пятница, 30 сентября 2016 г.

Число бездомных в Азербайджане возросло?

Сентябрь 30, 2016 08:00
С.Алиева

Сколько бездомных в Азербайджане, точно не может сказать никто. Их учет не ведется государственными структурами, для них не организовывают приютов и ночлежек, одним словом, стать бомжом у нас в стране сродни приговору. В свете нынешнего тяжелого экономического положения в стране, по прогнозам экспертов, бомжей и вовсе может стать на порядок больше.

Как отметил в интервью echo.az независимый экономист Сейфал Алиев, в кризисное время бездомных всегда становится больше.

«Люди теряют работу, им не на что жить, содержать семьи, а потому многие продают свои квартиры и нередко становятся жертвами мошенников, которые обманным путем присваивают квартиры, денег за них не дают или дают гораздо меньше обговоренной суммы. В итоге человек просто оказывается без собственного жилья. Какое-то время он может снимать жилье, но когда деньги заканчиваются, если работу он так и не нашел, то гражданин запросто может оказаться на улице,» — сказал эксперт.

«Наверняка и в Азербайджане за последний год число бездомных увеличилось как минимум на 5%, но дело в том, что учета бездомных у нас никто не ведет, а потому сказать, сколько их у нас в стране, невозможно. Во многих странах мира учет бездомных граждан ведется или на государственном уровне, или на уровне неправительственных организаций, у нас, увы, нет такого опыта, хотя перепись бездомных Азербайджану не помешала бы», — отметил экономист.

С этим мнением согласен и юрист Рамиз Алиев. Как он заявил в беседе с echo.az, подобный опыт был бы очень полезен для Азербайджана и помог бы решить проблемы бездомных, однако, пока, увы, правительство не рассматривает подобных законопроектов.

«Социализация бездомных должна стать одним из направлений политики государства, все ведь усугубляется тем, что непростая экономическая ситуация в стране может привести к тому, что число бездомных увеличится. В целом в законодательстве Азербайджанской Республики имеются серьезные пробелы относительно вопросов регистрации людей без определенного места жительства или не имеющих своей собственной жилплощади. То есть, в том случае если человек продал свою квартиру, выписался и по определенным причинам не приобрел новую, а временно живет на квартире, то, соответственно, он нигде не может быть прописан,» — сказал Алиев.

«В то же самое время граждане нашей страны могут получить удостоверение личности с указанием полицейского участка того района, в котором они были прописаны в последний раз. Что касается бомжей, то среди них есть люди, которые, хоть и не имеют определенного места жительства, но бывают где-либо прописаны. Бывает и так, что их выписывают без их разрешения, а они продолжают ходить со старым удостоверением личности, не подозревая, что выписаны. В былые времена таких людей прописывали в общежитиях, сегодня же такой практики нет. Именно по этой причине невозможно назвать точную цифру относительно того, сколько же в Азербайджане реальных людей без определенного места жительства», — отметил юрист.

Как заявлял в беседе с echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов, здесь сначала надо определиться с терминологией.

«С точки зрения закона, лицо без определенного места жительства (БОМЖ) — это человек, не имеющий постоянной прописки. Но означает ли это, что он не состоит на учете и что он асоциален? Начну с того, что с 2003 г, такие люди все равно получают удостоверение личности гражданина, просто в графе «Адрес» проставляется адрес районного управления полиции, где человек последний раз состоял в прописке и откуда был выписан. Предполагается, что полиция в случае необходимости (вызов в суд, призыв в армию и т.п.) будет ответственна за их нахождение и извещение. То есть взрослые люди у нас, как правило, уже переписаны и состоят на учете. Означает ли это, что человек асоциален? Нет. Если у человека нет своего жилья, он может жить у родственников, знакомых, снимать квартиру,» — объяснил Зейналов.

«Однако есть и другие категории БОМЖ. Например, человек имеет удостоверение личности (т.е. формально не БОМЖ), но живет на улице и ведет асоциальный образ жизни. Или БОМЖ, но живет у родственников и безработный. Либо это ребенок БОМЖ младше 16 лет, который не взят на учет ни в полиции, ни в призывной комиссии. Или мигрант-нелегал. Конечно, государство должно заботиться о таких людях. Проблема в том, что они очень часто по тем или иным причинам избегают контактов с государственными органами и попадают в поле зрения полиции и социальных служб, лишь когда преступят закон,» — сказал Зейналов.

«Как можно помочь человеку, который, будучи вменяемым, вместе с тем не хочет, чтобы о нем заботились и рассматривает учебу и трудоустройство как насилие над своей свободой? Отлавливать, как бездомных животных? А что дальше? У всех перед глазами пример побирушек. Их периодически отлавливают, сажают в тюремные камеры как преступников, потом отвозят в места, где они прописаны или отпускают. Чтобы через несколько дней они снова появились на столичных улицах и вокзалах…,» — отметил он.

По словам Зейналова, в тоталитарные советские времена систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством считалось уголовным преступлением.

«Была даже известная статья 215-1 Уголовного Кодекса, согласно которой на первый раз могли дать от 3 месяцев до 2 лет тюрьмы, а в случае повторения — до 4 лет. Была и другая статья 215-2 УК, которая определяла наказание за «злостное уклонение от выполнения решения о трудоустройстве и прекращении паразитического существования», где могли дать до 1 года и до 2 лет в первый раз и при рецидиве соответственно. Мало кого тюрьма при этом спасала от бродяжничества, попрошайничества или уклонения от труда, но многих делала преступниками. Да и использовались эти нормы зачастую в нарушение прав человека, например, против цыган или диссидентов. Фактически общество просто прятало свою проблему подальше от глаз за высокую тюремную стену, не решая ее,» — сказал он.

«Сейчас эта практика анахронична и кажется дикой. Но проблема-то существует, и с нею нужно бороться с помощью продуманной государственной политики. Необходима достоверная статистика по всем категориям БОМЖ, данные об их образовательном и профессиональном уровне, научные исследования корней проблемы, честные общественные обсуждения путей ее решения,» — отметил Зейналов.

Он добавил, что в названных областях существуют огромные белые пятна.

«Почему так сложилось? Общественность по большому счету устроит, если проблема просто исчезнет с ее глаз, как это было во время СССР. А государство? Не думаю, что я одинок во мнении, что среди ответственных за социальную сферу немало лиц с коррумпированным сознанием, подходящих к любой проблеме с вопросом: «А что я с этого буду иметь?» Они просто не заинтересованы от души заниматься даже оплачиваемой работой, которая не может принести им побочный заработок. С проститутки можно взять взятку, а что взять с уличного БОМЖа?.. Отсюда вывод, что проблему надо решать сверху, волевым решением, взяв за основу опыт европейских стран и не гонясь за выполнением и перевыполнением показателей», — резюмировал Э.Зейналов.

среда, 28 сентября 2016 г.

Стигматизация по признаку судимости в Азербайджане


По словам одного из экспертов, в стране стоит отменить справку о наличии судимости

24.09.2016 Дж.АЛЕКПЕРОВА, Н.АЛИЕВ 


"В Азербайджане стоит отменить справку о наличии судимости. Исключение должны составлять лишь те граждане, которые сидели за "половые преступления", то есть сексуальные маньяки, педофилы. И безусловно, рецидивисты, которые неоднократно совершали преступления, то есть психологически склонные к правонарушениям", - сказал echo.az юрист Эльчин Гамбаров.

