суббота, 30 января 2016 г.

Евросуд: Первый блин комом

Новый судебный год ЕСПЧ начал с отказного решения

Европейский Суд по Правам Человека (ЕСПЧ) опубликовал решение о снятии с рассмотрении жалобы «Насрулла Мамедли против Азербайджана» (№63959/11).

Жалоба касалась административного ареста участника несанкционированной акции протеста 12 марта 2011 г. на площади Фонтанов и улице Низами (Торговой) в Баку. Акция запомнилась бакинцам тем, что была построена в форме флэшмобов под лозунгами «Свобода!», «Отставка!» и даже «Яйца!» (протестующие использовали в качестве повода для акции повышение цен на этот продукт). При приближении полиции толпа рассыпалась, чтобы вскоре собраться в другом месте. В тот день полиция задержала 52 человека, в большинстве – членов партии «Мусават». Были также задержаны четверо журналистов, которых полиция обвиняла в том, что «митингующие не расходятся именно из-за них, пускающихся вдогонку протестующим»

60-летний заявитель пожаловался, что был арестован и приговорен к административному аресту за участие в этой акции на основе несправедливых процедур. Исчерпав средства защиты в Азербайджане, он через своего адвоката Э.Намазова подал жалобу в ЕСПЧ на нарушение права на свободу, справедливый суд, свободы выражения мнения и свободы собраний, гарантированных статьями  5, 6, 10 и 11 Европейской Конвенции по правам человека.

В феврале 2014 г. ЕСПЧ коммуницировал жалобу правительству, которое представло свои возражения и комментарии по подняты вопросам. В июле, этот документ был направлен заявителю, но остался без ответа. В октябре 2014 г. и январе 2015 г. представителю заявителя были направлены напоминания о пропущенном сроке для ответа. Но заявитель не отреагировал и на них тоже.

Результат был предсказуемым: Евросуд счел, что заявитель уже не заинтересован в продолжении своей жалобы, и исключил ее из списка на рассмотрение. По регламенту Евросуда, такое решение является окончательным.

Таким образом, первое окончательное решение ЕСПЧ по жалобе против Азербайджана в 2016 г. было отказным.

Эльдар Зейналов.


http://echo.az/article.php?aid=95663

вторник, 26 января 2016 г.

Евросуд: Имеют ли право заключенные на доступ к правовым ресурсам Интернета?

В деле эстонского заключенного Евросуд ответил на это утвердительно


В современном мире правовая информация становится все более и более привязанной к сети Интернет. Она уже не кроется в толстых, дорогих и годами не переиздающихся справочниках, а может быть бесплатно получена за секунды путем выгрузки с официальных сайтов различных структур. Например, в Азербайджане, где несколько лет назад был дан старт созданию «электронного правительства», существует всеобъемлющая, постоянно обновляющаяся база данных нормативно-правовых актов (e-qanun.az), формально открытая для всех граждан.

Но в реальности, есть довольно большая группа наших сограждан, жизненно заинтересованных в доступе к такому законодательству, но при этом лишенных его ввиду то ли несовершенства законодательства, то ли бюрократической перестраховки законодателей и чиновников. Это – более 20 тысяч наших заключенных. Согласно статье 10.2 Кодекса по Исполнению Наказаний (КИН), они имеют право получать информацию о своих правах и обязанностях, о порядке и условиях исполнения наказания, назначенного им судом, правовую помощь, образование, направлять в государственные органы заявления и жалобы. И хотя в колониях и тюрьмах есть компьютеры, вместе с тем интернет для  этих целей не используется. Не то чтобы это было прямо запрещено КИН или Правилами Внутреннего Распорядка, но при отсутствии прямых указаний в законе, всегда возникает вечный спор, является ли это основанием для запрета или же разрешено все то, что не запрещено…

С этой проблемой столкнулся и 31-летний пожизненный заключенный-эстонец Ромео Калда. В 2005 г. он обратился к администрации своей тюрьмы с просьбой обеспечить ему доступ к вебсайтам официальной газеты, Верховного Суда (ВС) Эстонии и поисковой системе HUDOC Европейского Суда по правам Человека (ЕСПЧ). Начальник тюрьмы в Пярну отказал в этой просьбе, и был поддержан в этом национальными судами, вплоть до Верховного.

ВС, в частности, отметил, что для заключенных достаточно доступа к бумажной версии газеты. Вместе с тем, ВС  отметил, что с 2007 г. главной версией газеты является электронная, и что публикуются только 5 контрольных (бумажных) экземпляров каждого номера. ВС также отметил, что отказ тюремного руководства обеспечить гарантированный Конституцией доступ заключенных к решениям административных судов и ЕСПЧ является нарушением их права на свободный доступ к информации, распространенной для общественного пользования.

В дальнейшем, в законодательство Эстонии было внесено изменение, позволившее заключенным работать с интернетом под присмотром охранников. Но встал вопрос о том, к каким именно сайтам давать доступ.

В частности, в 2007 г. уже в тюрьме Тарту, куда был переведен Р.Калда, ему отказали в доступе к вебсайту Информационного офиса Совета Европы (СЕ) в Эстонии, а также сайтам советника юстиции и парламента Эстонии. Информация с них была нужна пожизненнику в его правовых спорах с администрацией.

Как и в предыдущем случае, Министерство Юстиции отказало в иске против администрации тюрьмы. Однако в этом случае суд первой инстанции частично поддержал просьбу заключенного в отношении веб-сайта офиса СЕ, официальной газеты и сайтов ВС и ЕСПЧ. Суд отметил, что переводы решений ЕСПЧ на эстонский не являются официальными и размещены на сайте офиса СЕ, к которому нужно дать доступ, в отличие от других сайтов, запрошенных заключенным. Обе стороны остались недовольными и подали жалобы. 

В конце концов, ВС Эстонии отменил решения нижестоящих судов. Он отметил, что запрет на использование интернета обоснован тем, что технически не исключается злоупотребление им со стороны заключенных, что может нарушить порядок в тюрьме. Исключение было сделано только для официальных баз данных законодательства и судебных решений, которые доступны только таким путем. Таким образом, ВС поддержал запрет на доступ к сайту офиса СЕ, советника юстиции и парламента, отметив, что при необходимости заключенные могут сделать в эти инстанции письменный запрос о необходимой информации.

