  первый урок начали с минуты молчания всем погибшим. Правительство  также распорядилось предоставить гуманитарную помощь семьям шехидов.

«В связи с обострением карабахского конфликта в Азербайджане росло  национальное движение, обстановка в стране накалялась, был создан  Народный Фронт Азербайджана (НФА). Тогда Михаил Горбачев просто  искал повод, чтобы подавить данное движение. Поэтому 27 лет назад в  ночь с 19 января на 20 января 1990 года в Баку были введены подразделения  Советской армии численностью более 20 тысяч человек с целью  «сохранения власти Коммунистической партии в стране». Тогда операция  получила кодовое название «Удар». Тем самым были нарушены Конституции  СССР и Азербайджанской ССР, а также Конституционный закон о  суверенитете Республики». Об этом рассказал Echo.az историк, политолог  Парвин Дарабади.

По его словам, подавить полностью движение народного Фронта  Азербайджана М.Горбачеву так и не удалось, но люди погибли.  Действительно, итог был плачевным, сказал он.

По данным республиканской комиссии по расследованию обстоятельств и  причин трагических событий 20 января 1990 года, погибли 131, еще 744  человека были ранены. Называется цифра и в 137 погибших. По данным же  Минздрава Азербайджанской ССР, число погибших на 9 февраля составило  170 человек, в том числе русских — 6, евреев, татар, лезгин — 7. Позднее  данные о погибших по национальностям выглядели следующим образом: 117  азербайджанцев, 6 русских, 3 еврея и 3 татарина.

По социальному  положению среди погибших было 78 рабочих, 24 служащих, 12 студентов, 2  учащихся ПТУ, 4 учащихся школ, 3 пенсионера, 6 временно не  работавших. Помимо мирных жителей, по невыясненным причинам, также  погиб 21 солдат советской армии. Однако точное количество погибших  военнослужащих во время и после трагических событий не ясно.

Как рассказал Дарабади, перед вводом войск в Баку был взорван  энергоблок Азербайджанского телевидения, что привело к полному  прекращению теле- и радиовещания в стране.

«В результате общественность  не была проинформирована о вводе войсковых подразделений в город, тем  самым народ был застигнут врасплох.  Наш народ просто не ожидал такого, жестокость тех событий у многих до  сих пор осталась в памяти. Складывалось ощущение, что уничтожается все  живое вокруг. Я могу сказать, что тогда в Баку были запущены спецчасти,  которые входили в состав Советской армии, но состояли в основном из  обозленных армян. Сегодня я могу сказать, что не вся советская армия была  участниками этого погрома, а какие-то отдельные части», — отметил он.

Первоначально расследование трагических событий 20 января  проводилось генпрокуратурой СССР, которая не выявила состава  преступления в действиях военнослужащих, в результате чего дело было  прекращено. 14 февраля 1992 года Генпрокуратура уже независимого  Азербайджана, аннулировав решение генпрокуратуры СССР, возбудила  уголовное дело по статьям 94.4 и 94.6 (умышленное убийство при  отягчающих обстоятельствах), 149 (умышленное уничтожение имущества),  168 (превышение власти и должностных полномочий), 255 (использование и  превышение власти) тогдашнего УК.

Ответственность была возложена на экс-президента Азербайджана Аяза  Муталибова, первого секретаря ЦК Компартии Азербайджанской ССР  Абдул-Рахмана Везирова, директора внешней разведки Е.М.Примакова,  президента СССР Михаила Горбачева, министра обороны Дмитрия Язова и  председателя КГБ СССР Владимира Крючкова.  В марте 2003 года Следственное управление по особо тяжким преступлениям  прокуратуры Азербайджана возбудило уголовное дело против  экс-президента СССР Михаила Горбачева за нарушение ст. 119 Конституции  СССР и ст. 71 Конституции Азербайджанской ССР.

Парвин Дарабади сказал, что основным виновником является именно  Михаил Горбачев, поскольку по его приказу действовали все остальные.

«Очень важно исключить тех, кто выполнял приказ. Приказ — есть приказ, и  его необходимо выполнять. Эти люди действовали не по своей воле», —  пояснил он.

Как отметил в беседе  с Echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар  Зейналов, бакинские события, связанные с 20 января, общеизвестны.

«Гораздо менее  известны события того же времени в Лянкяране. Там произошел небывалый  для тех времен инцидент: местное отделение Народного Фронта  Азербайджана мирно приняло 11 января власть у коммунистов по акту  приемки-сдачи, подписанного райкомом, райисполкомом и районным  отделением НФА,» — рассказал он.

«В течение последовавших двух недель в районе соблюдался  порядок. Здесь не было беспорядков, как в Баку. Местная пограничная  дивизия, подчиненная всесильному КГБ, соблюдала нейтралитет. 26 января  войска из Баку вплотную приблизились к Лянкярану. Получив эту  информацию, активисты НФА ушли в заповедный лес. В самый последний  момент произошла перестрелка, стоившая жизни нескольким лянкяранцам.  Так что в Лянкяране своя история Черного Января», — поделился с Echo.az Зейналов.

Между тем, Руководитель межпарламентской группы дружбы Россия-Азербайджан,  депутат Государственной Думы РФ Дмитрий Савельев выразил  соболезнования всему азербайджанскому народу, понесшему 20 Января 1990  года невосполнимую утрату.  Как сообщает SalamNews, cоответствующую телеграмму он направил Президенту Азербайджанской Республики Ильхаму Алиеву.