По его словам, отмена справки о судимости позволит многим бывшим заключенным социально адаптироваться. "Увы, сегодня люди после освобождения из мест лишения свободы сталкиваются с множеством трудностей.

В частности, их не берут на работу, соседи разносят сплетни, плюс если вблизи территории проживания такого человека кого-то убили, то, безусловно, полицейские придут к бывшему заключенному, он первый, кто попадет под подозрение. Надо искоренить такой подход. Человек совершил преступление, отсидел за него, теперь ему надо позволить нормально жить", - пояснил эксперт.

По его словам, справедливости ради стоит заметить, что в законе есть норма, которая позволяет по истечении определенного срока после выхода из тюрьмы снять судимость. Но, как правило, этим никто не занимается.

В свою очередь, как сказал echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов, судимость как правовое состояние является частью уголовной ответственности.

Подразумевается, что некоторое строго определенное законом, время, после того как человек отбыл уголовное наказание, он не может быть принят на государственную службу (статья 27.2.2 закона "О государственной службе"), выдвигаться кандидатом в выборные государственные или муниципальные органы (статья 53.3 Избирательного кодекса) и т.д.

Кроме того, совершение нового преступления в то время, когда предыдущая судимость еще не погашена, считается рецидивом и негативно влияет на назначение нового наказания. Тем самым общество защищает себя от рецидива преступлений.

"Представим себе, что судимости бы не было и на работу принимали без учета только что отбытого уголовного наказания. Педофилов сразу после тюрьмы принимали бы на работу в школу и детский сад, мошенников и расхитителей - в государственные банки и конторы, осужденных за пытки истязателей - в полицию и следственные органы, и т.д. То, что общество должно выждать некоторое время, чтобы убедиться в законопослушности бывшего преступника, по-моему, очевидно", - пояснил он.

По его словам, более того, помимо погашения судимости по прошествии установленного времени существует еще и возможность снятия судимости, например, в порядке амнистии или помилования. По ходатайству осужденного суд, приняв во внимание примерное поведение, как доказательство исправления, может снять с него судимость досрочно.

Такой человек считается не судимым, и для него открывается возможность приема на государственную службу.

"В частном секторе таких ограничений нет, и осужденного могут принять на любую работу. Частный работодатель также может не принять на работу человека с непогашенной судимостью.

Например, если некто претендует на должность кассира и был ранее судим за хищение, официанта - за хулиганство, частный детский сад - за развратные действия в отношении несовершеннолетних и т.п., и при этом его судимость не погашена, то здесь видна ясная причинно-следственная связь отказа, и суд едва ли сочтет такой отказ в работе дискриминационным.

В конце концов частный работодатель не обязан доверять человеку больше, чем государственные органы", - отметил он.

По его словам, другое дело, когда человека, который, например, совершил дорожно-транспортное происшествие, не берут на работу маляром, штукатуром или чернорабочим.

Здесь уже больше оснований полагать, что причиной отказа являются не профессиональные качества, а именно судимость человека, т.е. имеет место стигматизация бывшего осужденного.

"Закон ставит ограничение для ранее судимых только в государственном секторе, и для требования частным работодателем справок о судимости работника законных оснований нет. Правда, пункт о том, что человек, которого берут на работу в детский сад, не должен быть судимым за педофилию и разврат, может быть включен в контракт как часть деловой этики, и тогда его нарушение работником повлечет за собой увольнение, а может, и штрафные санкции", - пояснил он.

Как сказал эксперт, но стигматизация может проявиться не только при трудоустройстве, но и в другой форме. Например, могут не принять на учебу, не предоставить жилье, выжить из семьи. На судимого человека может падать первое, даже необоснованное подозрение, если поблизости произойдет что-то криминальное. Очень часто именно такое отношение общества снова приводит человека в тюрьму.

И здесь наличие или отсутствие справки никакого значения не имеет, потому что, с одной стороны, о факте судимости все равно знает достаточно большой круг людей, а с другой - никто прямо не назовет реальную причину дискриминации. Как говорится, был бы человек, а статья всегда найдется.

"Очевидный выход из этого положения - это вмешательство государства, которое должно быть заинтересовано в том, чтобы помочь человеку не оступиться вновь. Именно этим было продиктовано принятие в мае 2007 г. закона "О социальной адаптации лиц, освобожденных от наказания в пенитенциарных учреждениях".

Подразумевалось, что государственные органы создадут систему правовых, экономических, организационных и социально-психологических мер для приспособления освободившихся заключенных к социальной среде, защиты их прав, свобод и законных интересов, предотвращения новых преступлений и устранения криминогенных факторов", - отметил он.

Как пояснил Зейналов, однако прошло больше 9 лет, а основа этой системы - центры социальной адаптации, где осужденные могли бы жить первое время и получать консультации и социальную помощь, так и не были созданы. А это куда серьезней, чем споры о том, стоит ли отменять справки о судимости.


пятница, 23 сентября 2016 г.

Эльдар Зейналов: "Мы будем жить с оглядкой назад"

Отечественный правозащитник предлагает установить памятник жертвам политических репрессий советского периода


"В Азербайджане необходимо утвердить День памяти жертв политических репрессий советского периода. Несправедливо, что люди, которые были далеки от политики, но стали жертвами политических репрессий, остались незамеченными. В стране в их честь не установлен даже памятник, а ведь в ходе политических репрессий того периода население Азербайджана пострадало больше, чем в Первой мировой войне. В ходе репрессий в нашей стране многие тысячи человек были расстреляны. Однако никто не знает, где похоронены эти люди. Непонятно, по какой причине до сих пор скрывают, где захоронены жертвы репрессий. Среди репрессированных в Азербайджане, кроме азербайджанцев, еще много представителей других наций. Чтобы достойно закрыть эту страницу, нам необходимо рассекретить исторические документы, составить Книгу памяти и утвердить День памяти жертв репрессий. До тех пор, пока на уровне государства не будет признано это событие, и память жертв репрессии не будет почтена, Азербайджан не пойдет вперед. Мы будем жить с оглядкой назад". Об этом заявил в интервью echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов.

Считающиеся политическим событием репрессии осуществлялись с 20-х до 50-х годов ХХ века. События 20-40-х годов выделялись особой жестокостью. Массовое уничтожение людей по обвинению в "контрреволюционизме", "троцкизме", "шпионаже", "национализме", "мятеже" стало ужасающей политикой, осуществляемой Сталиным, Берией и их окружением по всей территории СССР. Всего в годы репрессий было арестовано 1,575,259 человек. 173,382 человека подверглись наказаниям в качестве "контрреволюционера", 1,344,923 человек были осуждены, 681,692 человека были расстреляны. По разным данным количество жертв репрессий в Азербайджане только в 1937-1938 гг. составило свыше 120 тыс. человек.

Ранее глава ЦПА упоминал, что среди тех, кто стал жертвой Большого террора в 1936-38 гг., пожалуй, самыми невинными были члены семей политических противников Сталина. Захват заложников и месть членам семьи политических противников большевики никогда не считали чем-то неприемлемым и постыдным. В 1930-х, когда экономические трудности оживили деятельность оппозиции и начались массовые аресты, семьи жаловались в различные структуры власти на незаконность репрессий.

Первоначально власти реагировали на это выдвижением политических и уголовных обвинений ближайшим родственникам. Так, в 1936-м на Кировабадском текстильном комбинате был арестован как троцкист журналист заводской многотиражки Владимир Скржитуйский. Вслед за ним как троцкистку арестовали его жену Араксию. В тот же день Особое совещание (ОСО) при НКВД СССР осудило ее на 3 года лагерей. За один день - арест, следствие и суд!.. И это не было редкостью ни в Азербайджане, ни в СССР.