Центральным вопросом этого дела был отказ не в доступе к информации - она уже была выложена на общедоступном сайте, а в предоставлении для этого конкретного средства, в частности Интернета. Разумеется, специфика тюремного заключения неизбежно накладывает ограничения на связь осужденного с внешним миром, и потому статья 10 Конвенции не может быть интерпретирована как обязывающая правительство обеспечить доступ к интернету всем заключенным.

Суд отметил, однако, что в Эстонии правительство, выделив для получения правовой информации заключенными компьютеры с подключением к интернету, уже решило вопросы безопасности (под наблюдением персонала) и проблему сопутствующих расходов. И с учетом того, что сайты, о доступе к которым просил заключенный, были созданы правительством Эстонии и международной организацией (СЕ) и содержали важную информацию о правах заключенных, приведенные администрацией доводы (безопасность и расходы) не были достаточными, чтобы оправдать нарушение права на получение информации через интернет.
Рассмотрев жалобу по делу «Калда против Эстонии» (no. 17429/10, 19 января 2016) ЕСПЧ счел, что наложенные властями Эстонии ограничения на доступ к официальным интернет-ресурсам не были необходимы в демократическом обществе и потому нарушили статью 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. С точки зрения компенсации нанесенного заключенному морального ущерба, Евросуд счел достаточной саму констатацию нарушения  права.

Отметим, что в Азербайджане тоже были прецеденты, когда отдельные заключенные запрашивали документы, размещенные в интернете властями и Советом Европы. Однако, ввиду отсутствия доступа заключенных к интернету, информация предоставлялась по их запросам в виде распечаток. Изменения, постоянно вносимые в тексты законов, делают такие распечатки устаревшими уже через короткий срок. Кроме того, неразумно распечатывать многостраничный документ, из которого затем будет использована всего пара фраз. Поэтому представляется полезным предоставить ограниченный и контролируемый доступ заключенных к интернету, как это практикуется в ряде стран Европы. Всегда возможно программными средствами ограничить доступ того или иного компьютера лишь к разрешенному списку сайтов и тем самым решить проблему безопасности. Иначе, рано или поздно, власти страны столкнутся с собственным прецедентом в Евросуде, как это случилось с Эстонией.

Эльдар Зейналов.


echo.az/article.php?aid=95388

суббота, 23 января 2016 г.

Маловероятно, что в Азербайджане привьется распределение заключенных по группам риска

На вопросы echo.az отвечает глава Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов

23.01.2016 Н.АЛИЕВ

 "Маловероятно, что в Азербайджане распределение заключенных по группам риска привьется в ближайшем будущем"


- В Грузии недавно сообщили, что до 2017 года завершится классификация рисков заключенных. Что это вообще такое? И есть ли нечто подобное в Азербайджане?

- Есть два основных подхода к размещению заключенных и обращению с ними. Один базируется на типе совершенного преступления. Другой учитывает и персональные характеристики осужденного.

В Азербайджане практикуется в основном первый подход. Он заложен в законодательстве, которое предписывает размещать осужденных в колониях различных режимов (общий, строгий, особый) и тюрьмах (закрытый режим) в зависимости от того, как квалифицируется совершенное преступление (менее тяжкое, тяжкое, особо тяжкое).

Однако даже в этом случае учитываются и личностные обстоятельства, в частности, впервые осужденные обычно отделяются от неоднократно осужденных, малолетние преступники - от взрослых, бывшие сотрудники правоохранительных органов - от профессиональных уголовников. Особо опасные рецидивисты содержатся в колонии особого режима. Злостные нарушители изолируются от тех заключенных, кто не нарушают режим. При соблюдении режима спустя определенную часть срока заключенного могут перевести на улучшенные условия содержания.

Вместе с тем внутри одного и того же режима условия содержания по закону примерно одинаковы для всех осужденных. Особенно это касается тех заключенных, которых считают опасными.

Например, всех пожизненников из числа бывших смертников априори считают склонными к побегу, хотя реально пытались бежать или проявляли агрессию незначительная их часть. Помнится, в какой-то момент начальник Гобустанской тюрьмы предписал использовать наручники для всех бывших смертников. Это решение было раскритиковано Европейским комитетом по предотвращению пыток и вскоре отменено.

Согласно Рекомендации R(82) 17 Комитета министров странам-членам СЕ относительно заключения под стражу и содержания опасных преступников, необходимо как можно шире применять стандартные правила тюремного заключения к опасным преступникам, применять меры предосторожности лишь в случае крайней необходимости и уважая человеческое достоинство и права. Необходимо гарантировать, что меры предосторожности учитывают различные требования для разных видов опасности, по возможности, противодействовать возможным неблагоприятным последствиям усиленных мер безопасности и уделять необходимое внимание вопросам здоровья, которые могут возникнуть вследствие усиленных мер безопасности. Рекомендуется установить систему регулярного пересмотра для того, чтобы убедиться, что время, проведенное в условиях усиленных мер безопасности и уровень мер безопасности не превышают необходимый предел.

Отсюда видно, что современный подход должен включать оценку реального риска заключенного и дифференциацию подхода к опасным и не опасным заключенным даже внутри одного и того же режима, и регулярную переоценку риска.

Очень наглядный урок я получил, когда лет 15 назад посетил американскую тюрьму на Манхэттене. Начальник провел правозащитников по всем этажам, показал практически все.

На одном из этажей нам попался полный афроамериканец, который махал метелкой, убирая в коридоре. Начальник дружелюбно с ним пообщался, а отойдя, сообщил нам имя этого заключенного. Оказалось, что это был фигурант известного дела об убийстве 6 работников кафе их уволенным коллегой, которому грозила смертная казнь - впервые за несколько десятилетий в штате Нью-Йорк. Мы удивились, что он не заперт на пять замков и свободно гуляет в коридоре, да еще и с метлой в руках. "Он спокойный парень, просто во время преступления был в состоянии аффекта", - заверил офицер.