Память погибших 20 января чтят не только в РФ, Украине и Израиле, но и  ряде других стран. Сеть азербайджанцев США начала ежегодную  письменную кампанию по информированию американской общественности о  событиях 20 января 1990 года в связи с 27-ой годовщиной трагедии  азербайджанского народа.

В подготовленном Сетью обращении  говорится о военном преступлении советской армии против мирного  населения в г. Баку, приводятся факты из отчета правозащитной организации  Human Right Watch «Черный Январь в Азербайджане», а также  статистические данные о жертвах январской трагедии.

http://ru.echo.az/?p=55403

среда, 18 января 2017 г.

Этика поведения для азербайджанских депутатов

Январь 18, 2017 16:37
Э.РУСТАМОВА

«Не вижу необходимости в принятии Кодекса этики поведения депутата. Лиц, не  умеющих вести себя должным образом в парламенте страны, не остановит  законодательный документ,» — сказал Echo.az депутат Милли меджлиса,  политолог Расим Мусабеков, комментируя новость о подготовке Кодекса этики  поведения депутата.

«Мне не нужен кодекс этики поведения депутата. Что касается моих коллег,  пусть сами решают. Но лично я не вижу в этом необходимости. Если лица,  занимающие место в парламенте Азербайджана благодаря доверию своих  избирателей, не в состоянии соблюдать общепринятые этические нормы  поведения, то никакие законодательные документы, в том числе Кодекс этики  поведения депутата, не помогут,» — отметил Мусабеков.

«Депутат — публичный политик, и на него все  взоры устремлены. Очень важно, чтобы народный избранник понимал, что можно, а  чего нельзя. Каждый должен знать общепринятые рамки поведения, за которые  нельзя выходить. К сожалению, сегодня мы наблюдаем во многих зарубежных  парламентах нелицеприятное поведение народных избранников. Они не отвечают  даже элементарным требованиям этики поведения, не говоря о высокой культуре  должностного и человеческого поведения. Никакие юридические последствия их  не останавливают от совершения некрасивых действий, поэтому не вижу  необходимости в принятии отечественного Кодекса по этике поведения депутата.  Если честно, не верю, что наличие этого документа может существенно изменить  ситуацию в Милли меджлисе. Если мои  коллеги сочтут по-другому, то это их выбор», — сообщил Р. Мусабеков.

Ожидается, что Кодекс этики поведения депутата будет  вынесен на обсуждение на весенней сессии Милли меджлиса. В документе, как и  у государственных служащих, будут регулироваться этические нормы поведения,  деятельности, заявлений и выступлений депутатов, и к этому будут относиться в  юридической плоскости. Отметим, что до этого в Азербайджане не существовало  такого документа для членов парламента.

В свою очередь, председатель Партии демократических реформ, депутат Милли  меджлиса Асим Моллазаде поддерживает эту инициативу.

«Я положительно отношусь к тому, что появится Кодекс этики или правила этики  поведения для депутатов. Я считаю, что Кодекс этики должен быть не только у  депутатов, но и у всех чиновников», — сказал он  (пресс-клуб «Содружество»).

По его словам, любая публичная политическая фигура должна руководствоваться  определенным кодексом.

«А общество, в свою очередь, должно иметь возможность  полностью прозрачно следить за деятельностью избранных ими представителей, в  том числе и чиновников. Такая ответственность лежит на каждом народном  избраннике или чиновнике, который несет ответственность как перед  государством, так и перед гражданами Азербайджанской Республики.  Депутат Милли меджлиса не считает, что принятие Кодекса этики может вызвать  какой-то негативный отклик или отзывы,» — сказал он.

Как сказал А. Моллазаде, как депутаты,  так и чиновники в значительной степени ограничили свои права, сделав выбор в  пользу занятия политикой и управлением.

Глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов заявил, что  регламентирование их деятельности в тех рамках, которые допустимы в  демократическом обществе, вполне уместно.

«Ведь общество выбирает депутатов  для того, чтобы те представляли его интересы, и потому правильно ожидать от  них выполнения некоторых базовых правил. А то иногда создается впечатление,  что с момента своего избрания депутат становится свободным и от норм этики,  и от собственных предвыборных обещаний.  Думаю, что Кодекс этики для депутатов Милли меджлиса будет принят. Причем, я  считаю ошибкой создание парламентского комитета по этике без предварительного  создания этого кодекса».

Как сказал глава ПЦА, в целом аналогичный кодекс есть у азербайджанских  судей. В законодательстве есть различные положения, которые фактически задают  этические нормы для тех или иных категорий государственных служащих, но  депутаты, похоже, выпали из их числа.

«Вообще говоря, кодекс — это документ, который по определению может задавать  только моральные стандарты. Однако он может быть применен парламентом при  досрочном прекращении полномочий провинившихся депутатов, снятия с них  иммунитета от уголовного преследования. И в этом смысле дополнять уже  имеющиеся нормы права», — заключил Э. Зейналов.

воскресенье, 15 января 2017 г.

Как громили «Бакинскую Рабочую Оппозицию»

Январь 15, 2017 14:36

Эльдар ЗЕЙНАЛОВ, глава Правозащитного центра Азербайджана

В ненаписанной истории рабочего сопротивления сталинизму в Азербайджане есть полузабытая страница, связанная с группой т.н. «Бакинской Рабочей Оппозиции».

Это течение в партии большевиков требовало «рабочей демократии», которая понималась как передача функций управления экономикой от партии к профсоюзам, которые, по мнению «рабочей оппозиции», лучше выражали интересы производителей.