Назначенный в сентябре 1936 г. на должность наркома внутренних дел Николай Ежов выдвинул идею не выдумывать обвинения "членам семей изменников родины" (ЧСИР), а сделать преступным сам этот статус. Идея не была новой: в июле 1934 г., в связи с побегами за границу военнослужащих, была введена уголовная ответственность для совершеннолетних членов семьи "изменника". 7 декабря 1940 г. ответственность распространили и на членов семьи бежавших за границу гражданских лиц.

Теперь этот опыт было предложено перенести и на другие "контрреволюционные преступления", наказуемые судами и "тройками" по 1-й и 2-й категории (т.е. расстрел или 10 лет лишения свободы). 5 июля 1937 г. это предложение было рассмотрено Политбюро ЦК ВКП(б), которое разрешило НКВД впредь заключать в лагеря на 5-8 лет "всех жен осужденных изменников родины, членов право- троцкистской шпионско-диверсионной организации". Было предложено организовать для этого специальные лагеря.

Предписывалось "всех оставшихся после осуждения детей-сирот до 15-летнего возраста взять на государственное обеспечение" в детских домах и закрытых интернатах вдали от Москвы, Ленинграда, Киева, Тифлиса, Минска, приморских и приграничных городов. Вопрос детей старше 15 лет решался индивидуально. Изданный 15 августа 1937 г. оперативный приказ N 00486 НКВД включал подробные инструкции из 36 пунктов.

Аресту подлежали жены, состоявшие в юридическом или фактическом браке с осужденным в момент его ареста. Могли арестовать и разведенных с мужем, и даже находящихся уже в новом браке, если женщины были причастны к "контрреволюционной деятельности осужденного", укрывали его или же не заявили на мужа в НКВД. А вот "жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти сведения, послужившие основанием к разработке и аресту мужей", аресту не подлежали. Это стимулировало разводы с "врагами народа" и публичное осуждение их женами.

Беременным, кормящим, тяжело или заразно больным, имеющим больных детей или находящимся в преклонном возрасте женщинам давали отсрочку, но после родов и выздоровления их все равно отправляли в лагерь. Единственным "снисхождением" пожилым и кормящим было то, что их направляли в лагерь сразу, без содержания в тюрьме. В Акмолинском лагере было зафиксировано рождение 1507 детей, так что на беременность никто на деле внимания не обращал.

"Социальную опасность" детей старше 15 лет оценивали и, в зависимости от выводов, отправляли в лагеря или колонии НКВД или помещали в детские дома особого режима. В отношении "не опасных детей" милостиво разрешалось "не препятствовать" в том случае, если оставшихся сирот "пожелают взять другие родственники (не репрессированные) на свое полное иждивение".

На каждую арестованную и на каждого "социально опасного" ребенка заводилось следственное дело, в котором, помимо установленных приказом документов, помещались справки и краткое обвинительное заключение. Следствие должно было установить, знала ли жена о "контрреволюционной деятельности" своего мужа. Методы следствия были незатейливые: угрозы, шантаж, даже пытки. "Например, моей родственнице Ситаре Мехдиевой в 1937 г. сломали левую руку. После ареста мужа родственники насели на 30-летнюю Ситару, уговаривая ее ради двух детей и во избежание ареста развестись с мужем. Но она отказалась...", - пишет Э. Зейналов.

Дела ЧСИР направлялись на рассмотрение ОСО. "В зависимости от степени социальной опасности", женщины подлежали заключению в лагеря на сроки не менее как 5-8 лет, На практике это означало, что жен бывших знаменитостей наказывали строже, чем жен "рядовых". Например, Ситаре "не повезло" в том, что ее муж Мехди Мехдиев в 1930-х работал секретарем Агджабединского и Агдашского райкомов, первым секретарем Нахичеванского обкома компартии. За это ее осудили к 8 годам, но впоследствии задержали в лагере еще на пару лет...

С 1938 по 1950 г. в лагере от жестоких условий и болезней, а во время войны - и в результате расстрелов (около 50 женщин в 1942 г.) умерли около 600 узниц. Символично, что название этого места - "Акмола" переводится с казахского как "белая могила". Лишь в мае 1939 г. приказом по ГУЛАГ N 00577 женщины-ЧСИР были переведены со специального на общелагерный режим.

вторник, 20 сентября 2016 г.

Пятый корпус: Один день из жизни смертника (38)

Из нескольких писем смертников был восстановлен обычный день пятого корпуса в относительно спокойное время перед отменой смертной казни (1997-98 гг.)

Наступление утра корпус узнавал не по первым лучам солнца, которые просто не пробивались сквозь жалюзи на окне, а по сигналу подъема, который подавался в 6 часов утра. «Ветераны» корпуса рассказывали, что в период «пресса» для этой цели надзор использовал «обиженного» заключенного, который кукарекал и таким образом должен был оправдывать свой статус «петуха». За отказ беднягу били, и наконец убили. Но при новом начальнике тюрьмы Самире Бахрамове (с января 1997 г.) этих «шалостей» уже не допускали.

Заключенные попеременно занимали место на «севере», куда в это время подавали воду. Умывались там же, где справляли нужду. Кто-нибудь включал транзисторный радиоприемник, иметь который они имели право с того же 1997 г. Слушали утренние передачи местных радиостанций, отдавая предпочтение радио «ANS–FM» и «Sara FM», узнавали новости, слушали утренние концерты. Особо трогали душу народные песни и мелодии: мугаматы и чахаргяхы в исполнении старых певцов. Из зарубежных радиостанций слушали передачи азербайджанской редакции радио «Би-Би-Си» и «Свобода» («Азадлыг»).

В 8 часов со стуком открывались кормушки, на горизонтально откинутые люки которых выставлялись алюминиевые миски, наполняемые «баландером» - заключенным из числа хозобслуги, используемым для раздачи пищи. В металлические кружки разливался чай. 

…Одно время «баландёром» был некий Рауф по кличке «Акоп». Кличку такую он заслужил тем, что живя долгое время в Ереване, перенял у армян и поведение, и язык, который он знал лучше своего родного азербайджанского. Отзывался лишь на эту кличку.

«Баландёры», как и «шныри», были весьма полезны для случаев, когда кому-то нужно было что-то передать в другую камеру или за пределы корпуса. Однако, по свидетельствам смертников, они иногда играли и грязную роль, лишая кого-то куска мяса или даже давая заключенным отравленные еду и чай. Через них же Кахин сбывал анашу и наркотические таблетки.

Один из таких «баландёров», родом из Сабирабада, известный сбытчик «наркоты» и ценный стукач Шарикова, по ночам даже подслушивал под окнами. В зимние холода он заработал на этом гайморит, а несколько раз ему доставалась и выплеснутая через жалюзи кружка холодной воды. Будучи на хорошем счету у старшины, этот «шнырь» обнаглел до того, что «ставил крест» на те или иные камеры, урезая им положенный паёк. «Демагог» А. однажды подбил сокамерников на отказ от приема пищи и хлеба из его рук, потребовав его удаления. Бывший «общак» Рамиз пошел еще дальше и метнул в баландера тяжелую алюминиевую тарелку с баландой. Через пару дней, когда к акции протеста присоединились и несколько других камер, Шариков пришел в 125-ю камеру на поклон, но А. пригрозил, что добьется возбуждения уголовного дела по фактам сбыта анаши.