На другом этаже, где гуляли и свободно общались заключенные, один из арестантов был заперт в камере. Увидев нас, он стал бить в дверь и возмущаться. На вопрос, кто это такой, офицер ответил, что делец с Уолл-стрит, который украл несколько миллионов долларов. Я представил, что в нашей тюрьме к человеку, укравшему крупную сумму денег, отнеслись бы по-иному. Офицер пояснил: "Он хотел заказать убийство судьи и прокурора. Мы этот разговор записали, и теперь он сидит в камере и даже лишен прогулок - очень опасный".

На кухне тюрьмы работали несколько дюжих поваров с огромными ножами. Я спросил у офицера, сколько он платит вольнонаемным на кухне. Тот удивился и пояснил, что на кухне работают только осужденные. И вот к этим осужденным с ножами в руках он спокойно поворачивался спиной! "А зачем им на меня нападать?"- искренно удивился начальник.- "Они же не уголовники, да и срок у них небольшой, я их за хорошую работу освобожу пораньше. Зачем им портить себе жизнь?"

Во всем этом чувствовалась проверенная система. Размещать ли заключенных поодиночке или попарно, изолировать или разрешать общаться с другими, допускать ли к тем или иным работам - все решалось после оценки риска в каждом конкретном случае.

К этому постепенно приходят и у нас. Уже появились штатные психологи, хотя их работа пока и вызывает нарекания. Тех же пожизненников, в зависимости от их опасности, могут держать в одиночке, в двух- или трехместной камере.

Мне встречались абсолютно адекватные и уравновешенные заключенные, официально считающиеся опасными. Например, пожизненник, который отомстил за свою дочь, доведенную до самоубийства семьей мужа. Или бывший смертник - молодой парень, бывший солдат, приговоренный к расстрелу в 1994-м за то, что бросил боевую позицию. Или врач, осужденный к расстрелу за двойное убийство, которому в тюрьме доверяли проводить хирургические операции. Или интеллигентный журналист в колонии особого режима, признанный особо опасным рецидивистом за то, что трижды совершил диффамационное преступление и никого не зарезал. Но были осужденные на небольшой срок наркоманы с такой изломанной психикой, что к ним опасно было повернуться спиной.

Поэтому я поддерживаю инициативу грузинских пенитенциарщиков и буду следить за тем, какие это даст результаты в Грузии и как можно будет это использовать у нас.


- А для чего нужно распределять заключенных с рисками по учреждениям 4 типов, как решили в той же Грузии?

- Действительно, прошлым летом Министерство по исполнению наказания и пробации Грузии утвердило новую систему распределения заключенных по тюрьмам. Заключенных разделят на четыре группы - с низкой, средней, увеличивающейся и высокой степенью риска, и условия отбывания наказания у них будут разные.


Это позволит отделить законопослушных заключенных от злостных нарушителей порядка, снизит риск насилия в тюрьмах. Кроме того, будет создан стимул для хорошего поведения осужденных. Ведь, вне зависимости от совершенного преступления и полученного срока, осужденный может быть по решению комиссии переведен в более мягкие условия содержания, причем спустя год условия могут быть пересмотрены в сторону дальнейшего смягчения (или ужесточения - в случае, если осужденный не оправдал доверия).

Организовать у нас раздельное содержание заключенных с различными степенями риска - наиболее простая часть задачи. Чтобы применить этот опыт у нас, придется основательно переработать законодательство, улучшить подготовку тюремных психологов, освоить методики оценки индивидуальных рисков, подготовить суды к рассмотрению этого типа дел.

Начинать такую реформу во время экономического кризиса довольно рискованно (хотя грузины рискнули!). Так что маловероятно, что у нас распределение заключенных по группам риска привьется в ближайшем будущем. Но готовиться к этому стоило бы.

пятница, 22 января 2016 г.

Легализация попрошайничества нецелесообразна

Как напоминает эксперт, в большинстве случаев побирушки не являются нуждающимися людьми


На протяжении долгого времени проблема попрошайничества поднимается в азербайджанском обществе. В свете последних событий складывается ощущение, что число таких "работников" стало больше. Правительство разводит руками, так как этих граждан невозможно привлечь к ответственности, законодательство не позволяет.

Но в качестве решения проблемы отечественные граждане призывают обратить внимание на опыт других стран. В ряде государств попрошайничество разрешено на законодательном уровне. Но для этого "занятия" отведены специальные места, а именно религиозные учреждения.

Как сообщил в интервью echo.az директор Правозащитного Центра Азербайджана Эльдар Зейналов, такой закон приведет к легализации "кормушек", поэтому он выступает противником данной идеи.

"Будет очень смешно и позорно принимать такой закон. Во-первых, попрошайничество будет легализовано в качестве источника дохода, что приведет к росту людей, просящих милостыню. "Народные умельцы" за короткое время смогут поставить это дело на рельсы и получать хорошие деньги. Во-вторых, две трети религиозных учреждений в Азербайджане не имеют государственной регистрации.

Завтра, когда полицейские будут запрещать просить подаяния на территории незарегистрированной мечети, попрошайки будут вынуждены давать взятки, чтобы их никто не трогал. В-третьих, многие попрошайки чрезмерно активно просят милостыню, что будет вызывать дискомфорт у верующих.

Если всех их загнать на одну зону, только представьте, какой хаос будет твориться на территории храмов, мечетей, синагог. Поэтому перед принятием законов всегда следует понимать побочные последствия", - сказал он.

Эксперт заметил, что в большинстве случаев побирушки не являются нуждающимися людьми. Это один из способов заработка. Назвать сумму доходов попрошаек - невозможно. Но однозначно, что ежемесячный заработок составляет не меньше 200 манатов.

"К сожалению, нет информации, какое число граждан зарабатывают таким образом. Цифра соизмерима с социальным уровнем безработицы в стране. Если, по официальным данным, число безработных граждан в Азербайджане составляет почти 30 тысяч, то можно сказать, что попрошаек не меньше", - сказал Э.Зейналов.