Осужденная как «анархо-синдикалистский уклон», эта фракция была запрещена в 1921 г. Однако ее московские лидеры А.Шляпников и С.Медведев продолжали распространять свои взгляды. Одним из поводов для этого стала дискуссия 1923 г. о внутрипартийной демократии.

В Баку в крупнейшей партийной организации «Азнефти» удачно выступил некий молодой работник просвещения Валериан Барчук. В Баку наведался Шляпников, завезший в Баку фракционную литературу. По результатам дискуссии в Баку, Медведевым было написано «Письмо бакинскому товарищу В.», в котором содержалась критика политики партийного руководства. Барчука вскоре убрали из Баку.

Однако бакинские сторонники «рабочей оппозиции» вскоре прислали в Москву на встречу с «Центром» монтера «Азнефти», старого члена партии с 1904 г., бывшего эсера Дмитрия Колосова (в письме названного для конспирации «Кобызевым»). Его нагрузили инструкциями и литературой, с которыми он вернулся в Баку в июне 1924 г. ЦКК АКП(б) зафиксировала, как минимум, 4 собрания единомышленников, на которых привезенная литература подверглась обсуждению.

Так, обсуждались вопрос об отношению к «Рабочему правительству» лейбористов в Англии, платформа «рабочей оппозиции» во время дискуссии и пути, как «захватить командные высоты, начиная с низовых ячеек до верхушек и подготавливать атмосферу к 14 съезду», отношение к повстанчеству. Однажды был даже поставлен вопрос о снабжении членов группы оружием.

В отличие от московской, в бакинскую группу изначально были включены не только члены компартии, но и беспартийные (в том числе исключенные из компартии).Бакинцы уже на уровне группы пытались реализовать свои взгляды на «рабочую демократию». На первом же собрании был избран т.н. «президиум». Председателем его стал Колосов, секретарем — другой бывший эсер, бывший чекист Федор Теняев, а членами — Иван Землянский, Василий Мордяхини бывший сотрудник Особотдела XI Красной Армии и бывший начальник милиции одного из районов Роман Аксенов-Разин, а также бывший член партии Варвара Колосова.

Как видим, во главе группы встали старые подпольщики и конспираторы, политическое развитие и организаторские способности которых высоко оценивались в донесениях агентов спецслужб. Характерно, что само наличие президиума и его состав стали известны чекистам лишь в январе-марте 1925 г. Во второй половине 1924 г. группа была занята подготовительной работой: размножением и распространением оппозиционных документов, их обсуждением и вербовкой новых членов.

Во время выборов заводских комитетов профсоюзов (завкомов) группа вела кампанию за то, «чтобы больше проводить беспартийных». Излишне говорить, что вскоре группой заинтересовалась грозная Азербайджанская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, бандитизмом и преступлением по должности (АзЧК). Уже 2 августа 1924 г. ее агент сообщил, что в Ленинском районе Баку существует некая нелегальная организация с участием старых членов партии, которая подбирает «надежных людей» для борьбы «против разных несправедливостей».

Несмотря на конспирацию, АзЧК смогла внедрить в группу сразу нескольких агентов, известных под псевдонимами «Серебровский», «Морж» и «Морозов». К октябрю 1924 г. АзЧК уже представила партийным органам меморандум по делу. Однако партийные органы поручили чекистам продолжить агентурную разработку группы. В АзЧК разработка получила название «Обиженные судьбою» — вероятно, с намеком на недовольство старых большевиков-подпольщиков своим положением.

Тем временем, бывший тогда секретарем ЦК АКП(б) Л.Мирзоян в октябре 1924 г. отослал в Москву переданную ему Мирджафаром Багировым копию письма Медведева. От автора потребовали разъяснений, и таким образом, произошла утечка информации. Вскоре в Баку наведался Барчук, который предложил от имени Медведева «пока никаких шагов не предпринимать, впредь до распоряжения Центра». В январе 1925 г. Колосов заявил в узком кругу, что от центра «есть директивы новых членов не принимать».

В связи с провалом была отменена и планировавшаяся в марте и мае 1925 г. поездка кого-то из членов группы в Москву для получения директив. Руководители группы насторожились, перестали устраивать собрания. Шло обсуждение, кто бы мог донести на группу, и надо сказать, что в целом «президиум» частично их вычислил. Агенты АзЧК стали жаловаться начальству, что стало трудней получать информацию и некоторые из них даже поспешили сообщить начальству, что группа якобы «умерла, не успев родиться».

К примерно таким же выводам пришли позднее исследователи деятельности «Бакинской Рабочей Оппозиции», начиная с ЦКК ВКП(б) в 1926 г.: имела место «попытка организовать и оформить группу, но она не увенчалась успехом, вследствие объективных причин: идеологической и политической беспочвенности выдвигавшейся платформы и равнодушия к ней со стороны привлекавшихся рабочих… Собирались обвиняемые … в большинстве случаев или случайно для выпивки, или по знакомству или родству».

На мой взгляд, тем самым следствие пошло на поводу у подброшенной опытными конспираторами версии о несерьезности собраний, беспробудном пьянствеи т.п. В отличие от них, партийные следователи-докладчики в своем заключении от 10 января 1926 г. сразу отмахнулись от этой «наживки»: «Нужно вопрос ставить не с точки зрения того, как они собирались, где они собирались по ночам или за чаем, за вином, — это обычный порядок нелегальных подпольных собраний».