«Баландёров» меняли каждые 5-7 месяцев: кто-то освобождался, кого-то «запаливали» на разговорах или передаче запрещенных предметов. Будучи заключенными, «баландёры» также подвергались со стороны Шарикова притеснениям и избиениям. Исключениями были двое «шнырей» из зажиточных, влиятельных семей, которым покровительствовал сам начальник тюрьмы. Эти не стучали, не подвергались избиениям и могли проявить к смертникам более теплое отношение.

Кстати, один из «бедолаг-баландёров», которого Шариков унижал, обзывая «Падар Ити» («Собака из Падара» - село Падар, откуда он был родом, славилось своими пастушьими собаками), своеобразно отомстил ему. Освободившись, заключенный разыскал родственников одного из смертников и рассказал о проделках старшины: о том, как он планомерно сживает смертника с белого света, как провоцирует «разборки» в камере, чтобы иметь повод «прессовать» свою жертву, как в зимний холод смертнику устраивается «карцерное положение», про какие-то химикаты, которые Шариков подбрасывал в еду этого смертника...

Взбешенная мать смертника примчалась в Баку и выследила Шарикова, который, почуяв неладное, не пошел на контакт с нею. Она ворвалась в квартиру в одном из близстоящих высотных домов, где Шариков обычно переодевался в гражданскую одежду, и устроила ему скандал. «Если что-то случится с моим сыном, то ты и твоя жена с детьми будете сожжены заживо», - пообещала она.

Не на шутку испугавшийся Шариков вернулся в тюрьму и выпросил у смертника записку к матери о том, что у него все хорошо. И в дальнейшем, на свиданиях с матерью сын-смертник отмалчивался, уклоняясь от ее пытливых вопросов. «А что мне было делать? Шариков был последним звеном в цепи, а «заказ» на меня шел сверху. Не мог же я матери и жене рассказывать про фашистско-большевистские ужасы и травмировать их психику. А главное – признаваться перед ними (и перед собой тоже!) в своей скотской униженности, бесправии, жалкости. Я стараюсь прятать от них глаза, чтобы они не прочли в них страдальческое, мученическое выражение. Сколько ни старался перед зеркалом менять взгляд, ничего не получается!...»

К слову сказать, после побега у зеков одно время отняли миски и ложки. Посуда собиралась в полиэтиленовые пакеты и выставлялась снаружи у дверей каждой камеры. Миски выдавали во время раздачи пищи и собирали после того, как завершалась раздача пищи. Если первые камеры еще успевали спокойно поесть, то последние должны были сделать это за то время, пока надзор, собирая миски, доходил до них. Если пища была горячей, такое скоростное поедание превращалось в пытку. В более поздние времена, миски раздавали утром и собирали уже после ужина.

В ходе пересменки производился осмотр камер. Для этого заключенных выводили в коридор, пересчитывали, а старшина с надзирателями заходили в камеру и осматривали решетки, нары, пол, стены, личные вещи, выискивая, нет ли признаков побега или запрещенных вещей. Если что-нибудь находили, то виновника тут же выявляли и наказывали, то есть попросту избивали.

По понедельникам производился техосмотр, или «шмон», на жаргоне заключенных, когда простукивали всю камеру устрашающего размера деревянными молотками. В эти дни осмотр камер был более строгий, временами приходило поучаствовать само тюремное начальство.

В коридоре врач опрашивал заключенных, какие у них жалобы, не нуждаются ли они во врачебной помощи. До 1997 г. о таком внимании можно было лишь мечтать. Обычно лечились сами в камерах, и зеки всячески старались помочь заболевшим, будь то в собственной или в другой камере, проявляя «арестантскую солидарность».

После проверки заключенные обычно садились играть в настольные игры – шахматы, нарды или домино. Более азартные игры всегда и везде были запрещены. Обычно предпочитали домино, так как игрою были сразу заняты четверо заключенных. Если играли в шахматы, то столик был занят двумя заключенными. Остальные читали, слушали радио, разговаривали друг с другом. Иногда вспоминали жизнь на свободе, мечтали вслух, обсуждая свою судьбу.

В 13.00 до 14.00 часов обед. Вечером, в 18.00 - ужин. Смертников кормили так же, как других заключенных Баиловской тюрьмы, из общего котла. В 22.00 часа - отбой.

Между этими событиями заключенные убивали свой досуг как могли. Спали по очереди на нарах или на полу на самодельных матрасах. Играли, разговаривали. Среди опытных смертников существовало психологически обоснованное правило не давать сокамерникам задумываться, или уходить в свои «думки». В мыслях зеки встречались с родными, жили на свободе в мире и счастье, строили дом, ходили в гости и на свадьбы. Из таких «думок» выходить не хотелось, после «возвращения» действительность казалась еще более ужасной, человек долго не мог придти в себя и, что называется, «доходил», т.е. умирал морально. А физическая смерть «доходяги» была уже делом времени.

Случались и конфликты – в камерах сидели зеки разных «мастей» и разных характеров. Но правила выживания диктовали терпимость: «Кем бы ты ни был на воле, здесь ты такой же, как все, в наручниках». В описываемое время, например, уже не трогали «погонников», не придирались к заключенным из числа национальных меньшинств. Мало кого трогало и бывшее положение заключенного на воле, которое в основном занимало надзирателей, выискивавших источник дохода в лице «буржуев».

«Буржуям», конечно же, жилось заметно полегче, и поэтому попасть к ним в камеру считалось большой удачей. В то время, как в других камерах сидело по 6-7 человек (даже в малогабаритных), в «буржуйских» – «всего» по 4 из расчета, что одни «персональные» нары предназначались для «буржуя» и другие – для сна в три очереди простых заключенных. «Буржуи» посовестливее могли и потесниться. 

В описываемое время «буржуйских хат» было всего три. «Буржуи» могли позволить себе эпизодически домашнюю еду, другие капризы. Один даже организовал себе с помощью администрации личного массажиста из числа сокамерников. Некоторые из зажиточных заключенных благоустраивали изнутри свои камеры. 

Но на этом «буржуйская жизнь» и заканчивалась, так как «буржуи» были такие же смертники, как и остальные, и тоже считали себя «мертвецом, завернутым в саван» и каждый день радовались, что остались живыми.

Другим правилом выживания было уважение «мастей». Например, «обиженным» отводились в камере определенные места. «Авторитетам» выделялся особый пай из «грева». Не терпели лишь «стукачей».

Заключенные различали два типа конфликтов и соответственно определяли свое к ним отношение. Если кто-то из заключенных ругался в адрес родных сокамерника либо клеветал на него, то это считалось личным делом чести зека и, как правило, никто не вмешивался в такую «разборку», которая могла вестись до последнего дыхания. 

Более безобидные конфликты решали все вместе, разбирались, кто прав, кто виноват и не допускали дела до рукоприкладства. Обычно такие стычки заканчивались рукопожатием и примирением.

Тяжелым случаем было обуздание «быков» – тех заключенных, кто, пользуясь своими физической силой и подвешенным языком, пытался задавить более слабого и отказывался от примирения. Тут уж разговор всегда получался «общаковый», т.е. обоих усаживали друг напротив друга и выясняли, кто прав, кто виноват. Виноватому устанавливали «рамку», то есть набор ограничений в повседневной жизни – в действиях и разговорах. Выход за пределы рамки карался: человека здесь уважают лишь, когда он может признать свою ошибку и покаяться. А в «правильной» камере всегда правит не сила, а взаимное уважение и соблюдение «понятий».