Ранее, по его словам, в советское время попрошайничество вообще считалось уголовным преступлением. Люди, которые постоянно вели такой образ жизни, могли загреметь в колонию на неопределенный срок. Такой подход был у всех стран, приверженцев тоталитарного режима, которые считали, что в здоровом обществе все должны трудиться.

Подобный подход остался у некоторых наших чиновников. Вот почему порой полиция считает, что попрошаек надо просто сажать за решетку.

"Сегодня в Азербайджане попрошайничество не является уголовным преступлением. Поэтому их не могут задерживать на долгий срок. Но за какой-либо проступок их могут привлечь к административной ответственности и посадить на несколько суток. Но полностью изолировать их от общества нельзя. К административной ответственности можно привлечь тех, кто нарушает общественный порядок, то есть мнимых попрошаек. Действительно, бывают и мнимые попрошайки, которые делают бизнес на этом деле, иногда могут и обворовать. Но ведь порой милостыню просят тихие бабушки, которым не на что жить. Поэтому попрошаек надо уметь различать", - отметил он.

Как сказал глава ПЦА, когда полицейский задерживает попрошаек, то требует у них документы. Если их нет, то устанавливается личность задержанного и его отправляют по месту жительства.

"Мнимые попрошайки никогда не пойдут работать, для них это образ жизни. Сегодня на улице гораздо меньше тех, кто просит милостыню из-за того, что оказался волею судьбы в тяжелом положении. В основном этим занимаются те, кто делает на этом деле бизнес.

Даже если их привлечь к ответственности, посадить на полгода или год, то, выйдя из тюрьмы, они опять пойдут попрошайничать. Заставить их работать может только тоталитарное правительство", - пояснил он.

Между тем в Москве могут разрешить заниматься попрошайничеством только на территории религиозных учреждений. Об этом M24.ru рассказала председатель комиссии по безопасности Мосгордумы Инна Святенко.

Она подчеркнула, что подаяния просящим входят в древнюю религиозную традицию христиан и мусульман. Вопрос рассматривается в рамках проекта поправок, касающихся наказания за попрошайничество, с которыми ранее выступило ГУ МВД по Москве. Когда работа будет закончена, документ направят в Госдуму.

"В рамках борьбы с попрошайничеством важны четкие географические ограничения. Например, если это происходит на территории храмов, то попадает под исторически сложившуюся традицию, связанную с религиозными обрядами и воспитанием. Это должно разрешаться", - сказала Святенко.

Депутатам Мосгордумы предстоит определить, можно ли в принципе оставить места, на которых будет разрешено просить милостыню.

Лидер движения "Альтернатива", которое вызволяет людей, просящих милостыню не по своей воле, Олег Мельников, считает, что полумеры недопустимы.

По его словам, за попрошайничеством стоит мафия, и бороться с попрошайничеством можно, лишь запретив его на всей территории Москвы. А "резервации" приведут к серьезной борьбе за оставшуюся территорию.

Председатель Союза православных граждан Валентин Лебедев считает, что в вопросе о подаяниях возле церкви можно прийти к компромиссу, а милостыня на территории храмов и других религиозных организаций вполне допустима.

Вместе с тем тех, кто действительно нуждается в подаянии, как правило, в приходах знают в лицо, поэтому ответственность за попрошаек можно возложить на приход или совет религиозной организации, который будет отделять нуждающихся от мошенников.

Напомним, что в начале года столичное управление МВД направило в Мосгордуму пакет законопроектов, касающихся занятия попрошайничеством. Документы призваны ужесточить штрафы для попрошаек, а для организаторов подобного бизнеса предлагают ввести уголовную ответственность.

Предполагается, что новая статья УК будет называться "Организация занятия попрошайничеством". За привлечение людей в этот бизнес преступнику будет грозить наказание в размере от 100 до 500 тысяч рублей либо зарплаты осужденного, полученной за последние 1-3 года.

Кроме того, организаторам попрошайничества будет грозить до двух лет принудительных работ или лишения свободы.

http://www.echo.az/article.php?aid=95245

суббота, 16 января 2016 г.

Судебная система Азербайджана нуждается в реформах

Судьи порой боятся принимать независимые решения

16.01.2016 Э.РУСТАМОВА, Н.КАРУ

В экспертном сообществе Азербайджана бытует мнение, что отечественные судьи зачастую принимают не самостоятельное решение. Реально ли укрепить судебную систему, чтобы судьи не боялись принимать независимые решения?

По словам отечественного юриста Эльчина Гамбарова, есть необходимость в проведении реформ судебной системы Азербайджана.

"Зачастую, прежде чем принять решение, судьи согласовывают постановление с прокуратурой. Не секрет, что порой по чье-то установке выносят приговор. Вопрос не носит субъективный характер, проблема в самой системе.

Судьи в состоянии выносить объективные, независимые решения, но проблема в том, что завтра могут за такую решительность дать "по шапке".

Никто не хочет оказаться в такой ситуации. Поэтому необходимо провести реформирование всей судебной системы. Инициативу о реформировании должен проявить глава государства", - считает эксперт.

Как сообщил в интервью echo.az глава Правозащитного Центра Азербайджана (ПЦА) Эльдар Зейналов, по национальному законодательству, оказание давления на судью уголовно наказуемо. Закон защищает судей и их близких родственников и предписывает им следовать закону.

"Так, вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия, посягательство на жизнь судьи, угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, а равно их близких родственников в связи с рассмотрением дел или соответствующих материалов в суде, неуважение к судье - все эти действия влекут уголовную ответственность - от штрафа до лишения свободы на несколько лет.

В течение срока своих полномочий, судьи несменяемы и имеют иммунитет от уголовного преследования. Постоянно увеличивается их зарплата и усиливается социальная защита.

Разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судей, а равно в отношении их близких родственников, может привести виновного к штрафу или лишению свободы.

Остается человеческий фактор, то есть моральные качества самих судей и их чувствительность к давлению со стороны как собственного начальства, так и других ветвей власти, в основном исполнительной, которая доминирует в Азербайджане.

Хотя использование своего служебного положения для давления на суд и наказуемо, но мерой наказания является смешной штраф либо лишение свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.