Выждав несколько месяцев и убедившись, что группа узнала о провале и свернула деятельность, 4 ноября 1925 г. АзЧК посылает парторганам новый Меморандум по делу «Обиженных судьбою». Полученные оперативным путем от агентов АзЧК показания легализуются КК АКП(б) путем подачи доносов от внезапно «прозревших» членов партии. Назначаются партийные следователи, рассылаются повестки, начинаются допросы.

Но похоже, что конспираторы «Рабочей оппозиции» смогли успешно переиграть партийных следователей, выведя из-под удара большую часть организации. Ведь реальная численность «группы» до сих пор остается неизвестной. Известно, что Контрольная Комиссия АКП(б) официально вела следствие в отношении 21 члена партии и 4 беспартийных. В то же время Колосов говорил о примерно 40 членах группы в Балаханском районе и о законспирированных группах в городских районах Баку.

Партийный следователь проговорился о допросах в ЦКК примерно 60 человек. В сообщениях АзЧКи на допросах в ЦКК назывались как якобы причастные к деятельности группы 50 человек (в том числе 11 человек в городе, в «Азнефти»). Большинство из них к партийному следствию вообще не привлекались, т.к. партийные органы посчитали, что «степень их участия в деле оформления группы «Рабочей оппозиции» не поддается выяснению». Несмотря на уличающие показания против них, некоторые из допрошенных были реабилитированы благодаря умело выбранной тактике защиты.

Одним из успехов обвиняемых было то, что на очных ставках с ними активные обвинители были выставлены, по сути, провокаторами. Колосов по старой эсеровской памяти сравнил одного из них с Азефом. Ознакомившись с материалами дела, доносчиков справедливо пожурят в ЦКК ВКП(б): «Т.т. Маневичу, Камаеву и Явкину указать на неправильное информирование ими парторганов об имевших место собраниях. Вместо того, чтобы тут же указать товарищам на антипартийный характер собраний и способ выявления интересовавших их вопросов, они переоценили серьезность этих собраний и увлеклись выявлением участников их».

12 января 1926 г. Пленум Партколлегии КК АКП(б) вынес постановление об исключении из партии Романа Аксенова-Разина, Ивана Землянского, Дмитрия Колосова, Льва Сальмана. Другим членам группы дали выговоры, предупреждения, шестерых реабилитировали. Имена 4 беспартийных было решено опубликовать в печати в связи с их «антипартийной, по существу контрреволюционной работой». По материалам этого дела в газете «Бакинский рабочий» от 8 февраля 1926 г. были опубликованы сообщение и передовица «Докатились».

Кто-то сообщил об этом Шляпникову и Медведеву, которые потребовали объяснений от всесильного главы ЦКК ВКП(б) Е.Ярославского и секретаря ЦК ВКП(б) В.Молотова. Те оказались не в курсе дела: парторганы в Азербайджане не согласовали постановление с Москвой. Произошел скандал, и в порядке апелляции большая часть постановления КК АКП(б) была отменена. В частности, исключенных восстановили в партии. Отменили и абсурдное по сути постановление партийного органа в отношении беспартийных.

«Бакинское дело» объявили «безуспешной попыткой» и замяли, оставив невыясненными многие вопросы, мимо которых точно бы не прошли в 1937-м. Но в этот раз главной мишенью были выбраны московские лидеры «рабочей оппозиции». Теперь утверждалось, что на основе письма Медведева была создана фракционная группа. 23 октября ЦКК ВКП(б) исключила Медведева из партии, а Шляпникову вынесла строгий выговор. Это решение было отменено лишь после их покаяния.

Их еще неоднократно наказывали, пока не расстреляли в сентябре 1937 г. Что касается их бакинских единомышленников, то о судьбе многих из них ничего не известно, хотя мало сомнения, что она завершилась так же трагически. Есть отрывочные сведения, что в 1927 г. часть их перешла на сторону троцкистов. Так, реабилитированные по делу «рабочей оппозиции» Сергей Беликов, Сергей Каюров, упоминавшийся в доносах беспартийный Александр Назаров были репрессированы как троцкисты в 1928-1936 гг. 

Факты свидетельствуют, что рабочие Баку вовсе не были ни горячими сторонниками большевиков, ни молчаливыми агнцами на заклание. Они сопротивлялись, как могли, и наш долг — очистить историю их борьбы от конъюнктурных наслоений.

вторник, 10 января 2017 г.

«Обиженные судьбой»

Так назвали чекисты тайную группу бакинских оппозиционеров

В ненаписанной истории рабочего сопротивления тоталитаризму в Азербайджане есть уже полузабытая страница, связанная с группой т.н. «Бакинской Рабочей Оппозиции» 1924-25 гг.

…11 августа 1924 г. некий бдительный гражданин зашел в 8-е районное управление милиции Баку и сообщил, что на углу Балаханской и Станиславской улиц стоят трое граждан, «крепко выпившие», и матерно ругаются. Работяги, среди которых выделялся 50-летний монтер «Азнефти» Дмитрий Колосов, крыли партию, сокрушались, что «нас обошли» и обещали, что «завтра мы вам еще покажем». Бузотеров привели в милицию, пристыдили, составили протокол и подшили его в дело.