В случае затяжного, глубокого конфликта заключенные обычно обращались к администрации, и конфликтующих разъединяли по разным камерам.

Радости сокамерника радовались вместе, огорчались его печали. Старались, чтобы те, кого не посещали родные, этого не чувствовали. Делились «дачками» (передачами от родных), нижним бельем, носками, тапочками, поровну распределяли домашнюю пищу.

Несмотря на ужасные преступления, которые совершили многие из заключенных «корпуса смерти», некоторые из них уже в тюрьме пришли к Богу, заинтересовались духовной литературой, делали намаз. Сокамерники подсмеивались над этим «хобби», но отправлять религиозные обряды не мешали.

«Перечитал написанное, и отчего-то стало холодно. Не знаю, почему. Ничего не болит. Просто плохое настроение. Да и в камере холодно. Был отбой. 11 часов. Народ отдыхает. Утром в 6 часов будет подъем. Снова повторится то же самое. Никаких новостей, ничего нового. Сжимается душа… Тысяча благодарностей Аллаху, что я делаю намаз. При этом становлюсь терпеливей. Да и растет надежда на что-то…»

Вот так и жили – кто тайно, а кто вслух надеясь на Аллаха. И не напрасно!..

Евросуд коммуницировал жалобу пожизненника

Осужденный по «Шамкирскому делу» пожаловался в Страсбург на свой приговор

Некоторое время назад в нашей прессе «перемывали косточки» осужденной Ламии Гулиевой, которая смогла загадочным образом забеременеть в условиях тюремной изоляции. Скандал, который вызвала эта история, возможно, помог женщине досрочно выйти на волю.

Похоже, определенные надежды на облегчение своего положения появились и у ее бывшего жениха Вугара Алиева, который в настоящее время отбывает пожизненный приговор в Гобустанской тюрьме. Вугар, Ламия, а также Ибрагим Исмайлов и Арзу Садыгов были арестованы в мае 2003 г. в связи с произошедшим накануне убийством Руслана Асланова - сына главы Шамкирской районной исполнительной власти Аслана Асланова.

По версии Л.Гулиевой и В.Алиева, убийство было их местью Руслану за то, что якобы он в 2001 г. склонил к половой близости Ламию  (1987 года рождения) – тогда несовершеннолетнюю ученицу 7-го класса, пообещав жениться, но обманул девушку. Спустя два года в 2003 г., Ламию (все еще школьницу) склоняет к тому же очередной жених – Вюгар, который был задет тем, что она оказалась не девственницей. К тому же Руслан начал рассказывать о близости с Ламией. Пара встретилась с Русланом для выяснения отношений, что кончилось для него смертью. Причем Ламия и Вугар уверяли, что бывшего любовника убила ножом именно Ламия, а Вугар об этом ничего не знал.

Если бы следствие остановилось на этой версии, то Ламия, как несовершеннолетняя (на момент преступления), получила бы не более 10 лет, а ее жених, как пособник, меньше 15. Причем, возможно, что судом были бы приняты во внимание и смягчающие обстоятельства, т.е. история с соблазнением малолетней. Однако  у отца убитого была своя версия. Он считал, что сын был убит в качестве мести со стороны отца Вугара - Ибрагима Исмайлова, с которым у главы Шамкирской РИВ был известный всему району конфликт.

Полиция приняла эту версию, причем, по заявлению подсудимых, не обошлось без рукоприкладства, о котором они заявили на суде в октябре 2003 г. Ключевыми были признания обвиняемых, что после получения первых ножевых ранений Руслан пытался убежать, но его настиг Вугар и держал, пока Ламия его добивала... Ламия обвинила следствие, что оно «пляшет под дудочку» потерпевшего, и что против нее с Вугаром действовал даже собственный адвокат.

Однако Суд по тяжким преступлениям согласился с обвинением, и это имело тяжелые последствия для подсудимых. Их обвинили в умышленном убийстве, половом сношении с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста (Ламией), вовлечении несовершеннолетней в совершение преступления, краже, незаконном приобретении и ношении оружия, нарушении права собственности на землю, угрозе убийством и т.д. 

В итоге 22 декабря 2003 г. Ламию осудили к 10 годам, а Вугар получил пожизненное лишение свободы. В дальнейшем, ближе к концу срока, Ламие добавили еще 5,5 лет по новому приговору (за нарушение дисциплины в колонии).

С точки зрения защиты, процесс имел слабые места, например, несовершеннолетняя Ламия не имела представителя, т.к. ее единственный родитель – мать тоже была арестована. Подсудимые на суде отказались от признаний, данных ими во время предварительного следствия, по их заявлению, под физическим давлением.

Эти и другие аргументы были рассмотрены 6 февраля 2004 г. Апелляционным Судом, который провел выездное заседание в Баиловской тюрьме (Следственном Изоляторе №1). Если суд первой инстанции был открытым, то на этот раз в зал заседаний, находившийся на режимной территории, не пустили ни публику, ни прессу.

Суд отказался от повторного судебного следствия и в тот же день вынес решение об отказе в удовлетворении жалобы. Все слушание, по словам В.Алиева заняло всего 5-8 минут. Подсудимый подал кассационную жалобу, ссылаясь на то, что главным доказательством суд посчитал уличающее его показание его подельницы, которое она дала под давлением и от которого она в суде отказалась, и что суд не был открытым.

Жалоба была послана 26 октября 2004 г. с сопроводительным письмом, однако до Верховного Суда (ВС) она почему-то дошла лишь в январе 2008 г., когда срок для ее подачи был пропущен. На этом основании, ВС отклонил жалобу без рассмотрения и поступил так же в июне 2009, марте и июле 2010 г. Лишь после обращения к омбудсману и в международные организации, ВС 24 ноября 2010 г. восстановил пропущенный срок, возложив вину на тюремную администрацию.

Наконец, спустя 6 лет после подачи, 15 декабря 2010 г. ВС рассмотрел жалобу, отклонил ее и оставил в силе решение Апелляционного Суда. В мае 2011 г. пожизненник через своего адвоката Асабали Мустафаева подал жалобу в Европейский Суд по Правам Человека, где ее зарегистрировали под № 36852/11.

В.Алиев, в частности, пожаловался на несправедливый суд (статья 6 Европейской Конвенции по Правам Человека), включая нарушение права на рассмотрение дела в разумные сроки, отсутствие открытости и справедливости судебных заседаний, использование судом незаконно полученных доказательств, отсутствие объяснения этому в вынесенных решениях. Осужденный также пожаловался по статье 13 Конвенции, что у него нет эффективного средства правовой защиты в связи с допущенным нарушением статьи 6.

26 августа 2016 г. Евросуд начал коммуникацию, сообщив правительству Азербайджана о сути этого дела, задал сторонам ряд вопросов по использованию показаний Л.Гулиевой, необходимости проведения закрытого суда в Баиловской тюрьме, длительности уголовного процесса, эффективных мерах защиты. Кроме того, ЕСПЧ запросил копии всех документов, касающихся уголовного процесса.

Отметим, что в свое время проведение закрытого судебного процесса в Гобустанской тюрьме в деле другого пожизненника дало основание ЕСПЧ посчитать такой суд несправедливым. Достаточно серьезно ЕСПЧ относится и к случаям, когда суд игнорирует заявления подсудимых о пытках и жестоком обращении. Так что предстоящее решение обещает быть интересным. Однако придется набраться терпения - между началом коммуникации и рассмотрением дела в ЕСПЧ обычно проходит не меньше года.

Эльдар Зейналов.