Но тут возникает вопрос, кто будет наказывать за давление на судей? Раз речь идет об уголовном наказании, то этим явно должны заниматься прокуратура и тот же суд, и то только после того, как с судьи будет снят иммунитет. А будет ли такое расследование и наказание эффективным, если на судью давит собственное начальство или прокуратура?", - задается вопросом Э.Зейналов.

По словам эксперта, он встречался со случаями, когда судьи были буквально затерроризированы возможностью конфликта с прокурором, так как тот грозил подать протест на решение судьи в вышестоящую судебную инстанцию.

"А ведь каждое отмененное в апелляционном или кассационном порядке решение - это удар по репутации судьи, его карьере. И судье надо быть настоящим героем по натуре, чтобы восстать против такого порядка.

Наверное, в суд и надо назначать именно таких людей, но откуда их взять, если люди идут в судьи с другой мотивацией?

Могут возразить, что уголовно наказуемы и незаконные действия самих судей. Например, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, равно как и незаконное освобождение от уголовной ответственности; незаконные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей; вынесение заведомо неправосудных приговора, решения, определения или постановления.

Так, согласно статье 295 Уголовного кодекса, вынесение судьями заведомо неправосудных приговора, решения, определения или постановления, наказывается штрафом либо лишением свободы на срок до трех лет.

А если приговор привел к лишению свободы или повлек иные тяжкие последствия, то наказанием является лишение свободы на срок от 5 до 8 лет.

Однако "заведомая неправосудность" должна устанавливаться в результате соответственно мотивированной отмены судебного решения вышестоящей инстанцией.

В нашей национальной практике судебные решения отменяются достаточно часто, но с мягкими мотивировками, и судьи при этом обычно отделываются административными наказаниями", - говорит Э.Зейналов.

Эксперт считает, что для повышения независимости судей необходима большая принципиальность в их наказании там, где установлена не просто судебная ошибка, а именно сознательная неправосудность.

"А у нас, при большом количестве решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), в которых было установлено нарушение права на свободу и права на справедливый суд, ни один виновный судья не был за это наказан - во всяком случае, явным образом в связи с решением ЕСПЧ. Порой их даже демонстративно повышают.

В результате, виновный судья и его коллеги утверждаются в мысли, что нужно больше бояться прокурора и собственное начальство, а не требований Закона. А ведь должно быть наоборот!

Есть и другая крайность - следование букве закона в ущерб справедливости выносимых решений. Здесь бы мог помочь суд присяжных, но его так и не создали, а недавно и вовсе отказались от этой идеи", - заметил Э.Зейналов.

http://echo.az/article.php?aid=95015

среда, 13 января 2016 г.

“Mein Kampf” подкрался незаметно

В Германии книга вышла в продажу, а в Азербайджане ее публикацию на азербайджанском не сочли преступлением.

Начало января ознаменовалось в Германии несколькими формально не связанными событиями. Наиболее резонансным из них был новогодний флэшмоб из примерно тысячи сексуально озабоченных мигрантов в городе Кёльн, которые лапали немок, нескольких даже изнасиловали. На сегодня, количество заявлений в полицию от потерпевших женщин достигло 379. Из них 40% связаны с сексуальными домогательствами, остальные касаются разбойных нападений и хулиганства.

Центральная площадь старинного европейского города этим интересом африканцев и арабов к европейским дамам напомнил каирскую площадь Тахрир. Немецкая полиция, как и египетская, практически не вмешивалась в события. А мэр города Генриетта Рекер, сама довольно интересная женщина, не нашла ничего лучшего, чем посоветовать горожанкам быть осторожней и держаться от незнакомых мужчин «на расстоянии дальше вытянутой руки». Правда, чуть позже она извинилась, пообещав, что «не будет больше давать женщинам советы по поведению», но пресловутая «вытянутая рука» уже стала крылатым выражением..

Немцев возмутило не только само событие, после которого появилось выражение “Rapefugees”, созвучное со словом «беженцы», но производное от “rape” (насилие). Как оказалось, официальная пресса замалчивала события несколько дней. А официальная реакция, причем включающая совет о расстоянии вытянутой руки, последовала лишь 5 января. Совершенно очевидно, что правительство страны оказалось не готовым к подобным инцидентам и было не намерено принимать решительные меры, которые в связи с масштабом кельнских событий совсем не выглядят «поспешными».

Случившееся не могло не усилить антимигрантские настроения. Представители правых организаций, и прежде всего Pegida («Патриотические европейцы против исламизации Запада») ответили демонстрациями протеста, которые, в отличие от новогодних проказ мигрантов, были встречены полицией водометами и газом. Отметились и левые, рассматривающие антимигрантские выступления как расизм. В ночь на воскресенье 10 января между ними произошли столкновения, в ходе которых оппоненты кидали друг в друга камнями, бутылками и петардами.

На этом фоне незамеченным прошло немаловажное событие, которым не может не являться издание в Германии книги Адольфа Гитлера «Mein Kampf» («Моя борьба»), которая была запрещена в стране и не переиздавалась 70 лет. 1 января 2016 года срок авторских прав на книгу истек, и ее текст перешел в публичную собственность. Спустя буквально несколько дней, Институт современной истории в Мюнхене издал книгу тиражом 4 тыс. экземпляров. Хотя издание книги и подано как «критическое» и авторский текст сопровождается в ней около 3,5 тыс. комментариев ученых, сам факт поспешной публикации этого изложения национал-социалистских взглядов весьма характерен.

На мой взгляд, сторонники радикальных политических течений изначально не воспринимают критику в адрес «икон» своей идеологии, будь то Гитлер, Сталин, Мао или Хомейни. В этом смысле первое за 70 лет «критическое издание» будет воспринято неонацистами скорее как признание современности идей нацизма (иначе зачем было переиздавать эту книгу?) и своеобразное «возвращение» Гитлера.