Только вот само дело было не совсем обычным. Раз на улице ругали коммунистическую партию, пусть даже пьяные, дело обретало политическую окраску. Старыми революционерами-подпольщиками заинтересовалась грозная Азербайджанская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, бандитизмом и преступлением по должности (АзЧК). Как сейчас уже известно, ее агент сообщил еще 2 августа, что в Ленинском районе Баку существует некая нелегальная организация с участием старых членов партии, которая подбирает «надежных людей» для борьбы «против разных несправедливостей». Организация якобы действовала в масштабе всего Закавказья и поддерживала связь с Обществом старых политкаторжан. Существенным было, что подпольщики распространяли дискуссионные материалы т.н. «Рабочей оппозиции», которая была официально запрещена в 1921-22 гг.

Эта группа, образовавшаяся в партии большевиков в период дискуссии о роли профсоюзов в 1920-21 гг., противостояла точке зрения лидера партии В.Ленина. Центральным требованием оппозиционеров была «рабочая демократия», которая понималась как передача функций управления экономикой от партии к профсоюзам, которые, по мнению лидеров «рабочей оппозиции», лучше выражали интересы производителей.

Идея поделиться властью с пролетариями и мелкими производителями, большая часть которых стояла вне коммунистической партии, вызвала резкую отповедь Ленина, отводившим профсоюзам роль лишь некой «школы хозяйствования». «Рабочая оппозиция», осужденная как «анархо-синдикалистский уклон», стала одной из первых групп, члены которой уже в начале 1920-х подверглись не только партийным взысканиям, но и полицейским репрессиям, до арестов включительно. В центре внимания спецслужб были не только московские лидеры «рабочей оппозиции» Александр Шляпников, Сергей Медведев, Александра Коллонтай, но и их сторонники в провинциях. 

Созданной в начале 1920 г. Азербайджанской Коммунистической партии (большевиков) тоже не были чужды фракционные колебания. Однако взгляды «рабочей оппозиции» проявились здесь с трехлетним опозданием. Во время дискуссии 1923 г. о внутрипартийной демократии, некий молодой работник просвещения Валериан Барчук выступил с позиций «рабочей оппозиции» в крупнейшей бакинской партийной организации Азнефти и получил там некоторую поддержку.

Заинтересовавшийся этим успехом лидер группы А.Шляпников совершил в 1923 г. короткую поездку в Баку, привезя туда литературу. Барчук, в свою очередь, в январе 1924 г. отчитался перед москвичами о дискуссии в Баку. Вскоре В.Барчука отослали на работу в Москву, что было обычным для тогдашнего Азербайджана способом устранения неудобных лиц. Связь бакинских сторонников с ним поддерживалась нерегулярно и, в конце концов, прервалась.

Однако в Москве по служебной командировке побывал вышеупомянутый Колосов, который встретился с бывшими лидерами формально уже распущенной «рабочей оппозиции» А.Шляпниковым и С.Медведевым и получил от них литературу, разъясняющие их взгляды. Среди документов было машинописное «Письмо бакинскому товарищу В.» за подписью С.Медведева, стенограмма выступления Шляпникова на партконференции Хамовнического района в Москве, предлагавшийся партийным организациям шаблон «Резолюции собрания членов партии» из 10 пунктов, а также дискуссионная статья в газете «Правда» за 18 января 1924 г.

Материалы, которые Колосов привез в Баку в начале июня 1924 г., сразу же начали по его инициативе обсуждаться в группе рабочих, которые назвали себя «Бакинской оппозицией» или «Бакинской Рабочей Оппозицией» (в обиходе просто «Группой»).

Она отличалась от московской одноименной группы прежде тем, что в нее изначально были включены не только члены компартии, но и беспартийные. Кроме того, по социальному происхождению все они были рабочими и крестьянами, с низшим, в лучшем случае - со средним образованием. Некоторые из беспартийных были исключены из компартии, другие никогда в нее и не входили, будучи в прошлом эсерами и меньшевиками, и были сторонниками выхода рабочих из АКП(б) и беспартийного состава заводских профсоюзных комитетов. Очевидно, что уже на уровне группы сторонники «рабочей оппозиции» пытались реализовать свои взгляды на «рабочую демократию».

Реальная численность «группы» в свое время не была установлена и до сих пор остается неизвестной. Известно, что Контрольная Комиссия АКП(б) официально вела следствие в отношении 21 члена партии и 4 беспартийных, в то время, как в частных разговорах партийный следователь проговорился о допросах в ЦКК примерно 60 человек. Кроме того, Колосов говорил в узком кругу о примерно 40 членах группы в рабочем Балаханском районе и о неких законспирированных группах в городских районах Баку, с которыми поддерживали связь всего несколько человек.

По моим подсчетам, в агентурных сообщениях и на допросах в ЦКК назывались как якобы причастные к деятельности группы 52 человека (в том числе 11 человек в «Азнефти», которые поддерживали «рабочую оппозицию» во время дискуссии 1923 г.). Большинство из них  к партийному следствию вообще не привлекались, а некоторые были реабилитированы, несмотря на имевшиеся показания против них. Как отметила ЦКК ВКП (б), «большинство привлеченных по этому делу товарищей только порознь знакомились с привезенными … материалами, и степень их участия в деле оформления группы «Рабочей оппозиции» не поддается выяснению».

Этому способствовала прежде всего применявшаяся конспирация. Так, решения принимались узким кругом людей, т.н. «Президиумом» группы, который был выбран еще на первом ее собрании в июне-июле 1924 г. и включал опытных конспираторов с подпольным стажем, а также бывших чекистов. Характерно, что наличие президиума и его состав стали известен агентам спецслужб лишь в марте 1925 г.