Пятый корпус: Судьбы политзэков. Времена меняются (37)

Судьбы политзеков

Судьбы более 20 политзаключенных, когда-то приговоренных к смертной казни, сложились трагически. Шестеро из них поменяли мир, а свободу пока увидели лишь пятеро.

Вскоре после отмены смертной казни, 4 марта 1998 г. Джаваншир Гадимов после двух лет отсидки в «пятом корпусе» вдруг неожиданно был переведен в «осуждёнку» – третий корпус Баиловской тюрьмы. Это не было помилованием – просто Верховный Суд сам пересмотрел свое решение и заменил приговор на 15 лет лишения свободы. Пожалуй, это был первый случай, когда политзеку «пятого корпуса» смягчили приговор.

Вид 5-го корпуса, 2009

В феврале 1998 г. смертную казнь отменили, и смертники стали пожизненниками. Появилась возможность прогулок и надежда на дальнейшее изменение судьбы.

В конце марта бывших смертников распределили между Баиловской и Гобустанской тюрьмами. В 16 камерах «пятого корпуса» Баиловской тюрьмы осталось 34 пожизненника, среди них – 11 политзеков: Интигам Гайыбов (камера №118), Эльчин Амирасланов (камера №119), Рагиб Махсумов (№119), Эльдар Алиев (№121), Ариф Кязымов (№122, затем №118), Нариман Имранов (№123), Сафа Поладов (№125), Альакрам Гумматов (№126), Вагиф Гусейнов (№130), Мюзамиль Абдуллаев (камера №131), Рагим Газиев (№132). Впоследствии один политзек – М.Абдуллаев был помилован, а двух других политзеков: И.Гайыбова и В.Гусейнова перевели в Гобустанскую тюрьму. После этого Арифа Кязымова поместили в камеру №118. На конец 2000 г. в «пятом корпусе» содержался 31 пожизненник, из них 7 политических.

В корпус начали поступать пожизненники, осужденные уже по новому законодательству. Так, в начале 1999 г. в «пятый корпус» поступил экс-премьер Сурет Гусейнов. После побега из страны в октябре 1994 г. он долгое время жил по фальшивым документам в России, даже занимался бизнесом. В марте 1997 г. его выдали в Азербайджан и предъявили букет из 30 статей Уголовного Кодекса, в том числе несколько "подрасстрельных". Однако отмена смертной казни привела к пожизненному приговору, от которого он был освобожден по помилованию в 2004 г.

Среди политзеков «пятого корпуса» 1998-2000 гг. было несколько бывших министров, что породило у «гобустанцев» мнение о якобы «буржуйских» условиях содержания на Баилове. Однако это не совсем так: в обеих тюрьмах камеры пожизненников были двухместными, однако в Гобустане площадь камер была вдвое больше, чем на Баилове, есть большое окно, приличный туалет, а самое главное, что обращение надзирателей более человечно. Напомню, что в свое время содержавшийся в «пятом корпусе» экс-министр сельского хозяйства Музамиль Абдуллаев объявил голодовку протеста именно против отказа в переводе его в Гобустан.  Впрочем, количество свиданий и передач в Баиловской тюрьме в 1998-99 гг. определялось законодательством о следственных изоляторах, а не тюрьмах, т.е. их было существенно больше, чем в Гобустане. Но с ноября 1999 г. эта разница была устранена.

Единственно, кому содержание пожизненников в Баиловской тюрьме было определенно удобней, так это родственникам и адвокатам. Им было куда проще добираться до этой тюрьмы, находящейся в Баку, чем до Гобустанской тюрьмы, находящейся вдали от города, к тому же на отшибе от дорог.

Вопреки ожиданиям, замена смертной казни пожизненным заключением мало что изменила по сути: из камеры заключенный по-прежнему может попасть на свободу или по помилованию, или «вперед ногами». А политзеки явно не хотят быть заживо погребенными и рвутся из могилы. Кто апеллирует к международным организациям, кто смиренно молит о пощаде президента…

Из последних наиболее везучим оказался М.Абдуллаев. Сначала по указу президента от 9 октября 1998 г.  пожизненное заключение было заменено ему 20-летним сроком. Вскоре Абдуллаев был переведен в Гобустанскую тюрьму.  А 10 июля 1999 г. он и вовсе был помилован и освобожден по состоянию здоровья. Когда его освободили, он, вопреки молве о своем умопомешательстве, повел себя достаточно разумно, поехав за границу и занявшись серьезным бизнесом…

Особо его за это не осуждали, зная, что в тюрьме фактически заложником сидели его братья Мюзакир и Яшар (оба затем тоже вышли на свободу).

Также в два помилования – сначала с заменой пожизненного заключения на 15-летнее, а потом с освобождением, вышел на свободу бывший «чекист №1» Нариман Имранов. Ходил настойчивый слух, что президент как-то вспомнил о нем при высших чиновниках: «Как там сидит мой друг Нариман? Смотрите за ним хорошо, чтобы не умер!» Выйдя на свободу, этот уже немолодой человек сделал покаянное заявление по государственному телевидению. Его тоже не осуждают, т.к. он никогда не играл в политического деятеля.

Относительно повезло и двум другим пожизненникам – Рагиму Газиеву и Альакраму Гумматову. В июне 2000 г. Парламентская Ассамблея Совета Европы потребовала от правительства Азербайджана освободить или пересмотреть дела тех заключенных, которые признаются правозащитниками в качестве «политических». В списке заключенных, которых ПАСЕ выделила особо, были и их имена. Наконец, в 2002 г. начался пересмотр их дел Апелляционным судом. По продолжительности эти новые суды уступают разве что Нюрнбергскому процессу. В 2003 г. суд снизил срок Р.Газиеву до 15 лет, а в 2005 г. его освободили по помилованию. В 2004 г. суд подтвердил А.Гумматову его пожизненный приговор. Впоследствии, в сентябре 2004 г., Гумматова лишили гражданства и выслали в Нидерланды, к семье.

В 2004 г. под нажимом СЕ начался пересмотр дела и пожизненников Эльчина Амирасланова, Сафы Поладова и Арифа Кязымова, также официально признанных политзаключенными. Несмотря на множество неувязок в деле, Апелляционный Суд подтвердил их пожизненный приговор.

После помилования, отсидел свои 20 лет и освободился бывший шеф Гянджинской военной полиции Эльдар Алиев.

А вот кому совсем не повезло, так это Тариху Гулиеву. Расстрелять его не расстреляли, но он все же умер при подозрительных обстоятельствах в октябре 1999 г. – уже после перевода в Гобустанскую тюрьму. Среди заключенных ходят противоречивые слухи о его заметной роли в попытке восстания в этой тюрьме в январе 1999 г. Официально он умер от сердечной недостаточности, и перед смертью, говорят, ему оказали неслыханную милость – дали последнее свидание с женой.

Кстати, среди заключенных бытует распространенное мнение, что этот т.н. «омоновский бунт» было провокацией с целью подтолкнуть политзеков к активности, а затем уничтожить их. Другие подозревают, что уничтожить хотели именно бывших смертников.

Некоторые из узников «пятого корпуса» рассказывали, что и в конце 1996 г. якобы тоже планировалась попытка побега, в которой активная роль отводилась политзаключенным. Как полагают, после выхода заключенных во двор тюрьмы их бы перебили под законным предлогом «попытки к бегству». Однако в какой-то момент подготовке побега почему-то дали отбой.