Следует отметить, что двухтомник Гитлера, изданный в 1925-26 гг., был ответом правых радикалов на кризис, в который попала Германия вследствие поражения в Первой мировой войне. По мнению Гитлера, человеческие расы находятся в отношениях борьбы за существование, а смешение между ними гибельно. Высшей расой Гитлер считал белокожих арийцев, состоящих из германских и романских элементов. По мнению Гитлера, «в расовом отношении Франция претерпевает теперь столь сильные негритянские влияния, что скоро можно будет уже говорить о возникновении нового африканского государства на европейской территории». В отношении России, автор считал, что она находится под властью евреев и обречена на гибель.

Сейчас, когда Европа подвергается самому крупному со времен Второй мировой войны наплыву мигрантов из Азии и Африки, а Россия подвергается обструкции со стороны стран западного мира, такого рода издание вполне может быть воспринято правыми Германии как некое руководство к действию.

На антимигрантской волне, правые взгляды могут быть на сегодня поддержаны половиной немцев. Так, по результатам опроса издания «Bild am Sonntag» от 7 января, 49% немцев боятся повторения новогодних событий, а 39% опрошенных опасаются, что не получат должной защиты со стороны правоохранительных органов. Другой опрос, проведенный институтом Emnid, показывает, что 48% немцев поддержали введение ограничения на прием беженцев до 200 тыс. человек в год (в 5-6 раз меньше, чем в 2015 г.). При этом на востоке Германии, в бывшей ГДР, где сильны правые организации, в пользу введения ограничения высказались 58% опрошенных, и всего 37% были против.

Словом, издание «Mein Kampf» подозрительно «своевременно». Не случайно, как сообщило еще за месяц до выхода книги издание Handelsblatt, Ассоциация учителей Германии предложила включить эту книгу в школьную программу. По мнению главы ассоциации Йозефа Крауса, «подробный анализ книги в школе может стать важным вкладом в иммунизацию подростков от политического экстремизма». Хотя трудно сказать, каким на деле будет воздействие идей Гитлера на неокрепшую психику школьников, если на улице их города мигранты нападают на их матерей и сестер.

Канцлер ФРГ Ангела Меркель уже заявила, что беспорядки в Кельне могут привести к пересмотру законодательства: «Если беженец попирает правила, то должны быть последствия, это означает, что он может потерять свой вид на жительство прямо здесь, вне зависимости от того, осужден ли он условно или приговорен к тюремному заключению». На сегодня, наличие угрозы свободе и жизни искателя убежища является основанием для отказа в его выдаче в страну гражданства. Если этот пункт, опирающийся на международные конвенции, потеряет свою силу, то это может негативно сказаться не только на сирийцах.

Так, несколько дней назад наши власти возбудили уголовное дело против азербайджанца, проживающего во Франции и обвиненного в призывах к терроризму и угрозах убийства на основании публикаций в интернете, где он приглашал в Азербайджан ИГИЛ и грозился убить сына чиновника. Терроризм – он и в Африке терроризм, и если планы Меркель осуществятся, то это может существенно изменить судьбу ряда азербайджанских эмигрантов…

Отмечу, что в 2004 г. попытка издания азербайджанского перевода «Mein Kampf» тиражом 100 экз. была предпринята и в Азербайджане. На основании обращений посольства Израиля в Баку и общины горских евреев тогда было возбуждено уголовное дело по статье 283 (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды) Уголовного Кодекса Азербайджана. Однако, после уголовного процесса, длившегося 4,5 года, автор перевода был оправдан Наримановским районным судом. Так что не исключено, что вслед за Германией, книгу Гитлера могут попытаться опубликовать и у нас…

Эльдар Зейналов.

пятница, 8 января 2016 г.

Суд присяжных: веление совести или требования закона?

На вопросы echo.az отвечает глава Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов

09.01.2016 Н.АЛИЕВ

- Суда присяжных в Азербайджане нет и даже такое понятие убрали из законодательства, насколько я знаю. Но, думается, что рано или поздно мы все-таки придем к этому? Или нет?

С тех пор, как люди перестали выбирать себе судей, в обществе существует обоснованное опасение, что суд будет несправедливым, что особенно чувствительно в случае уголовного судопроизводства, где речь идет о свободе человека. Не случайно, уголовно-процессуальное законодательство в качестве основных принципов предусматривает как законность, так и справедливость, т.е. следование как букве, так и духу закона.
В качестве инструмента подстраховки суда, общество делегирует своих представителей, «людей с улицы». В Азербайджане в царское время это были присяжные заседатели, в Советское время и до 2000 г. – народные заседатели. В 2000 г. возможность рассмотрения уголовного дела судом присяжных была восстановлена, но впоследствии от этой идеи отказались, даже не опробовав ее на практике.
Предполагалось, что участие присяжных будет обязательным в случае, если суд может выбрать самое тяжелое наказание – пожизненное лишение свободы. В остальных случаях особо тяжких преступлений, присяжные привлекались бы по желанию самих подсудимых (хотя бы одного). По делам о тяжких и менее тяжких преступлениях, присяжных не предусматривалось привлекать.
Основной вопрос, который должны были решить присяжные, был вопрос о виновности, а также необходимости снисхождения, если подсудимого признавали виновным. Особенностью приговоров, вынесенных на основании вердикта присяжных, являлась невозможность их обжалования подсудимым или опротестования прокурором в апелляционном порядке. Приговор вступал бы в силу немедленно и мог быть обжалован или опротестован лишь в кассационном порядке (в Верховном Суде).
Поэтому ошибочный вердикт присяжных сильно ограничивал бы возможность обжалования или опротестования. Сторонам судебного процесса после вынесения вердикта присяжных запрещалось ставить под сомнение его правильность. С другой стороны, в сравнении с судебной коллегией (3 человека) суд присяжных (12 человек) был бы более коллегиальным и менее зависимым от властей (но более подверженным давлению общественного мнения).
В списки присяжных заседателей, по закону, не должны были включаться лица:  не имеющие избирательного права;  не достигшие возраста 25 лет или в возрасте 70 лет и старше; имеющие двойное гражданство; имеющие обязательства перед другими государствами; ранее судимые или подозреваемые и обвиняемые в совершении преступления; признанные судом недееспособными или ограниченные судом в дееспособности; не владеющие языком судопроизводства; немые, глухие, слепые и другие лица, являющиеся инвалидами;  лица, не способные в силу своих физических, психических недостатков, подтвержденных медицинскими документами, исполнять обязанности присяжных заседателей. Как видим, наличие или отсутствие правовых знаний не являлось условием или препятствием для включения в число присяжных заседателей. Хотя в коллегию присяжных могли попасть люди с юридическим образованием, но только те, кто не были задействованы как судьи, прокуроры, органов внутренних дел и национальной безопасности, следователи, адвокаты, нотариусы. Поэтому их компетенция в тонкостях уголовного права была бы в общем случае заведомо ниже, чем у судей.
Так что суд присяжных – это палка о двух концах. Но в случаях, когда грозит пожизненный приговор и у подсудимого есть сомнения в беспристрастности и справедливости предстоящего судебного процесса, суд присяжных, на мой взгляд, мог бы обеспечить лучший баланс законности и справедливости, интересов личности и интересов общества. Достаточно долго занимаясь делами бывших смертников и пожизненников, я убежден, что некоторые из них были бы решены иначе, если бы их рассматривали «люди с улицы».
Противники суда присяжных, точка зрения которых в конце концов победила в нашем парламенте, упирали именно на некомпетентность «простого человека с улицы» в вопросах уголовного права. Некоторые были убеждены, что «человека с улицы» легче подкупить, чем судью. Однако никто из парламентариев не мог обосновать, почему суд присяжных так популярен в странах с богатой правовой практикой вроде США.