Председателем президиума был избран член партии с 1904 г., бывший эсер Дмитрий Колосов, который, по донесениям агентуры АзЧК, пользовался хорошим авторитетом среди рабочих, был политически развит и являлся хорошим организатором и конспиратором. Секретарем был избран Федор Теняев – другой бывший эсер, одно время служивший в АзЧК и исключенный оттуда и из АКП(б) за растрату. В президиум также вошли член партии с 1905 г. Иван Землянский, и члены партии с 1917 г. Василий Мордяхин и Роман Аксенов-Разин. Последний когда-то был сотрудником Особого Отдела XI Красной Армии, а затем начальником милиции 5-го района г.Баку.

Интересной фигурой была единственная женщина в «президиуме» - беспартийная Варвара Колосова. Она была членом партии в «горячие» 1917-1921 гг. и выбыла из партии механически, по болезни. При этом она не захотела восстанавливаться в партии, несмотря на совет руководителя ЦКК АКП(б) Вацека. По отзывам агентов АзЧК, Варвара «в политическом отношении знанием превышала» своего мужа Дмитрия и, похоже, обладала чутьем на ненадежных людей.

Уже при выборах этого узкого руководства, его члены обязались соблюдать групповую дисциплину. Так, при отходе от группы Землянского в январе 1925 г., другие члены президиума грозились, что «тот, кто нас выдаст, все равно не уйдет от наших рук... Если только он выдаст, то приду к нему на квартиру и с ним рассчитаюсь».

Исследователи деятельности «Бакинской Рабочей Оппозиции», прежде всего ЦКК ВКП(б) в 1926 г., пришли к выводу, что имела место «попытка организовать и оформить группу, но она не увенчалась успехом, вследствие объективных причин: идеологической и политической беспочвенности выдвигавшейся платформы и равнодушия к ней со стороны привлекавшихся рабочих… Ознакомление с … материалами ни в ком не вызвало серьезного желания составить группу, оформиться и работать... Собирались обвиняемые … в большинстве случаев или случайно для выпивки, или по знакомству или родству».

На мой взгляд, тем самым и следователи, и исследователи пошли на поводу у подброшенной оппозиционерами версии о несерьезности собраний, беспробудном пьянстве и политической неграмотности руководителей группы и т.п. В отличие от них, партийные следователи-докладчики по этому делу - Сластушинский и Камышев в своем заключении от 10 января 1926 г. отмахнулись от этой «наживки»: «Нужно вопрос ставить не с точки зрения того, как они собирались, где они собирались, по ночам или за чаем, за вином, - это обычный порядок нелегальных подпольных собраний».

Те из читателей, кто сам участвовал в полулегальном народном движении в Азербайджане в 1988-91 гг., помнит, что собрания тогдашней оппозиции тоже часто маскировались под дни рождения, встречи друзей и т.п. Протоколы таких собраний не велись, в прессе о них не сообщалось, ответственные решения принимались узким кругом людей, на которых были замкнуты внешние связи, контакты с единомышленниками в провинции. В отсутствии доступа к типографиям и множительной технике размножение программных документов часто велось на печатных машинках, эти документы передавались из рук в руки. Предполагаемых провокаторов держали на расстоянии и дезинформировали. Похожую картину мы видим и в деятельности группы «рабочей оппозиции 1924-25 гг.

Из сообщений агентов АзЧК и «раскаявшихся» членов группы видно, что во второй половине 1924 г. группа была занята подготовительной работой: размножением и распространением оппозиционных документов, их обсуждением и вербовкой новых членов. Более активная работа была запланирована на период после октября 1924 г.

ЦКК АКП(б) зафиксировала, как минимум, 4 собрания группы, которые трудно отнести к пьяным посиделкам.

Так, на первом собрании на квартире Колосова летом 1924 г. обсуждался весьма серьезный вопрос о «Рабочем правительстве» (лейбористском) в Англии. При этом члены группы отошли от принятого в СССР обвинении лейбористов в «измене рабочему классу» и заняли позицию, выраженную Медведевым в его «Письме товарищу В.» В частности, Медведев призывал «решительно отбросить все попытки, помимо завоевания пролетарских массовых объединений Западной Европы, произвести социалистический переворот. Надо, наконец, решительно изменить те взаимоотношения с этими объединениями, которые сложились к настоящему моменту» (имелся в виду, прежде всего, Амстердамский интернационал профсоюзов). Критике Медведева подверглись такие «красные» международные объединения, как Коминтерн и Профинтерн, которые «фактически являются, вольно или невольно, орудием разобщения и российских рабочих масс и западноевропейских коммунистических масс от решающих масс всего пролетариата».

Примерно 22-23 июля 1924 г. на квартире Землянского обсуждался доклад Шляпникова на конференции Хамовнического района.

Затем 5 или 6 августа 1924 г. на квартире Теняева прошло обсуждение «писем из Москвы». Первое из писем – официально опубликованную статью в газете «Правда» решено было «читать в мастерских группами открыто и выявить мнение рабочих по содержанию письма». Второе письмо («Товарищу В.») решили «читать только среди надежных вполне товарищей и при чтении с ними письма, необходимо выслушивать их мнение и внимательно запоминать все те поправки и дополнения, которые они будут вносить, и одновременно некоторых, более надежных, вербовать в группу».