Интересно, что примерно в то же время, в сентябре 1996 г., трое неизвестных предложили членам семьи Рагима Газиева за 5 тысяч долларов организовать побег Р.Газиева из подвала Бакинского горотдела полиции, где его тогда держали. Семья предположила, что это было провокацией, и обратились в Министерство внутренних дел. Как потом сообщила пресса, в результате оперативно-розыскных мер эти лица были задержаны, и выяснилось, что двое из них являлись соседями Р.Газиева, а третий был одет в форму майора полиции. Однако было официально заявлено, что задержанные не имели какого-либо отношения к органам полиции. По факту было возбуждено уголовное дело, но чем оно закончилось - не сообщалось. Вскоре после этого Р.Газиева перевели из подвала городского управления полиции в «пятый корпус».

Смерти политзеков вообще покрыты налетом таинственности, а политзеков-смертников – вдвойне.

Очень мало что известно, например, о смерти лезгинского сепаратиста Тельмана Сулейманова. Только недавно стало известно лишь, что он умер в «пятом корпусе» вскоре после того, как туда попал в 1996 г. В принципе, это было время, когда в корпусе еще продолжались заказные убийства, и с учетом газетной кампании против лезгинских сепаратистов полностью исключить, что его смерть была неслучайной, нельзя.

От туберкулеза в Баиловской тюрьме в январе 1996 г. умер «гарангушевец» Ровшан Асадов, а в «тубзоне» (уже в 2000 г.) – опоновец Эльчин Алиев. Последний был помещен в туберкулезную больницу, как всегда, слишком поздно, буквально за несколько дней до смерти. Рассказывали, что при кашле он выплевывал кусочки собственных легких. Один из кусков оказался чересчур большим и, застряв в горле, перекрыл дыхание. Сокамерник попытался помочь ему – вытащить или протолкнуть обратно застрявший кусок, но тщетно. Родственникам по какой-то причине о его смерти не сообщали несколько дней.

Последний случай смерти политзэка-пожизненника зафиксирован в июне 2015 г. Тогда от сердечной недостаточности умер 75-летний экс-глава Самухской исполнительной власти в 1993-94 годах  Вагиф Гусейнов.

Можно лишь констатировать, что политзекам в известной степени повезло, что они не попали в «пятый корпус» в страшный период массового «пресса», когда из корпуса вынесли более 70 трупов, а международные организации были еще не особенно внимательны к их судьбе. Однако и в более спокойное время умер каждый четвертый политический смертник. Есть о чем задуматься…


Времена меняются

Совсем не случайно начальник тюрьмы Шамаил Авазов (имя и фамилия изменены) так опасался различных проверок, которые зачастили в Баиловскую тюрьму, особенно после принятия заявки страны на членство в Совете Европы (1996 г.). Помимо тех «грехов», которые можно было списать на приказ, у него было много проступков, совершенных по своей собственной инициативе – ведь не даром заключенные прозвали его за своеволие «Царем Парамоном». За это он в конце концов и поплатился.

В ноябре 1996 г. Авазова и его заместителей сняли с занимаемых должностей со стандартной формулировкой - за допущенные недостатки и злоупотребление властью. Приняли во внимание лишь самые «благовидные» злоупотребления в области несоблюдения режима и списали высокую смертность лишь на нарушение санитарных норм.

Как было тогда скупо сообщено в газетных публикациях, после заявлений оппозиции и правозащитных международных организаций совместная комиссия Республиканской прокуратуры и МВД провела комплексную проверку Баиловской, Шувелянской и Гянджинской тюрем. Правда, как говорят, она не зашла в «пятый корпус» Баиловской тюрьмы, но и увиденного в других корпусах оказалось достаточным для того, чтобы сделать неутешительные выводы.

Комментируя никогда не публиковавшиеся в печати результаты работы этой комиссии, начальник отдела Управления общественной безопасности МВД Низами Мамедов сообщил, что в ходе проверки подтвердился ряд фактов, указанных в заявлениях. В основном, они были связаны с плохими санитарно-эпидемиологическими условиями, а также с состоянием здоровья некоторых заключенных. Так, сырость и нехватка воздуха в тюрьмах во многих случаях привела к заболеванию заключенных туберкулезом легких. По словам Н.Мамедова, после имевших место в последние годы военных преступлений и попыток государственного переворота количество заключенных в тюрьмах выросло до недопустимых пределов, что и явилось одной из причин нарушений существующих санитарных норм. Н.Мамедов подтвердил и факты смерти заключенных в тюрьмах из-за плохих санитарно-эпидемиологических условий, вместе с тем отметив наметившееся за последние годы уменьшение их числа после принятых мер.

Таким образом, в конце 1996 г. у Баиловской тюрьмы появился новый «хозяин» – Самир Бахрамов (имя и фамилия изменены). Он не сразу вышел на работу, использовав свой отпуск, и появился в тюрьме лишь в январе 1997 г. До этого он был начальником Гянджинской тюрьмы. Кое-кто из смертников знал его еще оттуда. Круглолицый, упитанный, жизнерадостный, он учел просчеты своего предшественника и много чего изменил к лучшему в жизни тюрьмы в целом и, в том числе, ее пятого «корпуса смертников».

Когда он первый раз в январе 1997 г. появился в «пятом корпусе», обходя камеры и интересуясь проблемами заключенных, к этому событию, памятуя его предшественника, смертники поначалу отнеслись настороженно. Однако вскоре выяснилось, что он действительно настроен на перемены.

Так, он регулярно практиковал личные приемы заключенных и их родственников, оперативно разбираясь с жалобами. Жалобы в высшие инстанции, наконец, начали уходить дальше спецчасти тюрьмы. Соответственно, в лучшую сторону изменилось и отношение персонала.

В «пятом корпусе» покрасили стены, к лету установили вентиляторы на окнах над дверью и в коридоре. Появились радиоприемники, газеты. Резко улучшилось питание. В тюрьме начали выпекать хлеб, он был настоящим белым, и каждому заключенному в день доставалось по буханке. Вновь начали выдавать «пайковые» сигареты, чай, сахар. Регулярно, каждые две недели смертников начали выводить в баню. Правда, вскоре вновь отменили свидания, но передачи принимали…

Утром, на пересменке появились врачи – раньше их можно было зазвать в корпус лишь за деньги, и даже начали бесплатно давать некоторые лекарства. По выражению бывшего смертника Джаваншира Гадимова, «мы вновь почувствовали себя людьми, а не зверями, загнанными в клетку».

Вспомнив опыт 1994 г., когда в «малолетке» (корпусе №6) содержались больные смертники, в сентябре 1997 г. туда вновь перевели больных и слабых заключенных – для этого пришлось дооборудовать три больших камеры. Это несколько разгрузило пятый корпус, а многим и спасло жизни. Но врачи по-прежнему без команды не вспоминали клятву Гиппократа.

Благоустроили и «пятый корпус». В 1998 г. туалетную комнату, где раньше практически не работали души, переоборудовали в хорошую баню. Для этого внутренность «севера» перестроили, пол и стены облицевали кафелем, установили два «культурных» душа. Каждую субботу там был банный день. Автором идеи стал бывший министр обороны Рагим Газыев, а спонсорами – его родственники. Впоследствии они же организовали закупку и установку холодильника.

Смертники отмечали, что с приходом нового начальника в прошлое ушли массовые «прессы» заключенных, хотя отдельных заключенных продолжали изредка «прессовать». Чаще всего это была инициатива старшины, а не «хозяина». По словам одного из смертников, «правда, некоторые «вышибалы» еще хотели порезвиться, но видно было, что побаиваются». Вскоре из корпуса убрали сначала «пресс-команду», а затем, в мае 1998 г., и самого старшину Кахина.