- В США существует «доктрина о ничтожности доказательств», по ней присяжные имеют право выбирать между требованиями закона и велением совести. Стоит ли в будущем, если суды присяжных будут введены в Азербайджане, использовать этот принцип?

Судя по тексту соответствующего (теперь уже отмененного) раздела Уголовно-Процессуального Кодекса (УПК), так и было предусмотрено. Присяжные знакомятся с представленными суду доказательствами, обсуждают их и приходят к выводу о виновности или невиновности подсудимого. Причем никто не имеет права воздержаться, а если голоса разделятся пополам, то принимается решение в пользу обвиняемого. Такая процедура вынесения вердикта основана лишь на внутреннем убеждении человека.
Конечно, в случае подкупа присяжных или их пристрастности, они могут и покривить душой. Но на этот случай, при формировании коллегии присяжных, есть возможность заявить отвод тому или иному присяжному. С другой стороны, подкупить 12 присяжных труднее, чем 3 судей.
Мне кажется, что основное неприятие суда присяжных нашими власть имущими заключается не в этих выпячиваемых страхах, а в опасении, что дело будет решено по совести, а не по закону. Известен, например, классический случай с оправданием судом присяжных террористки-народницы Веры Засулич.
В июле 1877 г. петербургский градоначальник  отдал приказ о порке розгами политического заключенного  за то, что тот не снял перед ним шапку. Приказ был нарушением закона 1863 г. о запрете телесных наказаний и вызвал бунт в тюрьме и широкое возмущение в российском обществе. Тем не менее, губернатор никак не был наказан, так как правительство не хотело показаться слабым. Например, наказанный заключенный получил 15 лет каторги за участие в демонстрации протеста.
В отместку, народница В.Засулич в январе 1978 г. пошла на самосуд - пыталась убить губернатора из револьвера. Власти, уверенные в обвинительном приговоре, пошли на то, что передали дело суду присяжных. Среди присяжных не было представителей бедных сословий: в состав заседателей вошли девять чиновников, один дворянин, один купец, один свободный художник. Старшиной выбрали надворного советника.
Тем не менее, именно эта чиновничья-дворянская коллегия и оправдала террористку. А ведь преступление Засулич было налицо. Адвокат лишь показал обычным совестливым людям с государственным мышлением, как пренебрежение чиновников к требованиям закона сделало из дворянки бунтаря, и как должен был поступок губернатора восприниматься человеком с ее происхождением и образованием
Решение суда было скандальным, но как же отреагировало на него правительство? Оно отменило приговор буквально на следующий день, сняло с должности министра юстиции, подвергло опале председателя суда. Трепова уволили через 10 месяцев после инцидента, но это было выходом на пенсию, а не наказанием за порку заключенного. Такого рода терпимость власти к правонарушениям со стороны чиновников в конце концов привело тысячи диссидентов того времени к моральному оправданию политического террора. Кстати, сама Засулич после ознакомления в эмиграции с европейской политической культурой пришла к осуждению террора.
Я мог бы привести несколько примеров из практики Азербайджана, похожих на дело Засулич. Во всех этих случаях со стороны властей остались нерасследованными и безнаказанными беззакония чиновников, месть за которые послужила мотивом убийств. Как результат, убийцы вызывали чуть ли не больше сочувствия, чем их жертвы. Возможно, суд присяжных, если бы он существовал, вынес бы иное, более мягкое решение, а не смертный или пожизненный приговор…
Справедливости ради отмечу, что статья 355 УПК позволяет суду принять частное постановление, если причиной и предпосылкой совершения преступления явились действия или бездействие физических лиц, недостатки или ошибки в деятельности должностных лиц государственных органов. Это дает основание принять к этим лицам соответствующие меры. Но кто может припомнить, чтобы суды в последнее время принимали такие решения?..

- Количество присяжных в разных странах различно. Обычно их 12, но в Шотландии их 15, в Норвегии – 10, а в Австрии – 8. В различных штатах США их от 6 до 12. А какое количество оптимально для Азербайджана?

В Азербайджане было предусмотрено 12 присяжных в коллегии. При разделении голосов должно было приниматься решение в пользу обвиняемого.
Я не верю в магию цифр и не уверен, что то или иное количество присяжных обязательно гарантирует справедливость приговора. До 2000 г. в составе Бакинского городского суда, например, были народные заседатели из «людей с улицы», хотя это и не были присяжные в классическом понимании: они входили в коллегию, совещались вместе с председательствующим судьей. Некоторые из этих решений были вполне справедливыми. С другой стороны, в США много лет спустя после приговоров, вынесенных на основании вердикта присяжных, эти решения признавались ошибочными на основании анализа ДНК и других новых доказательств…

Гораздо более значимым для суда присяжных являются критерии подборки заседателей, обеспечение их высоких моральных качеств, условий для их независимой деятельности. Но сейчас эта тема является для Азербайджана чисто гипотетической.

http://www.echo.az/article.php?aid=94687

четверг, 7 января 2016 г.