8 августа 1924 г. на футбольной площадке поселка им.Шаумяна тайно обсуждались «письма из Москвы», были розданы их копии писем и обсуждалась посылка человека в Москву для связи с центром, для чего организован сбор средств. Была оглашена цель группы – «захватить командные высоты, начиная с низовых ячеек до верхушек и подготавливать атмосферу к 14 съезду». На этом же собрании подвыпившим Землянским в шутку или всерьез был поставлен вопрос о снабжении членов группы оружием.

Возможно, что были и ускользнувшие от внимания агентов спецслужб встречи на других квартирах. Во всяком случае, на каждом собраний агенты АзЧК отмечали новых незнакомых им людей - организация расширялась.

Во время выборов заводских комитетов профсоюзов (завкомов) группа вела кампанию за то, «чтобы больше проводить беспартийных, ибо лозунг самой партии – это больше беспартийных. Они говорили, что нехорошо сразу требовать беспартийного председателя Завкома, пусть будут партийные, но с тем, чтобы секретарь и рабочие члены Комитета были беспартийные».

После 2-3-месячного всплеска активности группы, в ней наступил явный спад. Но был ли он связан с отсутствием интереса у рабочих? Есть достаточно оснований считать, что тут сыграли свою роль совсем другие факторы, а именно, утечка информации о деятельности группы в АзЧК и партийные органы, которые в борьбе с внутрипартийной оппозицией действовали заодно.

Документы АзЧК свидетельствуют, что к довольно небольшой группе оппозиционеров спецслужбы приставили не менее 3-4 агентов. 

Один из них, «Серебровский», писал свои донесения под копирку как в АзЧК, так и в ЦКК, и потому сейчас может быть твердо идентифицирован, как член группы, большевик с 1914 г. Никита Явкин.

Следует отметить, что терявшиеся в догадках оппозиционеры, первоначально заподозрившие было в предательстве Землянского, в конце концов пришли к уверенности, «что все это расшифровывает тов. Явкин». За ним проследил один из членов «группы», бывший чекист Теняев, который видел его входящим в здание Контрольной Комиссии. Теняев даже предложил «убрать» Явкина, но бывший эсер Колосов, хотя и провел знакомую ему параллель с Азефом, запретил это делать из опасения, что «дело может осложниться».

Вторым агентом АзЧК был некий «Морозов», действовавший через внедренного в группу бывшего эсера, члена компартии с 1919 г. Александра Камаева. Оппозиционеры изначально подозревали Камаева и держали его на дистанции. Окончательно же его роль вскрылась лишь осенью 1925 г., когда малограмотный рабочий вдруг представил в ЦКК детальные показания, написанные неприсущим ему «ажурным стилем», но не смог их обосновать при очной ставке. Указавший на это следователю член группы, старый подпольщик Иван Немешаев ехидно отметил, что за Камаевым явно стоит некий «доброжелатель».

О личности этого «доброжелателя» («Морозова») можно лишь гадать, как и о том, кем был другой агент АзЧК - «Морж». Но, судя по текстам их доносов, они были членами группы, вникали в дело, поддакивали руководителям... Фактически, такие действия копировали практику провокаторов царской охранки.

В провокации подозревали и Афанасия Пронина, «который почему-то ни разу не являлся на собрания и беседы группы».

В целом, для спецслужб картина стала ясной уже к конце октября 1924 г., когда АзЧК послала в Контрольную Комиссию обширный меморандум о деятельности «группы». Дополнительно, Мирджафар Багиров лично передал главе КК АКП(б) копии обоих «писем из Москвы». Другое дело – партийные органы, которым хотелось полнее выявить инакомыслящих. Поэтому ответственный секретарь КК АКП(б) Горобченко попросил АзЧК продолжить агентурную разработку группы, которая продолжалась еще год, получив название «Обиженные судьбою» - вероятно, с намеком на недовольство старых большевиков-подпольщиков своим положением, о котором они говорили на собраниях и между собой.

Примерно тогда же, в октябре 1924 г. секретарь ЦК АКП(б)  Л.Мирзоян официально сообщил о деятельности «Бакинской Оппозиции» парторганам в Москву, где Медведеву показали его письмо и потребовали объяснений. Об этом членам группы стало известно «из Москвы от приехавшего специально по этому делу человека».

Вероятно, с этим же был связан приезд Барчука в Баку в октябре 1924 г. Барчук и от имени Медведева из Москвы «предложил пока никаких шагов не предпринимать, впредь до распоряжения Центра». В январе 1925 г. Колосов заявил в узком кругу, что от центра «есть директивы новых членов не принимать». В связи с провалом была отменена и планировавшаяся в марте и мае 1925 г. поездка кого-то из членов группы в Москву для получения директив.

Выждав несколько месяцев и убедившись, что группа узнала о провале и свернула деятельность, делу решили дать официальный ход. Для старта следствия 29 октября 1925 г. АзЧК посылает парторганам новый Меморандум по делу «Обиженных судьбою». Полученные оперативным путем от агентов АзЧК показания были легализованы КК АКП(б) путем подачи доносов от «прозревших» членов партии. Назначаются партийные следователи, рассылаются повестки, начинаются допросы.

В дальнейшем, доносчиков справедливо пожурят в ЦКК ВКП(б): «Т.т. Маневичу, Камаеву и Явкину указать на неправильное информирование ими парторганов об имевших место собраниях. Вместо того, чтобы тут же указать товарищам на антипартийный характер собраний и способа выявления интересовавших их вопросов, они переоценили серьезность этих собраний и увлеклись выявлением участников их».