Единственная массовая «пресс-акция» в период Бахрамова, которую могут вспомнить нынешние пожизненники, относится уже ко времени после отмены смертной казни, к декабрю 1999 г., и связана с переводом Баиловской тюрьмы в ведение Минюста.

Начиная с 1999 г., в пятый корпус начали допускать и правозащитников. Времена определенно менялись к лучшему…

Эльдар Зейналов

Продолжение:
Пятый корпус: Один день из жизни смертника (38)
http://eldarzeynalov.blogspot.com/2016/09/blog-post_47.html

суббота, 17 сентября 2016 г.

«Дистанционные браки» в Азербайджане

Сентябрь 17, 2016 08:35
Дж.Алекперова

«В законодательстве Азербайджанской Республики не существует понятия «дистанционного брака». Максимум, что может сделать представитель ЗАГса, это прийти по назначенному адресу внутри страны. В азербайджанском Семейном кодексе также нет правовых оснований для создания «дистанционного брака», — сказал echo.az юрист Заур Акперов.

По его словам, однако, в АР ведется активная работа по созданию полномасштабного «Электронного правительства».

«С этой точки зрения, почему бы не обратить внимание на возможность заключения «дистанционного брака». Может быть, в будущем, переняв опыт других государств, АР тоже решится на это или же сделает первый шаг самостоятельно», — пояснил он.

Как сказал Акперов, в данное время в Азербайджане активно внедряется «электронная подпись». В случае успешной реализации данной системы, можно будет в будущем использовать ее для заключения «дистанционного брака». Но это требует больших затрат и времени, ибо потому, что у каждой стороны, которая желает вступить в брак, должны быть «электронные подписи».

«Пока Е-подпись еще не устоявшая и не усовершенствования система в стране. Ибо по этой же причине не вижу реальным в ближайшем будущем возможность осуществления «дистанционного брака», — пояснил эксперт.

В свою очередь, как сказал echo.az глава правозащитного Центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов, для начала рассмотрим вопрос законности дистанционного брака.

Согласно статье 3 Семейного кодекса, семейные отношения должны строиться на основе добровольного брачного союза мужчины и женщины и свободных от материальных соображений чувствах взаимной любви.

По его словам, по статье 10 брачный возраст в Азербайджане устанавливается: для мужчин — 18 лет, для женщин — 17 лет.

Статья 12 запрещает браки между близкими родственниками, усыновителями и усыновленными, лицами, уже состоящими в другом браке, с душевнобольными и умственно отсталыми. Кроме того, статья 13 устанавливает обязательное медицинское обследование лиц, вступающих в брак.

По его словам, задачей органов регистрации брака, соответственно, является посильная проверка выполнения всех этих условий, т.е. является ли брак добровольным, заключается ли он между разнополыми, достаточно взрослыми и дееспособными партнерами, свободен ли он от материальных отношений, знают ли будущие супруги о состоянии здоровья друг друга и т.д. При возникновении обоснованных сомнений в заключении брака могут и должны отказать.

Как сказал Зейналов, не секрет, что используемые при браке документы вполне могут быть подделаны. В этом случае иногда личное физическое присутствие поможет это определить.

Например, с помощью простых вопросов и наблюдения за поведением человека можно определить его дееспособность, определить по внешности несоответствие возраста и т.д.

По его словам, кроме того, сам факт, что человека впустили в страну проживания партнера, снимает вопросы, скажем, о подлинности его паспорта, отсутствии за ним преступлений, финансовых махинаций.

«Заключение брака дистанционно усложняет эту задачу. Можно показать по скайпу похожего человека и заключить брак с совершенно другим (например, психически больным) человеком, который даже не будет в курсе, а потом предъявить к нему или к ней материальные претензии.

Можно заключить брак с малолетней невестой, подделав в документе ее возраст и показав по скайпу ее старшую сестру или состарив с помощью грима», — сказал он.

По его словам, можно выдать мужчину за женщину и наоборот, изменив им внешность с помощью макияжа, париков, накладной груди и пр. Можно заставить человека отвечать по скайпу на вопросы нужным образом, держа его на мушке пистолета из-за кадра. Можно избежать медицинского обследования, имея букет болезней… В виртуальном мире возможно почти все.

«Можно даже наладить целый бизнес, заключая дистанционные браки, например, с сирийцами или иракцами. После их приезда в страну брак через некоторое время расторгается (могут же люди не сойтись характером?), а затем заключается уже с новым партнером, после круглого денежного перевода.

При наличии свидетельства о браке въезд мигранта в страну «для воссоединения семьи» существенно облегчается по сравнению с запросом убежища», — пояснил он.

По его словам, отказ в дистанционном заключении брака с точки зрения нашего национального права будет вполне обоснованным. «Какое чрезвычайное обстоятельство при наличии пылких чувств может помешать приехать к любимому или любимой и заключить брак в обычном порядке?

Даже если один из брачующихся находится на космической орбитальной станции, то и он однажды вернется. Если у него отнялись ноги или он персона нон грата в стране невесты, то она может к нему приехать.

Если у нее нет денег на поездку, то будущий муж сможет их послать. Ведь если пара не сможет физически съехаться, то не сможет и вести семейную жизнь — ведь именно в этом смысл брака, и без этого брак становится фиктивным», — пояснил он.

Зейналов отметил, что, конечно, может быть гипотетическая ситуация, когда жених — террорист и не сможет въехать в страну невесты и еще 100 с лишним стран без того, чтобы его там не арестовал Интерпол. А невеста дала какое-то оскорбительное заявление в прессу о руководстве страны жениха, и теперь ее там линчуют правоверные.

«Но как в таком случае они будут жить вместе — не виртуально же? И что даст заключение такого брака, кроме бумажки, которую тоже придется посылать по почте?», — задался вопросом правозащитник.

По его словам, говоря о правах человека, каждый имеет право на брак, и это право вполне обеспечивается, когда оба брачных партнера физически предстанут перед сотрудником органа регистрации брака. Если один из будущих супругов находится в тюрьме или в больнице, то могут организовать выезд сотрудника АСАН на место.

Необходимо просто приехать в страну, тем более, что без совместного проживания супругов и ведения ими совместного хозяйства брак все равно могут посчитать фиктивным и расторгнуть.

«Если в браке отказали, то можно обжаловать это решение в суд. При этом для защиты нарушенных прав на требования, вытекающие из семейных отношений, исковая давность не распространяется. Суд не имеет права не принять иск, если он правильно составлен и уплачена пошлина. А приняв, обязан его рассмотреть по существу.

Можно обжаловать и это решение тоже, и так дойти до Конституционного или Европейского Суда. Так что, на мой взгляд, существующая практика в Азербайджане обеспечивает и гарантию права, и эффективное средство защиты, если оно будет нарушено», — пояснил он.

Между тем в Италии впервые заключили «дистанционный брак» по Skype. Высший суд Италии постановил признать законным брак итальянки и пакистанца, которые решили связать себя узами с помощью Skype. Об этом сообщает издание West-Info.

Отмечается, что ранее в суд поступил запрос от министерства внутренних дел Италии, в котором потребовалось признать брак нелегитимным.

Судья признал, что супруги осознанно захотели вступить в брак, и хотя физически не присутствовали в одном месте, разговор был осуществлен, хоть и в цифровом формате. Кроме того, суд постановил, что физическое присутствие не является обязательным для процесса бракосочетания.