Азербайджанские суды предпочитают “классический” арест


7 января, 2016 18:59

Э.РУСТАМОВА

Ежедневно десяткам граждан Азербайджана суды определяют арест. Уже не раз в СМИ поднимали проблему о том, что в стране следственные изоляторы переполнены.

Но, видимо, чиновники не хотят заняться вопросом, почему мера пресечения в виде содержания под стражей остается самым популярным решением среди судей, и это несмотря на то, что в современном законодательстве существует масса альтернатив.

На основании чего суд назначает тот или иной вид ареста? Почему одним подозреваемым суд определяет домашний арест (их единицы), а большинство бросают в темницы, и как долго не будет работать пункт в УПК АР о залоге на время следствия?

В беседе с echo.az юрист Эльман Османов ответил на вышеперечисленные вопросы. “В основном под арест заключаются в трех случаях: если есть угроза побега подозреваемого; если лицо может помешать ходу следствия; и если человек не имеет прописки в городе, где было совершено преступление.

Дисциплинированность подозреваемого лица имеет ключевую роль в таком вопросе. Кроме того тяжесть совершенного преступления также имеет большое значение при определении меры пресечения”, – говорит он.

При этом эксперт заметил, что бывают примеры, когда суды выносят решения, отталкиваясь от неофициальных оснований, и социальное положение человека играет не последнюю роль. Но при этом юрист обращает внимание, что в последнее время даже высокопоставленные лица не защищены от жестких видов арестов.

Несмотря на то, что законодательство Азербайджана позволяет судам освобождать подозреваемых на время из-под стражи на основании залога, на практике этот закон не работает, говорит Э.Османов.

“Я не знаю такого случая, когда человек на время следствия освобождался от ареста за определенную плату, перечисленную в казну государства. Для этого все еще не создана материально-техническая база. Только представьте, сколько миллионов ежегодно могло бы поступать в бюджет.

Например, чиновники, которые в последнее время часто стали попадать в немилость азербайджанского правительства, готовы были бы внести огромный залог, чем сидеть и ждать приговора в камерах.

Я не исключаю, что проблема состоит не только в повышенном риске коррупции, но и в сложности назначения суммы залога по видам преступления”, – заключил он.

Как сообщил в интервью echo.az глава Правозащитного центра Азербайджана Эльдар Зейналов, в Азербайджане практически не используют технические средства при применении домашнего ареста.

Суд в своем решении должен указать тот орган или должностное лицо, на которые возлагается надзор за соблюдением установленных ограничений. Как правило, квартиру оцепливают полицейские и устанавливают видеокамеры.

Надзор за надлежащим исполнением домашнего ареста должны осуществлять как сотрудники полиции, а именно участковые инспекторы, так и должностные лица органов, в чьем производстве находится уголовное дело, которые должны не только выполнять функцию контроля за исполнением подозреваемым и обвиняемым домашнего ареста, но и обязаны разъяснять последствия нарушения этой меры пресечения.

При домашнем аресте обвиняемый (подозреваемый) не изолируется от совместно проживающих с ним лиц. Ограничения общаться с определенными лицами могут заключаться в запрете на встречи и разговоры с участниками судопроизводства по этому делу.

Эксперт считает, что домашний арест является мягкой альтернативой пресечения, и в том числе поэтому не применяют эту практику в Азербайджане. “Домашний арест является одной из 10 мер пресечения, предусмотренных статьей 154 Уголовно-процессуального Кодекса АР при возбуждении уголовного дела в отношении подозреваемого или обвиняемого в преступлении.

Эту меру считают более либеральным подходом, чем арест, при этом человек по решению суда находится в полной либо частичной изоляции от общества у себя дома или в больнице.

Несмотря на то, что к нему применяют те или иные ограничения и запреты, у него свободный режим дня, он может выбирать пищевой рацион с учетом его вкусов и предпочтений, может позволить себе многое, что недоступно арестованному, ведь он не под стражей.

Ранее в интервью echo.az юрист Эльчин Гамбаров сообщил, что добиться изменения меры пресечения в Азербайджане крайне сложно. “Это больной вопрос не только для Азербайджана, но и для всего постсоветского пространства, когда предпочитают “классический” арест.

Необходимо начать практиковать альтернативные методы пресечения, так как в Азербайджане огромное число граждан дожидаются решение суда в следственных изоляторах.

Многие юристы считают этот метод пережитком советского законодательства, от которого пора нам избавляться. На Западе уже давно подходят к такому вопросу, учитывают прежде всего экономические издержки.

Сегодня содержание одного заключенного для налогоплательщика и бюджета страны обходится в немалые деньги, поэтому нужно подходить к этому вопросу по-хозяйски.

Я уверен, что граждане Азербайджана согласятся не только на два дня домашнего ареста, но и трем-четырем, чем одному дню в тюрьме”, – говорит он.

Эксперт считает, что только после того, как Верховный суд даст указание применять иные меры ареста, следственные структуры расширят “меню” меры пресечения.

“Действующее законодательство АР – Уголовный кодекс и Конституция страны позволяют применять альтернативные методы ареста. Следователи предпочитают перестраховываться, изолируют человека, а не просят прокуроров и судей о разрешении предоставить домашний арест.

Улучшить систему сможет, например, Верховный суд. Этот орган уполномочен дать разъяснение нижестоящим органам о том, что нет необходимости применять только один вид санкций, можно и альтернативные использовать.

Важно отметить, что лояльная мера должна применяться только к лицам, не представляющим общественную опасность, ранее не судимым и тем, кто имеет несовершеннолетних детей.

Конечно, этим методом могут злоупотреблять, но ведь и при обычных арестах мы видим нарушения, поэтому уж лучше пусть злоупотребляют в гуманных целях, чем в карательных”, – полагает Э.Гамбаров.