На следствии руководители группы Колосов, Аксенов-Разин и др. отрицали свое участие в группе, сводили свое общение к пьянкам и бытовым разговорам. Рядовые члены группы в большинстве своем вели себя так же. Активными разоблачителями были лишь Маневич, Камаев, Явкин  и Пронин, которых в результате не подвергли наказанию. 

12 января 1926 г. Пленум Партколлегии Контрольной Комиссии АКП(б) вынес постановление об исключении из партии Романа Аксенова-Разина,  Ивана Землянского, Дмитрия Колосова, Льва Сальмана. Кроме того, Ивану Гандюрину и Федору Матвееву было решено вынести строгий выговор с предупреждением; Василию Мордяхину и Иосифу Синегубову – выговор; Мееру Маневичу - предупреждение, Иосифу Углику – поставить на вид. Дело Ефима Малярова, выехавшего в Ташкент, было направлено в ЦКК ВКП(б).

Следствием КК не была доказана причастность к группе «рабочей оппозиции» таких лиц, как Сергей Беликов, Сергей Каюров, Иван Кукаев, Дмитрий Липанов, Яков Промышлянский, Александр Тюняев, которые были оправданы (реабилитированы).

КК АКП(б) также постановила сообщить в печати «об антипартийной, по существу контрреволюционной работе» причастных к группе беспартийных: Ивана Немешаева, Ивана Конышева, Варвары Колосовой, Федора Теняева.

По материалам этого дела в газете «Бакинский рабочий» от 8 февраля 1926 г. были опубликованы сообщение КК АКП(б) и передовица «Докатились». Кто-то из Баку сообщил об этом Шляпникову и Медведеву, которые потребовали объяснений от всесильного главы ЦКК ВКП(б) Е.Ярославского и секретаря ЦК ВКП(б) В.Молотова, которые оказались не в курсе дела. Оказалось, что партийные органы в Азербайджане не согласовали свои действия с Москвой, хотя дело прямо ее касалось.

Произошел скандал, прямым последствием которого была отмена большей части постановления КК АКП(б). В частности, Колосова и Разина восстановили в партии со строгим выговором с предупреждением; Землянскому, Синегубову, Мордяхину, Углику, Малярову и Пронину поставили на вид, Маневичу, Камаеву и Явкину указали на неправильное информирование ими парторганов об имевших место собраниях; Гандюрина, Матвеева и Сальмана – реабилитировали. Постановление партийного органа в отношении беспартийных Немешаева, Конышева, Колосовой и Теняева отменили, признав, что вообще не было оснований привлекать их к партийной ответственности.

«Бакинское дело», как его окрестили в среде тогдашней «объединенной оппозиции», объявили «безуспешной попыткой» и замяли, оставив не выясненными многие вопросы. Например, не были допрошены многие свидетели, не прояснен вопрос о наличии второй (городской) группы, не найдена завезенная в 1923 г. Шляпниковым литература, не обнаружены незаконно хранившиеся Разиным и Теняевым винтовки и маузер, не выяснена в связи с «рабочей оппозицией» роль бакинского эсера И.Крестовского и т.д.

Вместе с тем, «Бакинское дело» имело свое продолжение, но уже в Москве. Как уже упоминалось, Л.Мирзоян переслал в Москву копию письма Медведева еще в октябре 1924 г., но тогда вопрос замяли. Однако после публикации в «Бакинском рабочем», в «Правде» тоже появилась направленная против Медведева статья «О правой опасности в партии» (10 июля 1926 г.). На пленуме ЦК 15 июля И.Сталин прошелся по «меньшевистскому» письму Медведева. 17 июля Медведева осудили и лидеры антисталинской «Объединенной оппозиции».

Назначенная ЦКК ВКП(б) комиссия 22 октября 1926 г. пришла к выводу о том, что именно письмо Медведева Барчуку побудило членов партии организовать в Баку группу «рабочей оппозиции», и предложила вынести Медведеву строгий выговор с предупреждением, а Шляпникову – строгий выговор. Однако 23 октября ЦКК исключила Медведева из партии, а Шляпникову вынесла строгий выговор. Это решение было отменено лишь после признания Медведевым и Шляпочниковым «ошибочными» письма в Баку и заявлений по «Бакинскому делу», осуждения ими использования фракционных методов борьбы и призыва распустить все фракции.

Как сложились судьбы героев этой истории? Медведев и Шляпников были расстреляны в сентябре 1937 г. Что касается их бакинских единомышленников, то о судьбе многих из них ничего не известно, хотя мало сомнения, что она завершилась так же трагически.

Есть отрывочные сведения, что в 1927 г. часть членов «Бакинской Рабочей Оппозиции» перешла на сторону троцкистов, которым они симпатизировали еще в 1923-24 гг. Так, реабилитированный по делу «рабочей оппозиции» в 1926 г. Сергей Беликов был исключен из партии в январе 1928 г. как троцкист и, скорей всего, тогда же выслан. Другой реабилитированный - Сергей Каюров в августе 1936 г. был арестован как троцкист и получил 5 лет лишения свободы, фактически отбыв 8 лет в Воркуте. Беспартийный Александр Назаров, который упоминался в доносах, но даже не допрашивался КК, тоже был арестован как троцкист в апреле 1936 г., осужден к 5 годам лишения свободы и умер в лагере.

Так что рабочие Баку вовсе не были ни горячими сторонниками большевиков, ни молчаливыми агнцами на заклание. Они сопротивлялись, как могли, и наш долг – очистить историю их борьбы от конъюнктурных наслоений.

Эльдар Зейналов.

http://minval.az/ news/123654987

Перепечатка: